Q

Он подмигивает мне:

— Habemus papam![108]

Он выскальзывает из толпы, направляясь к главному выходу. Исповедь Манельфи — в надежном месте.

Меня захлестывает волна торговцев с Риальто, движущаяся в противоположном направлении, к выходу на канал. Я не вижу Гресбека. Приходится вновь вернуться к главному входу, продираясь сквозь кричащих людей, которые словно сошли с ума. Удары, вопли. Громил у ворот моментально смели. Гресбек вновь появляется рядом со мной, двери открываются, и мы спрыгиваем в лодку.

Быстрей, быстрей — в «Карателло».

Мы проходим мимо Риальто, Себастьяно толкает лодку изо всех сил, и мы сворачиваем в Рио-Сан-Сальвадор.

Руки у меня трясутся от волнения. Я весь горю, с головы до ног.

Я просто не понимаю, что происходит. Лицо Гресбека, сидящего напротив меня, наоборот, кажется спокойным, на удивление бесстрастным.

Когда мы поворачиваем направо в Рио-дельи-Скоакамини, он высыпает оставшийся порох и перезаряжает пистолет. Оглядывается и кивает с обнадеживающим выражением: нас не преследуют.

Я привожу мысли в порядок, проведя рукой по лицу.

— Где ты его взял?

— Герт, у Фуггеров можно хранить все, что угодно. Я знаю, о чем ты подумал. Но, как видишь, я никогда не подводил тебя — всегда оправдывал твое доверие. Как и в Мюнстере — Генрих Гресбек был хорошим лейтенантом.

— Я думал, та пуля предназначалась мне.

— Это были наемные убийцы Караффы. Они охотились за мной. Интересно, почему они меня там ожидали.

Рио-деи-Фузери… Мы поднимаемся по ней до Рио-ди-Сан-Лука, чтобы вновь свернуть в Большой канал. Мы направляемся прямо к Рио-деи-Мелони.

— Фуггеры знают, с кем иметь дело, Генрих. Их вошедшая в поговорку осторожность исчезает без следа, едва они встречаются с теми, кто гарантирует, что Бог на их стороне. Именно они предупредили Караффу.

Мы входим в устье Рио-Сант-Аполлинаре, поворачиваем. Мы почти у цели.

Гресбек качает головой:

— Охота только началась. Как мы доберемся до Тренто? Даже если нам удастся сделать это, Караффа будет ожидать нас там с распростертыми объятиями.

Лодка причаливает.

Гримаса, которая должна означать улыбку.

— Мы уже старые, Генрих. Мы попытаемся.

Он достает из кармана маленький блокнот. Пожелтевшие страницы, в кожаном переплете, скрепленные между собой петлей.

— Это тоже хранилось в сейфе Фуггера. Это единственный след, оставленный мною в жизни. Сохрани его, капитан, он твой.

Я сую его в рукав. Мы выпрыгиваем на берег.

Мы поднимаемся по узкому переулку, один за другим, пока не оказываемся у заднего входа в «Карателло».

Сведение счетов всегда происходит не так, как ожидаешь.

ГЛАВА 44

Венеция, 5 ноября 1551 (через мгновение)

— Грязные ублюдки, поганые друзья евреев! — Оплеуха. — Вот и кончился ваш праздник!

Пьетро и Деметра привязаны к стульям, избитые и опухшие.

— А с тобой, уродина, говеный карлик, я хорошенько позабавлюсь прежде, чем увижу, как ты изжаришься тут внутри!

Запах смолы.

Я уверенно вхожу в зал, оружие наголо, Мул не успевает обернуться, когда выстрел разносит ему плечо. Он мешком валится на пол.

Нацеливаю второй пистолет.

Гресбек — свой.

Их трое.

У них нет времени вытащить оружие.

Выпученные глаза уставились на стволы.

Они неподвижны.

Краем глаза нахожу: вот она, сумка. На стойке. Исповедь Манельфи.

Броситься вперед и схватить ее!

Но Генрих уже движется… Медленно… Вдоль стены, его рука скользит по отшлифованному мрамору.

Она у него!

Тень на лестнице, прямо у него за спиной.

— Осторожно!

Он моментально разворачивается… Лезвие скользит по его лицу… Его пистолет стреляет… Пуля попадает головорезу Мула прямо в грудь… Тот заваливается на спину на лестнице.

Стоящий у камина пинает бочку… Смола выливается на горящие угли… Стена пламени поднимается до потолка.

Он бросается на меня с ножом в руке.

Страшная боль в левой руке, как от укуса собаки.

Я кричу.

Хватаю его за волосы сзади, он теряет равновесие, а я впечатываю его лицом в угол стойки.

Пламя поднимается по портьерам, расползается по полу к ногам Пьетро и Деметры.

Быстрее… Не обращая внимания на жгучую боль!

Я развязываю веревки.

Освобождаю Деметру.

Затем Пьетро. Всхлипывая, он шипит:

— Сукины дети!

Я вижу, как по другую сторону огненной стены Генрих вытаскивает кинжал.

Схватка один на один.

Его противник — в нерешительности.

Генрих смеется. Вдруг молниеносным движением он бросает кинжал.

Хрип, и душа ублюдка покидает его тело.

Я кашляю, дым заполнил комнату. Деметра оступается и падает, и я несу ее одной рукой. К дверям! Мы на улице.

За нами — кровавый след. Мой. Голова кружится, ноги подламываются.

Перна кашляет:

— Сумка… Исповедь…

Я оборачиваюсь. Гресбека с нами нет.

Мне придется вернуться. Я совсем слаб, желудок выворачивает, зрение помутилось. Делаю глубокий вдох — нельзя потерять сознание. Ковыляю несколько шагов обратно к дверям — расстояние кажется бесконечным.

Уже в дверях различаю его силуэт в центре зала: сумка у него в руках.

Между нами стена огня.

Узкий проход между двух опрокинутых столов.

— Туда!

У меня подламывается колено.

У него за спиной в дыму поднимается разорванная в клочья кровавая маска Мула. Он сжимает в руках кочергу.

Я кричу, а он опускает ее, рассекая воздух.

Они оба падают.

Я больше ничего не вижу. Нет, Гресбек, пошатываясь, вновь поднимается на ноги. У него в руках больше нет сумки — он оглядывается.

Всего один миг.

Которого достаточно, чтобы его накрыла обрушившаяся балка потолка.

ГЛАВА 45

Побережье Феррары, четыре дня спустя

Матросы вытаскивают узкую длинную лодку на берег.

Здоровой рукой я помогаю донне Деметре волочить подол намокшего в воде плаща. С другой стороны Перна, провалившийся по пояс в воду, ругается себе под нос.

Мы останавливаемся на песке, под бледным солнцем, которое уже не греет.

Деметра ощупывает мою повязку:

— Будь осторожен, не мочи рану. И ешь побольше мяса, ты потерял много крови.

Я улыбаюсь ей: грим так и не скрыл синяков на ее лице.

— Не беспокойся, ты сделала с этой злосчастной рукой все, что могла. Скоро она будет как новая.

Жуан и Бернардо пожимают руку крошке Пьетро.

— Вы уверены?

Перна разводит руками. Из-за швов, наложенных на щеку, один глаз у него полуприкрыт.

— Ну, давай, Жуан, сможешь представить меня среди этих мусульман? Тюрбан совсем мне не идет, к тому же они даже не пьют вина. Они вообще не пьют ничего, кроме воды! Нет уж, спасибочко, все это не для Пьетро Перны из Лукки. Я предпочитаю остаться.

Он поднимает восхищенный взгляд на донну Деметру:

— К тому же у меня будет отличная компания.

Бернардо обнймает его, подняв в воздух.

Дуарте целует его в здоровую щеку, заставляя покраснеть.

Изумрудные глаза Деметры светятся.

Я глажу ее по щеке:

— Что ты теперь будешь делать?

— Начну все с начала как-нибудь, я думаю. Или, возможно, приму предложение Пьетро. Я выкарабкаюсь, не бойся.

Перна смущен:

— Феррара всегда была прекрасным рынком сбыта, capito? Отличным местом для того, чтобы начать все с нуля. У меня по-прежнему остались кое-какие контакты и здесь, и по всей Италии, с их помощью можно добиться многого. Если продолжат печатать книги, друг мой, не беспокойся, человеческий разум всегда найдет способ обойти списки запрещенных книг, а возможно, в один прекрасный день и отменить их вовсе. Всегда будет нужен кто-то, разъезжающий по стране и продающий книги, уж в этом можешь быть уверен.

108

Официальная формула, провозглашающая вступление папы на престол: «У нас есть папа!», но здесь можно перевести и как «Папа — у нас в руках!» (лат.).