Страница 28 из 34
Ее тело, утомленное испытаниями предсвадебных недель, стремилось лишь расслабиться, насытиться живительным воздухом и солнечным светом. Инстинкт требовал от нее не сосредоточиваться на своей антипатии к Роберту, но беречь и лелеять новую, с каждым днем набирающую в ней силу жизнь. Да, временами у нее сердце разрывалось из-за того, что она потеряла, из-за того, чего у нее никогда не будет, чего они оба лишились, приговорив себя к браку без любви… Тогда ее мучило безысходное, смутное чувство утраты и отчаяния.
Как ни странно, не о Фрэнке думала она в такие минуты — его образ, память о нем, которые она бережно хранила с раннего отрочества, казалось, больше не спасали ее в тяжелую минуту.
— В чем дело? — повторил Роберт уже поспокойнее.
Она бессознательно залюбовалась тем, как прекрасно смотрится он в легких светлых шортах и белой футболке. Голые, до черноты загорелые ноги, такие сильные для человека, работающего за письменным столом, руки… Шарон вдруг ощутила незнакомое острое чувство.
Ей показалось, что она вдруг увидела его совершенно иначе, словно вошла в заветную комнату, где все знакомые, привычные предметы оказались на других местах, и она впервые оценила их в новой обстановке, — увидела и поняла, что таила от себя их истинное очарование.
Сердце Шарон забилось быстрее.
— Тебе нехорошо? — Роберт подошел к ней вплотную. С самых первых дней здесь он настаивал, чтобы она по утрам оставалась в постели, пока он не принесет ей чашечку чая и немного печенья. Поначалу Шарон взбрыкивала, ее раздражало, что она позволяет так себя разнеживать. Она ядовито напоминала Роберту, что знает причину такой ревностной заботливости, что все это не ради нее, а ради ребенка. Но совсем недавно она поймала себя на том, что исподволь ей очень даже нравится, что он ее так балует. Это чувство, подкравшееся незаметно, застигло ее врасплох.
— Нет, со мной все в порядке.
Теперь, когда он был рядом, хмуро поглядывая на нее, явно раздраженный тем, что его от чего-то оторвали, она начинала сожалеть о своем порыве. Не надо было его звать, к тому же…
— Ничего, — сказала Шарон, отворачиваясь. — Я только хотела спросить, ты все еще собираешься поехать сегодня в город?
— Да. Нам нужен бензин, продукты и…
Он замолк, потому что Шарон вдруг коротко вздохнула в испуге. С озабоченным видом он ласково обнял ее за плечи.
— Шарон, если ты плохо себя чувствуешь…
— Нет, это не то, — пролепетала она со счастливым румянцем. — Это малыш, он шевелится, — Шарон затаила дыхание. — Потрогай. — Она вдруг взяла его руку и положила ее себе на живот.
Ощутив какое-то внутреннее сопротивление Роберта, она немедленно отпрянула от него, отдернув пальцы от его руки, словно прикосновение обожгло ее. Глаза Шарон наполнились слезами, которые она не могла сдержать, стараясь отодвинуться от него. Но Роберт не позволил ей и, несмотря на первую невольную реакцию, теперь уже сам приложил свою теплую и твердую ладонь к ее животу. Почему-то это прикосновение принесло ей покой и уверенность.
Ребенок, должно быть, тоже это чувствует, смутно подумала она, потому что тот вдруг зашевелился сильнее. Шарон, полная материнской гордости, громко засмеялась, увидев в глазах Роберта смесь недоверия и благоговения.
Какая-то тень пробежала по его лицу. Роберт казался теперь иным, более чистосердечным, ранимым. Он слегка опустил голову, рассматривая свою руку, лежащую на ее животе. У Шарон вдруг появилось странное желание обнять его.
Ей нужна была твердая, нерушимая опора, ведь прежний мир необратимо разрушен. И спасение от страха и одиночества она могла найти только под крылышком Роберта.
— Похоже, она вся в тебя. Ее присутствие становится заметно, — сказал Роберт, убрав руку и отступая в сторону. Хотя голос его звучал спокойно, Шарон видела, как он тронут тем, что только что пережил.
— Она? Так ты хочешь девочку?
— Да, — без всякого смущения признался Роберт. Голос его снова обрел обычную властность. — По крайней мере, таким образом… — задумчиво добавил он, покачав головой и не закончив фразу.
Шарон удивилась, что он хочет дочь. Она полагала, что мужчины вроде Роберта помешаны на сыновьях. Удивительно, насколько вообще обманчивы сложившиеся у нее за десятилетия представления о язвительном, крутом кузене. Но она начинала узнавать своего мужа…
Да, узнавала… Она поняла это в тот же день, лежа в шезлонге в саду, ожидая, когда Роберт вернется из города. Невольное уединение продолжалось всего около часа, но за это время Шарон суждено было обнаружить новые черты не только в характере мужа, но и… в собственной душе.
Странное состояние испытала она утром. Эта опаляющая вспышка откровенного желания, когда она увидела его в дверях спальни, этот прилив необычайной нежности, от которого сердце так забилось, когда он протянул руку, чтобы прикоснуться к будущему ребенку…
Она отчаянно пыталась совладать с этим настроением, отодвинуть прочь, сравнивая его с той любовью, которую питала к Фрэнку. Но почему-то ей удавалось вызвать в себе не более чем бледное эхо того чувства, что долгие годы преобладало в ее жизни.
Даже образ Фрэнка ей приходилось восстанавливать в памяти с усилием, а когда она все же представила себе, как он смотрит на нее, перед ней возник всего лишь двоюродный брат, а не сказочный принц, романтический рыцарь, ее единственный возлюбленный… Все кануло куда-то. От былой тоски, страстных грез не осталось и следа.
Только ли из-за беременности она превратилась в такую толстокожую, бесчувственную? Ведь Роберт по-прежнему волнует ее как женщину. Первый мужчина в ее жизни…
Она попыталась устроиться в шезлонге поудобнее, но жар, опаляющий ее тело, вовсе не был связан с летней жарой. Она села, с пылающим лицом, стыдясь бурно проснувшегося плотского желания. Как она может хотеть Роберта? Это невозможно.
Но ведь она больше не невинная девушка. Она женщина, и ей прекрасно известно, как ведет себя ее тело, когда она возбуждена, когда ее охватывает желание. Она не может ошибиться и с чем-то спутать эти признаки.
Но Роберт… Из всех мужчин… Может быть, это потому, что они уже стали любовниками?
Шарон непроизвольно повернула голову в сторону дома. Хотя бы он поскорее вернулся… Сердце бешено колотилось. Не случилось ли что в дороге? Он ведь гоняет как сумасшедший! Без него так грустно, плохо… Шарон боялась игры своего не в меру богатого воображения. Прошлое ускользало от нее, а будущее страшило неизвестностью.
Это все из-за ребенка, уговаривала она себя, это из-за него. И желание?..
— Нам лучше двигаться, если ты хочешь вечером в ресторан, — сказал Роберт.
Она все еще нежилась на балконе, с упоением смотрела на закат, но не без некоторого притворства. На самом деле с тех пор как Роберт приехал из города, Шарон исподтишка наблюдала за ним, изо всех сил стараясь скрыть жадное стремление не упустить его из виду. Одновременно она отчаянно пыталась разобраться в своих чувствах.
Почему, почему самые обычные штрихи — его походка, оттенок кожи, мужественное благородство жестов, движений, теплый изгиб его шеи — вдруг пробудили в ней всепоглощающее влечение? Он же был ей противен долгие годы. Почему вдруг она стала так чувствовать его? Стоит ему оказаться поблизости, как сердце безумно бьется…
И почему, несмотря на все доводы рассудка, при одной только мысли о его прикосновении она готова…
Довольно. Хватит. Шарон решила пресекать подобные настроения. Все равно нет ответа…
— Я пойду переоденусь, — ответила она Роберту, томно выплывая из кресла.
Солнце окрасило ее кожу в теплый персиковый цвет. Ее загар был слабее и нежнее, чем у Роберта. Несомненно, это беременность придала ее телу такую округлость, такой здоровый цвет, думала она, разглядывая себя в зеркале спальни.
Хотя ребенок едва обозначил свое присутствие, ей уже было удобнее в мягкой просторной одежде, и теперь она радовалась, что позволила Джейн увлечь себя перед свадьбой в затяжной рейд по магазинам.