Страница 17 из 34
— Не тебя, — отрезала Шарон. — Тебя я не хотела. Я даже подумать не могла об этом! — И, забыв о приличиях, она толкнула рекламный столик и отскочила от стенда так резко, что на мгновение зал закружился вокруг нее. Она не слушала Роберта, растерянно уговаривавшего ее вернуться. Повернувшись на каблучках, Шарон поспешила прочь, почти побежала.
Как он смеет говорить ей такое, заставлять ее чувствовать себя такой дешевкой, когда он знал… Ну и черт с ним, пусть весь день проведет со своей японкой, пусть всю ночь с ней проведет…
— Шарон, в чем дело? Что стряслось?
Увидев проникнутое участием встревоженное лицо малыша — Бергера, Шарон внезапно приняла решение…
— Курт, я передумала, — скороговоркой начала она. — Если твое предложение показать мне окрестности еще в силе, то я еду с тобой.
— Мне будет приятно… я счастлив. — Бергер заискрился улыбкой. — Но я буду занят до двух часов.
— Меня это устраивает, — успокоила его Шарон, на прощание помахав пальчиками.
Значит, до двух ей придется переводить для Роберта. По крайней мере, он не сможет упрекнуть ее в том, что она бездельничает, мстительно ликовала Шарон, игнорируя тихий внутренний голос, предупреждавший, что она затеяла нечто опасное и безответственное.
Если Роберт нашел время, чтобы поразвлечься со своей японкой, то почему она не может себе позволить маленькое, совершенно безобидное развлечение? А что до того, что получится прогул, то уж несколько часов, которые она проведет с Куртом, всегда можно отработать, упрямо убеждала она себя. Хотя бы для того, чтобы Роберт не смог обвинить ее в том, что она отлынивает.
Было почти двенадцать, когда Роберт вошел в номер. Шарон изо всех сил трудилась над переводами, которые оказались сложнее, чем она предполагала.
— Ты уже закончила? — властно спросил он, приближаясь к письменному столу.
— Почти, — буркнула Шарон, надеясь, что ничего не пропустит, когда будет просматривать документы насквозь, прежде чем отдать их Роберту. Она заметила, что недовольство Роберта усилилось, когда он наклонился над ней и начал перелистывать бумаги.
— Если ты недоволен, Роберт, или полагаешь, что мог бы сделать лучше…
— Вынужден напомнить, будь моя воля, компания никогда не наняла бы тебя в качестве переводчика, — отчеканил он. — То, что мы с тобой родственники, не должно сказываться на наших служебных отношениях. Знаешь ли, одной нашей общей знакомой очень нравится думать, что она получила место в компании благодаря своим профессиональным качествам, а не из-за своей матери. Но ты, кажется, не прочь сама воспользоваться нашими родственными связями в служебных отношениях, — добавил он, забирая со стола то, что Шарон уже успела перевести.
— Это ты ими пользуешься, а не я, — тут же возразила Шарон. — В конце концов, не будь мы родственниками, ты не смог бы заставить меня поселиться с тобой в одном номере…
По его лицу она заметила, что ему не понравились ее слова. Ну и отлично, решила она. Он сам первый начал.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Роберт? — бросила она, поворачиваясь и сердито глядя на него. — Ты помешан на контроле, но меня ты контролировать не можешь. Никто меня не контролирует.
— Верно, — с удовольствием согласился он. — Никто, в том числе и ты сама.
Он рассматривал ее, и Шарон живо вспомнился самый последний эпизод, когда ей как раз не хватило самоконтроля. Ей стало очень стыдно, и она быстро отвернулась.
— Я думала, ты сегодня собираешься пригласить свою японскую знакомую, — пробормотала она, снова уставившись в бумаги.
— Да, конечно, — Роберт задумчиво взглянул на часы. — Теперь ты закончила? Все здесь?
— Все, — скупо ответила Шарон, заметив, что ему очень хочется поскорее уйти.
— Еще вина?
Шарон улыбнулась, покачав головой, и прикрыла рукой свой почти пустой бокал.
— Я, пожалуй, тоже лучше не буду, — с сожалением сказал Курт. — Я за рулем.
Они почти два часа ехали сквозь итальянскую глушь, прежде чем наконец остановились в небольшом пыльном городке.
Настроение у них поразительно совпало: вели себя, словно сбежавшие с уроков школьники, беззаботные искатели уличных приключений. Бегали наперегонки по извилистым закоулкам, без конца покупали и ели домашнее мороженое, такое вкусное, что Шарон закатывала глазки от блаженства.
Курт решил, что не стоит сразу возвращаться назад. В конце своей эксцентричной экскурсии они запаслись едой и вином и устроили импровизированный пикник на берегу реки. Это место им еще раньше понравилось.
— У нас есть время? — поинтересовалась Шарон невзначай. Она не носила часы, и не слишком хорошо представляла, долго ли они бродили по городу.
— Мы успеем, — уверил ее Курт, и Шарон, радуясь тому, что сейчас она далеко от Роберта и можно расслабиться, забыть боль и гнев от постоянных стычек с ним, легко, со смехом согласилась.
Она не знала, как долго они наслаждались бездельем на свежем воздухе, попивая вино, но удлинившиеся тени говорили, что близится вечер.
— Нам и правда пора, — с неохотой напомнила Шарон.
— А если я не соглашусь? Скажу, что оставлю вас здесь навсегда и вы никогда не вернетесь? — Курт скорчил злорадную физиономию.
Шарон рассмеялась, но даже смех не смог развеять набежавшую грусть.
Этот день дал ей лишь короткую передышку, и она знала, что никуда не сбежит от своего несчастья, особенно с таким малышом, как Курт, который хоть и был милым, не таил в себе никакой загадки. Его видно насквозь — каждую мысль, каждый поступок… Не то что Роберт.
Роберт… Шарон замерла. Почему это из-за Роберта ей не хотелось заходить слишком далеко с Куртом? Ведь это ее любовь к Фрэнку стояла между ней и любым мужчиной, проявлявшим к ней интерес?
— Шарон? Что случилось? — обеспокоено поинтересовался Курт. — У вас такой грустный вид… Если какие-то неприятности, или… честное слово, я в состоянии… могу я чем-нибудь помочь?
— Нет, ничего, просто, как это ни печально, мне еще предстоит сегодня поработать, — произнесла она, решительно поднимаясь с земли.
Что бы сказал Курт, что бы он подумал, если бы узнал правду? Что бы он подумал о ней тогда? Что бы подумали о ней ее друзья, ее семья… Фрэнк… если бы узнали, что произошло между ней и Робертом? Они никогда не узнают — успокаивала она себя. Никто не должен знать.
Помогая Курту прибрать остатки их пиршества, она чувствовала, что сердце ее снова наполняется болью. В этой боли были и стыд, и замешательство, и смущение.
Как могла она так вести себя с Робертом, хотеть его, умолять его?.. Дрожащими руками она подобрала свой жакет.
Если бы существовал какой-то способ выбросить из памяти ту ночь… Чтобы и она и Роберт забыли обо всем…
Уже поздно, поняла Шарон, когда они сели в машину и направились к отелю. Южная ночь стремительно вступала в свои права.
Хорошо, что Курт подбил ее перекусить на природе, подумала она, взглянув на циферблат на! приборном щитке, потому что к ужину в отеле они, конечно, опоздают.
Уже пробило десять, когда машина Бергера влетела на автостоянку отеля. Пропущенный поворот удлинил их путешествие на несколько миль и почти на целый час. Шарон надеялась только на то, что Роберт будет слишком занят своей японской приятельницей, чтобы заметить, что она прогуливает.
— Спасибо, это был прекрасный день, — сказала она Курту, увернувшись от него, когда он хотел ее обнять.
Она заметила в его глазах тень разочарования но, к ее облегчению, он не стал форсировать события и, как полагается рыцарственному кавалеру, шел на шаг позади, сопровождая ее до гостиницы.
Шарон в тревоге оглядела фойе, но Роберту нигде не было видно.
— Боюсь, из-за того, что я не заметил поворот, вы остались без ужина, — начал рассыпаться в извинениях Бергер, — но, может быть…
— Все в порядке, Курт, — предвосхищая его предложение, не без лукавства успокоила Шарон. — После такого великолепного пикника просто ничего не смогу съесть…