Александрийское звено

Стив Берри

Александрийское звено

Кэти и Кевину, двум падающим звездам, вновь притянутым на мою орбиту

История – это дистилляция свидетельств, дошедших до нас из прошлого.

В тот момент, когда прародитель Адам впервые увидел рассвет, закати очертания собственной руки, началась история человечества, которую потом стали запечатлевать в камне, металле, на пергаменте – во всем, что существует в мире и что создают мечты людей. И вот – плод их труда, Библиотека… Не имущие веры утверждают, что, если она сгорит, история сгорит вместе с ней. Они ошибаются. Неустанный человеческий труд породил эту бесконечность книг. Если из них не останется ни одной, человек восстановит каждую страницу, каждую строчку.

Библиотеки – это память человечества.

ПРОЛОГ

Палестина

Апрель 1948 г.

Терпение Джорджа Хаддада было на пределе. Он с ненавистью смотрел на привязанного к стулу мужчину. Как и у него самого, у пленника была смуглая кожа, орлиный нос и глубоко посаженные темные глаза сирийца или ливанца. А еще в этом человеке было что-то, что очень не нравилось Хаддаду.

– Спрашиваю еще раз: кто ты?

Бойцы Хаддада поймали незнакомца три часа назад, перед самым рассветом. Он шел один и без оружия. Какая глупость! С тех пор как в прошлом ноябре британцы решили разделить Палестину на два государства – арабское и еврейское, – между двумя этими сторонами бушевала война. А этот дурак идет прямиком в арабскую цитадель, не оказывает никакого сопротивления и не произносит ни слова с того момента, как его прикрутили к стулу.

– Ты слышишь меня, кретин? Я спрашиваю: кто ты такой?

Хаддад говорил на арабском и видел, что незнакомец понимает его.

– Я – Хранитель.

Ответ не прояснил Хаддаду ровным счетом ничего.

– Что это значит?

– Мы храним Знание. Из Библиотеки.

Хаддад находился не в том настроении, чтобы разгадывать шарады. Только вчера израильские подпольщики напали на соседнюю деревню. Они загнали сорок палестинских мужчин и женщин в карьер и перестреляли всех до одного. Ничего нового. Арабов методично уничтожали и изгоняли. Земли, на которых в течение тысячи шестисот лет жили их предки, конфисковывались. Происходила накба, катастрофа. И сейчас Хаддад должен быть там, сражаться, а не выслушивать эту ахинею.

– Мы все – хранители знаний, – сказал он. – Мое заключается в том, как стереть с лица земли каждого сиониста, который встретится на моем пути.

– Именно поэтому я и пришел. В войне нет нужды.

Этот человек определенно идиот!

– Ты что, слепой? Евреи наводняют наши земли, стремятся нас уничтожить! Война – это единственное, что нам осталось!

– Вы недооцениваете стойкость евреев. Им удавалось выживать на протяжении веков, и они сумеют выжить в будущем.

– Это наша земля! Мы победим!

– Существуют вещи посильнее пуль, и они могут подарить вам победу.

– Правильно! Бомбы! И у нас их предостаточно! С их помощью мы сокрушим всех вас, проклятые сионисты!

– Я не сионист.

Незнакомец сказал это тихим голосом, а потом умолк. Хаддад понимал, что допрос пора заканчивать. У него не было времени распутывать эти узлы.

– Я пришел из Библиотеки, чтобы поговорить с Камалем Хаддадом, – сказал наконец мужчина.

Злость Хаддада сменилась удивлением.

– Это мой отец, – проговорил он.

– Мне сказали, что он живет в этой деревне.

Отец Хаддада был ученым, специализировался в области истории Палестины и преподавал в одном из колледжей Иерусалима. Большой – и телом, и сердцем – человек, он громко говорил и смеялся. Недавно он выступал посредником в переговорах между палестинцами и британцами, пытаясь не допустить массового наплыва евреев и предотвратить накбу, но потерпел неудачу.

– Мой отец мертв.

В пустых глазах пленника вспыхнул огонек тревоги.

– Я этого не знал.

На Хаддада нахлынули воспоминания, от которых он хотел бы избавиться навсегда.

– Две недели назад он сунул в рот дуло винтовки и снес себе затылок. Он оставил записку, в которой написал, что не может смотреть, как уничтожают его родину. Он считал себя виновным в том, что не способен остановить сионистов. – Хаддад поднес револьвер к лицу Хранителя. – Зачем тебе понадобился мой отец?

– Он один из тех, кому должна быть передана информация. Он – Приглашенный.

В груди Хаддада вновь поднялась злость.

– О чем ты толкуешь?

– Твой отец был человеком, пользующимся большим уважением. Он был ученым и заслуживал того, чтобы разделить наше Знание. Для этого я и пришел – чтобы пригласить его и поделиться.

Слова пленника произвели на Хаддада эффект ведра воды, вылитой на огонь.

– Поделиться чем?

Хранитель покачал головой.

– Это предназначалось только для него.

– Он мертв!

– Значит, будет избран другой Приглашенный.

Что бормочет этот сумасшедший? В плену у Хаддада побывало много евреев. Сначала он пытал их, чтобы вытянуть необходимую информацию, а потом уничтожал то, что от них оставалось. До наступления накбы Хаддад был фермером и выращивал оливковые деревья, но его всегда тянуло к науке и он мечтал продолжить отцовские исследования. Теперь это стало невозможным. Было образовано государство Израиль, территорию которого выкроили из исконно арабских земель, видимо, в порядке компенсации евреям за холокост. И все это – за счет палестинского народа.

Хаддад прижал дуло револьвера к переносице Хранителя, прямо между глазами.

– Я только что назначил себя Приглашенным. Давай выкладывай свое знание.

Глаза незнакомца, казалось, проникали в самую душу Хаддада, и на мгновение его охватило странное чувство неловкости. Этот посланец явно попадал в переделки в прошлом. Хаддад всегда восхищался смелыми людьми.

– Ты ведешь войну, в которой нет нужды, против врага, который введен в заблуждение, – сказал мужчина.

– О чем, во имя Аллаха, ты говоришь?

– Это узнает следующий Приглашенный.

Приближался рассвет. Хаддаду было необходимо поспать. Он надеялся узнать от пленника имена кого-нибудь из еврейских подпольщиков, возможно, даже тех, что устроили вчерашнюю бойню. Проклятые англичане снабжали евреев ружьями и танками, а арабам годами запрещали иметь собственное оружие, что ставило их в заведомо проигрышное положение. Да, арабов было больше, но евреи были лучше оснащены, и Хаддад опасался, что в результате этой войны государство Израиль будет окончательно узаконено.

Он смотрел на человека, которого, похоже, было невозможно сломить, в глаза, которые незнакомец ни разу не отвел в сторону. Он понимал: Хранитель готов умереть. За несколько последних месяцев убивать для Хаддада стало гораздо легче. Зверства евреев помогли ему избавиться от остатков того, что называется совестью. Ему исполнилось всего девятнадцать, а его сердце уже превратилось в камень.

На войне как на войне.

И он спустил курок.