Час шестый

В начале ХVII в. в России установилось крепостное право, случилось это много лет спустя после господства крепостного права в Западной Европе (X–XV вв.). Правда, на Русском Севере, в Сибири, в ряде других районов крепостного права никогда не было. Крепостное право, где оно имелось, сделало русских крестьян обездоленными, затруднило им доступ к высшему образованию, высшим постам в государстве. Но вот в 1861 г. крепостное право отменяется, и крестьяне постепенно приобщаются к высотам образования, привносят в элитные классы здоровые гены русского народа. Насколько талантливы русские крестьяне, говорит тот факт, что они дали самых ярких представителей русской культуры во всех ее областях. Ломоносов в науке, Шаляпин в музыке, Есенин и Шолохов в литературе, Коненков в скульптуре, Георгий Жуков в военном искусстве, Юрий Гагарин — в числе первооткрывателей, многие другие виднейшие деятели культуры России родились и выросли в русском крестьянстве.

Особенной статью отличались потомки новгородцев — крестьяне Русского Севера, от Вологодчины до края полярных морей. Здесь был климат суровее, чем в центре или на юге России, а потому жизнь требовала особого мужества и благородства. И крестьяне здесь ставили деревянные храмы божественной красоты, сделанные одним топором без единого гвоздя, плели тончайшие в мире кружева и сбивали лучшее в мире сливочное масло. Еще в XI веке русские поморы освоили берега Ледовитого океана до бассейна Печоры и проникли на Восток за Уральские горы, в ХIII в. через Карское море они проникли на Ямал, а в ХVII веке вместе с казачьим сословием освоили все северные и восточные побережья Сибири.

Но вот наступил железный XX век. В России произошли бурные социально-национальные катаклизмы: Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, коллективизация, горбачевская «перестройка». В XX веке на Россию пали крупнейшие тяготы двух мировых войн. Большие страдания выпали в этом железном веке на долю русских крестьян.

На Русский Север и в другие края России явились представители «пролетарской» власти в кожаных тужурках и с маузерами на боку, с крикливыми лозунгами и трудно произносимыми фамилиями. Явились для того, чтобы сбрасывать колокола и кресты с храмов, грабить и заточать в лагеря за непонятные провинности, разорять земли с волшебной красотой природы и гармоничной с нею неповторимой рукотворной красотой, созданной проживавшими здесь веками крестьянами с чистыми душами.

Трагической судьбе крестьянства в XX веке и посвящена трилогия Белова. Итог его выводов неутешителен: «История деревни смахивает на дурной сон. Трагична, безжалостна судьба буквально каждого жилого двора, каждой семьи: из этого правила исключений нет».

Сверхзадачу — понять, почему и как это случилось, — и взял на себя писатель.

Трилогия Белова — это не обычные романы в понимании XIX века. Здесь нет классического понятия о сюжете с жизнеописанием нескольких главных героев, включая завязку, кульминацию и развязку действия. Сам русский народ, его важнейшая часть — крестьянство — является главным героем произведения, называемого самим автором «хроникой русских судеб». Какими же средствами достигает этого автор? Во-первых, число действующих лиц в романах, которые могут быть названы главными, необычайно велико — их десятки. Во-вторых, сюжет повествования строится из реальных исторических эпизодов, следовавших друг за другом, год за годом. В-третьих, в романы-хроники органически вписываются многие подлинные документы эпохи — директивы ЦК ВКП(б) и других высших органов власти, постановления обкомов и крайкома Русского Севера, цитаты из газет того времени, выписки из решений органов ГПУ. Таким образом, наблюдения и опыт собственной жизни автор дополняет историческим исследованием. Поэтому все произведение пронизано неуничтожимым духом правды.

Действие трилогии протекает в основном в двух деревнях Вологодской области — Шибанихе и Ольховице. За Шибанихой прозрачно видится родная автору Тимониха. Периодически действие переносится в другие деревни, а также в Москву, Ленинград, Архангельск, Вологду, на берега суровой Печоры.

Главными действующими лицами трилогии являются крестьяне названных деревень. Все они изображены превосходно, в динамике жизни раскрываются их неповторимые индивидуальности. Следует полагать, что прототипы этих героев взяты из самой жизни. Все остальные действующие лица трилогии — это подлинные исторические деятели эпохи: Сталин, Бухарин, Калинин, Киров и Ворошилов в Москве, нарком ВМФ Кузнецов, секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, а также десятки деятелей обкомов, райкомов и ГПУ Русского Севера, почти все они с нерусскими фамилиями.

В документальной повести В. Белова «Раздумья на родине» мы находим прототипов «хроники русских судеб». В сочинителе стихов Анкиндине Суденкове, крестьянине из Тимонихи, без труда узнается прототип героя трилогии Анкиндина Судейкина, в строителе мельницы крестьянине Барове — прототип героя трилогии Павла Рогова.

Хронологически основные действия трилогии начинаются в конце 20-х годов и заканчиваются в 30-е годы. Однако через воспоминания стариков автор углубляет рамки повествования о русской деревне до 900-х годов, а в заключение подводит итоги последними годами XX века.

Как из стихов Есенина, как из песен Шаляпина, исконная, кондовая, потаенная Русь встает со страниц книг Василия Белова, со своими крестьянами и священниками, лесами и болотами, избами и храмами, поверьями и обрядами, песнями и бухтинами, предметами труда и быта. Эту Русь нельзя, как сказал Тютчев, понять умом, ее нужно впитать с молоком матери, хранить в подсознании, носить под сердцем. Эту Русь писатель воспринял в родной деревне в доме прадеда Михаилы. Об этом доме Василий Белов пишет: «Спускаюсь в темный подвал с ларями и сусеками, долго разглядываю немых свидетелей крестьянского прошлого. Однажды, когда мама жила еще в деревне, я написал ей, чтоб она не топила в печке старинную утварь. Она спускала все в подвал, получилось вроде музея. Чего только тут нет! Косы, кадушки, грабли, решета, малёнки, ступа долбления с пестом, корзины берестяные и драночные, кросна, воробы, берда, тюрики, прялка и самопрялка, колода для рубки табаку, жернова ручные, столярный верстак, берестяные буртасы, квашня, клещи банные, заячьи капканы, старая шуба, корчаги глиняные, берестяные поплавки и глиняные кибасы для сетей, труба самоварная, ткацкие нитченки, челноки, коромысло, подойник, пивоваренные ковши, решетки, насадки, колотушки для обработки льна, серпы, резное трепало, сундуки пустые, гнутые осиновые короба, пчеловодные рамки, уда, икона, деревянный протез ноги, совки для зерна, скалка, ендова медная кованая, точеные балясины, светец, посуда деревянная и берестяная, лосиные рога, лопата пирожная, сверленое ружейное дуло и десятки других мелких вещей трудового и бытового происхождения» (Белов, «Раздумья на родине»).

И это только часть предметов быта, позволявших крестьянам благополучно жить в суровых условиях северных лесов. Что же сказать о слаженности и неповторимости сформировавшихся здесь людских натур, стойких и благородных, житейски мудрых, глубоко поэтичных?

За судьбой крестьянства Русского Севера, описанной в трилогии, видится судьба крестьянства всей России в XX столетии.

В «Канунах» описывается жизнь названных выше деревень накануне коллективизации. В этих и окрестных деревнях не было ни кулаков, ни батраков. Бедно жили Носопырь и старушка-нищенка Таня, но и они были полноправными членами крестьянского общества, занимали в нем свое общеполезное место.

Трудолюбивые и здоровые крестьянские семьи Гаврилы Рогова и Данилы Пачина, где мужики и бабы трудились от зари до зари, жили крепкими домами. Дед Павло Сопронов занемог ногами, его семья жила беднее, а сын Игнашка Сопронов уродился и вырос злым и завистливым. И вот из центра поступают указания об обложении налогами зажиточных крестьян и о коллективизации. Игнашка Сопронов из карьеристских побуждений берет дело в свои руки и, опираясь на директиву Л. Кагановича, на поддержку партийного работника областного масштаба Меерсона, возглавляет соответствующую комиссию и облагает ряд крестьян налогами, в 3 раза превышающими их годовой доход и потому заведомо непосильными. Затем объявляется коллективизация. И что же? Все крестьяне, даже несправедливо названные кулаками, идут в колхоз! Однако И. Сопронов принимает не всех… На горизонте маячит террор, однако в «Канунах» террору подвергаются только священнослужители и бывший дворянин — однодворец Прозоров.