Когда пробуждаются вулканы

Это старый Кун идет по следу.

Он не мог читать письма, которые получал. Зато книгу природы Кун понимал так же, как русская девушка Надя понимала каждое слово в письме его сына. Кун шел по следу двух оленей, запряженных в длинные узкие нарты. Третий олень из упряжки был заколот на заготпункте. Заколот потому, что в пути сбил копыта. Так говорила ему книга следов на снегу. И старый охотник шел по этому следу за худыми людьми, которые прятались в глубине белых гор.

В тот самый день, когда Кун шел по следу, в Оймяконе, в кабинете начальника милиции, произошел такой разговор:

— Как ваши успехи, капитан Ветлужанин?

— Хвастаться пока нечем.

Ветлужанин приехал в Оймякон по делу Ляпунова, бежавшего из тюрьмы во время следствия.

Ляпунов был крупным аферистом. Работая в различных торговых организациях, преимущественно в кооперации, и пользуясь беспечностью некоторых руководителей, он присваивал десятки тысяч рублей и скрывался, чтобы через некоторое время появиться на другом конце страны под другой фамилией. Попался Ляпунов на мелком деле, за что был приговорен к двум годам исправительно-трудовых работ. Отбыв срок наказания, он устроился работать кладовщиком в Марчеканский рыбкооп и развил там бурную «деятельность». За короткое время Ляпунов похитил сорок тысяч рублей. Его арестовали на Магаданском аэродроме во время посадки в самолет.

Началось следствие. Магаданский уголовный розыск запросил старое дело Ляпунова. Материалы, поступившие из Москвы, раскрыли его истинное лицо. Ляпунов знал, что теперь ему двумя годами лагерей не отделаться, и поэтому при первой же возможности бежал.

Было установлено, что Ляпунов скрылся в районе Полюса холода, но здесь следы его терялись. Во всяком случае, пока Ветлужанин не мог напасть на них.

Лагутин все эти дни думал о Наде. Вернувшись в Комкур, он направился к Дьякову.

— Заходи, заходи, Евгений Корнеевич... Давненько у меня не бывал... — приветствовал гостя Дьяков.

— Я пришел по сугубо личному делу, — сказал Лагутин, сверкая зубами и усаживаясь на предложенный ему стул.

— Если в моей власти, я готов помочь.

— Тут, Максим Николаевич, все в вашей власти, вы хозяин над живым и мертвым...

— Хозяин — народ, Евгений Корнеевич. Так что же вы хотели?

— Я решил жениться. Вы ведь знаете, в семье находишь радость и утешение.

— Раз дело так серьезно, я готов выполнить вашу просьбу. Скажите, что мне нужно делать?

— Сосватать девушку.

Дьяков не мог сдержать улыбки:

— Кого же вы хотите избрать в спутницы жизни?

— Надежду Владимировну!

— Ту, которая ходит тропой охотников? — изумился Дьяков.

— Да, да!

— Что ж, я могу к ней сходить. Но...

— Ах, пожалуйста, Максим Николаевич, я буду очень благодарен вам и в долгу не останусь.

Дьяков молча оделся и вышел.

Надя в этот день чувствовала себя скверно. Беспокоила ее и предстоящая весна и экспедиция, которая намечалась в малоизученный район хребта Сунтар-Хаята. Вошел Дьяков, поздоровался. Надя предложила стул. Максим Николаевич обстоятельно рассказал о последних событиях в колхозе и неожиданно спросил:

— Надежда Владимировна, вы как относитесь к Лагутину?

Она пожала плечами.

— По-моему, неплохой работник.

— Какой он работник, я знаю. Как человек он вам нравится?

— Я что-то плохо понимаю вас, Максим Николаевич.

— Да что тут понимать. Я пришел вас сватать за Евгения Корнеевича, — выпалил разом Дьяков и свободно вздохнул.

«Как это похоже на Евгения Корнеевича», — подумала Надя и звонко засмеялась.

— Вы посол любви? Вот никогда не подумала бы. Как это попахивает стариной: у вас товар, у нас купец — так, кажется, говорится в романах о сватовстве богатых купчих?

— Таким делом не шутят, Надежда Владимировна, — сердито сказал Дьяков, чувствуя свое неловкое положение. Он предполагал, что Лагутин и Надежда Владимировна давно договорились и что ему предстоит выполнить только почетную формальность.

— Я не шучу, Максим Николаевич, — серьезно сказала Надя. — Лагутин не мой герой.

— Так и передать? — почему-то обрадовался Дьяков. — Может, передумаете? Парень он представительный.

— Передайте, — с комической важностью сказала Надя, — что невеста считает себя недостойной столь блестящей партии, и верните всеми уважаемому Евгению Корнеевичу вот эту шкатулку...

После ухода Дьякова Надя долго не могла успокоиться. Сватовство Лагутина будило воспоминания юности, светлой, как утренняя заря. Она думала о подругах, с которыми училась в средней школе и институте. Все они давно уже замужем, обзавелись ребятишками. Пожалуй, одна она не устроила свою семейную жизнь. Нельзя сказать, что у нее не было поклонников. Некоторые из них даже нравились ей, но, когда дело доходило до серьезного, она останавливалась, не решаясь сделать этот шаг. Не решалась потому, что не могла выкинуть из сердца человека, вставшего на ее пути в годы юности. Этим человеком был Алексей Соснин.

Впервые она с ним встретилась, когда училась еще в восьмом классе.

В один из воскресных дней они всей школой выехали за город на лыжные соревнования. Надя участвовала в беге на полтора километра. На обратном пути, чтобы выиграть время, она решила спуститься с крутой горы. Возле спуска она чуть притормозила лыжи. Может, повернуть? Нет! Надя чуть присела и оттолкнулась. Мелькали верхушки кустов, занесенные снегом. В ушах свистел ветер. Надя шла зигзагами. Впереди был небольшой обрыв. Надя только приготовилась к прыжку, как что-то толкнуло ее и подбросило вверх.

Дальше Надя ничего не помнила. Когда она пришла в себя, то увидела Алешу Соснина, чемпиона школы по лыжам. Все девчонки спортивного кружка были влюблены в него. А у Нади даже хранилась фотография Алексея.

«Встать можешь, девочка? Ну-ка, попробуй!»

Надя при первой же попытке подняться застонала и присела. Алексей снял ботинок с ее правой ноги и быстро ощупал. От боли Надя откинулась на спину. Алексей продолжал массировать ногу, то и дело спрашивая: «Не больно?» Надя закусила губу и молчала. И вдруг, будто ее кольнули чем-то острым, перед глазами завертелись красные круги.

«Ну вот, теперь все, — весело сказал Алексей и, взглянув на гору, откуда она скатилась, добавил: — Ты отчаянная, и если бы на твоем пути не лежал камень, припорошенный снегом, может, все кончилось бы хорошо».

Он легко поднял ее и понес...

Через тринадцать лет они должны встретиться. Помнит ли он ту девочку с косичками, ставшую теперь Надеждой Владимировной Каштан и прозванную милыми и смелыми жителями Полюса холода «той, которая ходит тропой охотников»?

На стан оленеводов Кун пришел поздно ночью. Дежурный пастух накормил его свежим мясом и уложил спать. Здесь же на стане был и Николай Олонко. Николай обрадовался и с юношеской непосредственностью спросил Куна о причинах неожиданного появления у оленеводов. Кун нахмурил брови и косо посмотрел на Олонко. Разве охотнику подобает задавать такие вопросы?

Николай понял свою бестактность и покраснел. Натянув на ноги торбаса, голый по пояс, он выскочил из юрты.

Вернулся минут через пятнадцать. На голом мускулистом теле блестели капельки воды, а черные волосы, обсыпанные снегом, казались серыми. Взяв полотенце, Николай насухо вытерся. Кун, молча наблюдавший за ним, одобрительно сказал:

— Однако, хорошо, а?

Николай опустился на шкуру рядом со старым охотником. Печь пылала жаром. Кун грел руки. Оба молчали. На чайнике затанцевала крышка. Дежурный пастух снял ее и заварил крепкий чай. Кун вынул изо рта трубку и молча протянул ее Олонко, высказав тем самым уважение молодому охотнику. Николай не курил, но, чтобы не обидеть Куна, взял и после первой же затяжки закашлялся, на глазах выступили слезы. Кун добродушно засмеялся. Николай с трудом сделал еще одну затяжку и решительно возвратил трубку хозяину. Но Кун не принял ее. Как можно! Олонко должен докурить! Все охотники так поступают. «Надо было сразу отказаться», — подумал Николай.