Свет твоих глаз

Он помнил. Помнил прекрасно, потому и избрал именно такой способ наказания. Он пощекотал губами мочку ее уха.

– Может быть, пришло время кое-чему научиться.

– Может быть, пришло время мне взяться за руль.

Рон не успел сообразить, что означают ее слова, а Клэр уже исхитрилась перевернуться, увлечь его за собой на влажный песок и оказаться сверху. Она уселась на него, и Рон почувствовал, как его и без того напряженное тело напряглось еще больше. Он резко вскинул бедра – Клэр, не ожидавшая этого, подпрыгнула, а когда опустилась, ее ждал сюрприз.

– О, Рон… – простонала она, чувствуя под собой его восставший член.

– Нравится?

– Мм… да.

– А так? – Рон пошевелился, медленно и плавно покачал бедрами, и был вознагражден хриплым стоном. – Или не надо?

– Да… да… не останавливайся, – прошептала Клэр, пытаясь поймать ритм его движений. – Только не смей останавливаться.

Рон повторил упражнение более энергично, и Клэр застонала, вжимаясь в его бедра.

– Лучше?

– Да. – По ее губам скользнула слабая улыбка. Чтобы удержаться, она уперлась руками в его грудь, царапая ногтями его рубашку, шаря по пуговицам.

Уже не контролируя себя, Рон дал волю страсти, и через мгновение оба уже двигались в унисон, подвластные древнейшему ритму, спешащие к пику разрядки.

Рону хотелось полностью раствориться в этом безумном порыве, в сладостном восторге близости. Все получилось не так, как он планировал, но у него не было ни сил, ни желания остановиться или хотя бы отвести взгляд от лица Клэр.

Оно оставалось удивительно спокойным, даже застывшим, и только приоткрытые губы выдавали ее состояние. Багровые, искусанные, опухшие, они шевелились, словно она твердила какое-то одной ей слышное заклинание. Рон подумал, что ничего более прекрасного он не видел. Казалось, еще немного – и Клэр потеряет сознание и упадет на него.

Именно этого он и добивался, именно в этом и состояла его цель: довести ее до безумия, заставить потерять рассудок, ввергнуть в безжалостный водоворот страсти – и отступить. Но сейчас, когда цель оказалась рядом, ему уже не хотелось мучить и терзать ее. Теперь он стремился к другому: дать ей возможность выплеснуть напряжение, увидеть радость в ясных, лучистых глазах и знать, что всем этим она обязана ему.

Все перевернулось, и то, что совсем недавно представлялось Рону самым важным, жизненно необходимым – навсегда избавиться от Клэр, излечиться и забыть, – стало самым ненужным.

Клэр казалось, будто мир вот-вот взорвется, разлетится на части или лопнет как мыльный пузырь, и она страстно ждала этого спасительного взрыва, желала его и приближала каждым движением своего разгоряченного тела. Она чувствовала руки Рона на своей спине, бедрах; они задавали ритм, ласкали, терзали. Клэр хотела чувствовать его внутри себя, наполниться им, дышать им, слиться с ним в одно целое. Теперь она знала, что всегда хотела именно этого, и не сомневалась, что всегда будет хотеть только этого.

Она стремилась к разрядке, к высвобождению переполнявшего ее напряжения и жадно втягивала воздух, концентрируясь на новых для нее ощущениях. Рон так близок… Еще ближе… еще…

И вдруг ощущение близости пропало. Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на прохладном влажном песке и Рон нависает над ней, не касаясь, однако, ее тела. Его лицо еще пылало жаром неутоленной страсти, но твердо сжатые губы уже выдавали победу рассудка.

– Что? – шепотом спросила Клэр. – Я…

– Ш-ш-ш. – Рон прижал палец к ее губам. – Мы немного опередили события. Не забывай, у меня есть план. – Он улыбнулся и поднялся. – Я намерен твердо его придерживаться.

– А я бы не возражала против небольшой импровизации. Если, конечно, это не противоречит твоей концепции. – Клэр удалось перейти на легкий тон и не выдать охватившего ее разочарования. У него план, а у нее совсем другое. Она провела ладонью по лицу и неуверенно спросила: – Возвращаемся в дом?

– Да. – Рон протянул ей руку, помогая встать.

– В чью комнату? – спросила Клэр, чувствуя, как сердце подпрыгнуло и остановилось.

Она хотела спать с Роном, но не собиралась просить его об одолжении. Ответ стал ясен ей еще до того, как Рон озвучил его.

– Не забывай, милая: игра еще не закончена. И веду ее я.

В его глазах мелькнул холодный блеск решимости, и Клэр поняла, что ей предстоит еще одна долгая ночь одиночества. Да, они хотят друг друга, но между ними все еще стоит стена.

К глазам Клэр подступили слезы, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы они не поползли по щекам. До этого дня она, пожалуй, не в полной мере осознавала, насколько сильно оскорбила в свое время Рона. Но теперь ей стало ясно и еще кое-что: он хочет ее, ему доставляет удовольствие быть с ней, проводить с ней время. Но что-то – гордость, злость, обида, самолюбие – все еще не позволяет ему признаться в этом.

Клэр посмотрела ему в глаза.

– Рон, так дальше продолжаться не может. Ты же хочешь меня. Мы оба хотим одного и того же. Я буду совсем близко от тебя, только перейти от одной двери к другой.

– Мне не впервой бороться с искушением.

– Знаю.

– Так что спи спокойно.

– Ты не забыл – я ведь не надеваю на ночь пижаму.

Он стиснул зубы, и Клэр мысленно записала на свой счет одно очко.

– Что ж, мне будет о чем подумать до завтрашней ночи.

Она вскинула брови.

– До завтрашней ночи?

– До нашего следующего свидания.

Клэр кивнула. Конечно. Еще одна тщательно продуманная пытка. Еще один пункт в его плане.

– Одна просьба.

Клэр замерла, не зная, чего ожидать.

– Я слушаю.

Он усмехнулся.

– Приготовься.

12

– Ты сукин сын! – воскликнула Ребекка, едва Рон вошел в зал. Она прождала его все утро, и ярость нарастала в ней с каждой секундой впустую потраченного времени.

– И тебе тоже доброе утро. – Рон прошел мимо, едва удостоив Ребекку взглядом, и это демонстративное невнимание распалило ее еще больше.

Ребекка схватила его за руку. Устало вздохнув, он остановился, потер покрасневшие глаза и повернулся к Ребекке.

– Что, утомился со своей шлюшкой?

Она заметила, как он напрягся. Хорошо. Возможно, стрела, посланная наугад, попала-таки в цель.

– Чего ты хочешь, Ребекка?

Ей стало не по себе от его пронзительного, неприязненного взгляда, но она работала на телевидении и умела выходить из самых сложных ситуаций, возникающих порой в ходе ток-шоу.

– Я хочу услышать объяснение. – Ребекка твердо посмотрела ему в глаза. – Ты отказал мне, когда я попросила разрешения провести ток-шоу в твоем драгоценном ресторане. Но стоило здесь появиться какой-то фифе из Нью-Йорка, как ты распахиваешь ей двери и подносишь все заведение на тарелочке.

– Кто тебе рассказал об этом?

– Я репортер, если ты еще не забыл. А репортеры никогда не раскрывают свои источники.

– Черт возьми, Ребекка, что именно ты слышала?! Можешь рассказать мне хотя бы это?

– Перестань, Фримен. Не изображай наивного мальчика. Со мной такие фокусы не проходят. Я знаю обо всех твоих договоренностях с этой американской дрянью.

– Осторожнее. Выбирай выражения, – твердо сказал он.

По тому, как напряглись желваки на скулах, она догадалась, что задела его за живое. Несмотря на всю накопившуюся за время ожидания злость, Ребекка не верила, что такой человек, как Рон, мог пойти на уступку женщине, предложившей себя в качестве оплаты за сделку, но, отметив его реакцию, она уже не была столь уверена в этом.

Что ж, если дело обстоит именно так, рассудила Ребекка, у меня появится интересный материал для передачи. Телезрители любят клубничку. Если мне удастся прищемить хвост Фримену, боссы будут довольны.

Рон направился к кухне. Ребекка не отставала.

– Никаких комментариев, Ронни?

– Не знаю, о чем ты говоришь. – Он даже не повернул головы.

Она забежала вперед и встала у него на пути.