Страница 20 из 79
Дж. Я знаю, что мое прибытие очень трудно понять.
Дж. Ввиду того, что это был экстраординарный шаг, я не могу ожидать иного.
Дж. Именно поэтому я хотел бы начать с того, что объясню, как я прибыл сюда.
Дж. Эта идея пришла ко мне, когда я был вместе с фюрером во время французской кампании в июне прошлого года.
Д-р Гатри. Я хотел бы знать: может быть, вы предпочли бы употребить выражение «я пришел к этому решению» и повторить эти слова. Это лучше, дабы не произошло бы никакого недоразумения.
Переводчик. Хорошо.
Д-р Гатри. Итак, будьте любезны повторить последнее предложение: я не совсем понял его.
Г-н стенограф, будьте любезны повторить.
Секретарь. Я пришел к этому решению прибыть сюда после того, как я видел фюрера во время французской кампании в июне.
Дж. Я должен заявить, что я прибыл к фюреру, будучи, как и мы все, уверен, что мы победим Англию рано или поздно, во всяком случае победим. И я выразил мнение фюреру, что мы должны, разумеется, потребовать от Англии возмещения в различных ценностях, например, торгового флота. Кроме того, мы много потеряли в результате Версальского договора.
Дж. Фюрер немедленно мне возразил. Он придерживался мнения, что в конечном счете война, возможно, приведет к соглашению с Англией, чего мы добивались с момента начала нашей политической активности. Я должен заверить, что с того момента, как я познакомился с фюрером, а именно с 1921 года, фюрер все время говорил об этом, а именно о соглашении между Германией и Англией, которое должно быть достигнуто. С того момента, как он пришел к власти, он добивался этой цели. Когда же мы были во Франции, он в то время мне сказал, что, даже будучи победителем, нельзя накладывать слишком тяжелых условий на страну, с которой надо достичь соглашения. В это время я подумал, что если в Англии когда-либо узнают об этом факте, то, в свою очередь, станет возможным, чтобы Англия со своей стороны была готова к этому соглашению.
Дж. Затем последовало предложение фюрера, сделанное Англии в момент завершения французской кампании. Как известно, на это предложение последовал отказ. Это обстоятельство более чем утвердило меня в решимости, что в этих условиях я должен выполнить мой план (долгая пауза). Вслед за этим началась воздушная война между Германией и Англией, которая принесла, безусловно, больше разрушений Англии, чем Германии. У меня создалось впечатление, что Англия не сможет сойти со своего пути без значительной потери престижа.
Дж. Вот поэтому я сказал сам себе, что я больше, чем когда-либо, должен выполнить свой план, ибо если я приеду в Англию, она сможет вести переговоры без потери престижа».
Но все это были, так сказать, «припевки», хотя они длились бесконечно долго. Даже у флегматичного Саймона терпение иссякло, и он заставил Гесса огласить документ, который тот привез с собой.
Документ назывался — «Основа для соглашения».
Киркпатрик прочел пункт первый:
«1. Для предотвращения в будущем войн между Англией и Германией будут определены сферы влияния. Сфера интересов Германии — Европа; сфера интересов Англии — ее империя».
Саймон: «Европа тут, несомненно, означает континентальную Европу?»
Гесс: «Да, континентальную Европу».
Саймон: «Включает ли она какую-либо часть России?»
Киркпатрик так перевел ответ Гесса: «Он сказал, что само собой очевидно, что Европейская Россия интересует нас: если, например, мы заключаем договор с Россией, Англия ни в коем случае не может вмешиваться».
Саймон на это сказал: «Я хочу узнать, что означает «европейская сфера интересов?» Если германская сфера интересов — Европа, то, естественно, хочется узнать, входит ли в нее Россия. Гесс ответил: «Азиатская часть России нас не интересует». Несколько дней спустя в беседе с лордом Бивербруком он прямо сказал ему, что его цель — побудить Алглию заключить мир с Германией, дабы затем совместно действовать против СССР.
Иногда можно встретить утверждения, будто Гесс вообще не знал о плане нападения на СССР. По этому поводу я услышал любопытные подробности от д-ра Вернера Кеппена. Он сопровождал Розенберга (а тот не только знал о плане, а с апреля 1941 года принимал участие в разработке будущей оккупационной политики) утром 10 мая 1941 года в поездке к Гессу. Розенбергу, который был вызван на 10 мая в Бергхоф к фюреру, вечером 9 мая позвонил тот же Пинч и попросил до Бергхофа заехать к Гессу. Оба рейхслейтера встретились на квартире Гесса в Харлахинге и долго беседовали с глазу на глаз. Видимо, разговор был довольно откровенным, ибо Розенберг впоследствии сказал:
— Я боюсь, что Гесса чем-то опоят и он все расскажет…
В действительности Гесса не опаивали. Он и без «допинга» был достаточно разговорчив.
Мы располагаем возможностью познакомиться с очередным, абсолютно аутентичным документом, мало известным широкой общественности. Его автор — личный адъютант Гесса, оберлейтенант Карл-Гейнц Пинч, долгое время бывший доверенным лицом Гесса. Именно ему Гесс поручил отвезти И мая 1941 года письмо Гитлеру, в котором Гесс под строжайшим секретом информировал о своем полете. Но, как часто бывает, секреты недолго остаются секретами. Посланный после полета своего шефа в Англию на восточный фронт Пинч оказался в советском плену. Там же — попав в руки опытных следователей — он подробно изложил все, что знал о полете. Этот документ 27 февраля 1948 года был доложен — как и дневник Бормана — И.В. Сталину, а также В.М.Молотову, Л.П. Берия, A.A. Жданову и М.А. Суслову. Но что еще важнее: вернувшись из советского плена домой, Пинч подтвердил правильность изложенных фактов. В частности, он сделал это в беседах с известным английским исследователем Джоном Лизером. Таким образом, если сделать скидку на типичную следовательскую фразеологию чинов НКВД, излагавших рассказ Пинча, этому документу можно верить — тем более, что он во многом подтверждается другими источниками. Итак, вот он.
«В декабре 1940 года я сопровождал Гесса в его поездке на фронт для осмотра полевых аэродромов под Парижем. Сочельник мы провели в парижском отеле «Рид». После обращения Гесса по радио к немецкому народу, в котором он заявил, что в 1941 году можно ожидать мира, он в беседе со мной рассказал, что в августе 1940 года по инициативе герцога Бедфордского и другйх английских влиятельных политиков в Женеве состоялась встреча английских уполномоченных с уполномоченными Германии профессором Альбрехтом Хаусхофер (сын генерала Карла Хаусхофер). При этой встрече англичане изъявили готовность начать переговоры о мире с Германией и выясняли немецкие условия. Англичане, со своей стороны, поставили в качестве предварительного условия для мирных переговоров расторжение пакта о ненападении, заключенного в 1939 году между Германией и СССР. Гесс говорил при этом, что Гитлер и он сам готовы, разумеется, выполнить это условие англичан, но Гитлер хочет начать переговоры с Англией лишь после того, как германская армия оккупирует Балканы.
В конце января 1941 года Гесс сообщил мне, взяв предварительно слово о сохранении сказанного мне в тайне, что он, по решению Гитлера, в ближайшее время намерен лететь в Англию, чтобы довести до конца переговоры, начатые в августе 1940 года. Гесс при этом выразил уверенность, что его появление в Англии укрепит позицию тех английских политиков, которые добиваются немедленного заключения мира с Германией, и что его задача увенчается успехом.
Уже в начале 1941 года Гесс начал подготовку своего полета в Англию. В феврале и марте 1941 года Гесс весьма интенсивно занимался разработкой политических и экономических предложений, которые должны были лечь в основу переговоров с англичанами. В разработке этих предложений принимали участие гаулейтер Боле (руководитель зарубежной организации НСДАП), министериаль-директор из имперского министерства хозяйства Яквиц, профессор Карл Хаусхофер и брат Гесса — Альфред Гесс, являвшийся заместителем руководителя зарубежной организации НСДАП.