Зеркало Триглавы

— Без Антона мне пути назад нет. Я брата на гибель послала, мне и ответ держать.

Ведьма, стоя на коленях, монотонно раскачивалась взад-вперед, сцепив руки в замок на груди.

— Раньше думать надо было. Нет его здесь…

Кот удивленно уставился на Птаха. Ишь, советчик нашелся… И тон какой хамоватый, куда вся его застенчивость делась.

— Здесь он, рядом, — откликнулась ведьма, — только, сердцем чувствую, не дойти мне уже. Стены проклятущие, как домовина, давят… Времени почти нет…

— Так ты решила семейный склепик тут обустроить, — оживился кот. — Неплохо, очень неплохо, да только кто ж тебе даст?

— Что, силком спасать потащите? А не боитесь? — полыхнула яростным взглядом ведьма.

Баюн слегка опешил, да где наша не пропадала:

— А нам все равно, что потом будет, правда, Птах? Выкрутимся…

Бесенок кивнул в ответ.

Довольный поддержкой кот продолжил свою пламенную речь. Обычно с таким воодушевлением он выступал нечасто, и то, когда ему самому грозила нешуточная опасность. Долго плел Баюн вязь затейливых уговоров, попеременно напоминая о поруке Хранительницы и цепляя чувствительные струнки женской души, жалуясь на свою нелегкую долю будущего сироты, но все было напрасно. Как об стенку горохом…

Охрипший котофей сдался, сказав напоследок:

— Ты как хочешь, а я не намерен так часто Хранительниц менять. Ты, конечно, иногда непредсказуема, но к тебе привык, так что не обижайся… Время уговоров кончилось!

С истошным мявом он ринулся на Людмилу. Отрешенная ведьма, полностью отключившаяся от реальности, неловко упала на спину. Кот на мгновение завис в воздухе, всей массой обрушился на чародейку, раскорячив лапы, вцепился покрепче в тело ведьмы, и крикнул:

— Птах, шибче, пока я держу, руки вяжи.

Не ожидавший от мохнатого напарника такого скорого начала боевых действий бесенок озадаченно посмотрел вокруг. Ничего подходящего для вязания рук не нашлось. Разве что собственный хвост? Но его надолго не хватит… Да и ведьма брыкалась слишком активно, пытаясь скинуть с себя голосящего Баюна.

Сквозь завывания котофея, наконец, пробился негодующий вопль чародейки:

— Пусти, олух, пусти… Жжет… Огнем печет…

В пылу боя Баюн и не заметил, что его подбрюшье припекает, словно ошпаренное. Своя шкура, как известно, всегда ближе к телу, а уж если от нее ещё и паленым пахнет, тут не до спасения мира. Мигом скатился кот с ведьмы, на все лады чихвостя себя за излишнюю самонадеянность.

Рассмотрев урон, котофей облегченно перевел дух, деловито вылизал подпалину. Заботливо обихоженная шерстка на животе была цела, но колер её из угольно-черного поменялся на рыжеватый. Подпаленное круглое пятно ещё слегка припахивало паленым. Кот, обнюхав ещё раз брюхо, брезгливо чихнул: — "Обошлось легким испугом — не дело такому красавцу, как я, с лысиной ходить. Хоть и не видит никто, но всё одно непорядок".

Обезумевшая от боли Людмила, катаясь по земле, обеими руками рвала одежду на груди. Птах подхватил стонущую ведьму, приподнял её. Из-под выбившейся рубахи выскользнула и покатилась, зазвенев на каменном полу, тонкая пластинка. Поскользнувшись на ней, бесенок едва не упал, сильным толчком копытца оттолкнул непонятное в сторону: — "Потом гляну… Что с ведьмой?".

Чародейка жадно хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Переведя дыхание, опамятовалась:

— Баюн, что ты сотворил, негодник?

Кот непонимающе уставился на неё. Это надо же — он ещё и виноват! Да он больше всех пострадал! На ведьме ни царапины, а он… Почти калека… Баюн пригорюнился и приготовился высказать все свои претензии, включая и самое начало поисковой экспедиции, когда ведьма против желания затащила его в ступу.

Неожиданно Людмила, словно вспомнив что-то, вскочила, скинула порядком изодранную куртку, одернула нижнюю рубашку. Не добившись нужного результата, стащила её через голову.

Кот стыдливо потупился.

Не стесняясь наготы, чародейка прощупала свою одежду дважды, повторяя "Не понимаю… Куда оно делось?"

— Ты не это случайно ищешь? — бесенок наклонился над выпавшей вещичкой.

— Да, да, — Людмила кинулась к заветному зеркальцу, по пути набрасывая на себя рубашку.

Кот слегка прищурился, мысленно примеряя размер непонятной пластинки к своей подпалине:

— Не тронь, — завопил он, — это она нас чуть не сожгла!

— С ума сошел… — чародейка безмятежно взяла зеркало в руки, гадая, как она могла его выронить. Вроде хорошо спрятала… — Зеркало, как зеркало… Только я в нем страшнее кикиморы болотной.

Друзья едва лбами не столкнулись, кинувшись на погляд.

Склонились втроем над полированной гладью, но вместо своих замурзанных физиономий увидели Антона, мирно беседующего с Тимофеем. Мальчишка водил рукой по стене, облицованной глянцево-черными плитами, что-то объясняя своему старшему другу. В обе стороны от них тянулся бесконечный тоннель, сходный с теми, в которых плутала сама ведьма в компании кота и бесенка.

— Живые, оба, — облегченно выдохнула ведьма и, словно опомнившись, сердито сдвинула брови. — Но истинно ли всё это? Или очередная обманка? Ещё одна загадка Триглавы про настоящее, прошлое и будущее? Да будь оно проклято, это зеркало! Жили, забот не знали! — Людмила размахнулась и со всего маху швырнула пластинку подальше от себя.

Зеркало бумерангом описало полукруг над головой ведьмы, ударилось о стену, расколовшись на мельчайшие осколки, которые ледяными иглами застыли в толще камня. Правда, ненадолго, потому что незыблемая твердыня вдруг дрогнула и поплыла, словно подтаявший на солнце пластилин.

Последнее, что видела Людмила перед тем, как потерять сознание (а что? ведьма ведь тоже женщина…), были ошеломленные глаза брата.

— Все-таки мне непонятно, почему ты решил, что нас специально заманили к старику? Ведь тоннели пусты. Абсолютно… Можно сказать, мертвецки.

— Тимоха, не ты ли первым сказал про ментальную атаку? — Друзья вразвалочку двигались по каменному коридору. Спешить некуда, разглядывать в потемках особо нечего, почему бы не поболтать? — Я и слов-то таких раньше не слышал… Но для меня любая атака и противник — одно целое. Это ещё с армии, такой условный рефлекс, крепко накрепко вколачиваемый в голову любому салаге. Вы там, в будущем, надеюсь, уже не воюете?

— Нет, — Тимофей улыбнулся, — ещё задолго до моего рождения сообразили, что ничем хорошим это не кончится, кроме тотального уничтожения, да и отдельных государств у нас нет. Так что воевать не с кем.

— А все люди белые и пушистые… — добавил парень. — И что, никаких попыток захватить мир в свои руки никем не предпринималось?

— Понимаешь, Антон, все зависит от воспитания. Если человек доволен своей жизнью, если у него есть все для счастья, зачем ему лишние хлопоты?

— Понятно…. Общество счастливых до идиотизма людей. То есть бунтарей-одиночек у вас не встречается?

— Почему не встречается? — неловко замялся Тимофей, — бывают иногда, но все возможные отклонения от нормы отслеживаются ещё в раннем детстве. Тогда таким детям назначают психокоррекцию, а потом они находятся под наблюдением.

— Всю жизнь… И они знают об этом?

— Нет, знание о своей ущербности может повлиять на дальнейшее развитие, а это нарушение прав человека. Препятствие для гармоничного формирования личности.

— Ничего себе! — возмутился Антон, — да у вас там мозги промывают похлеще, чем у нас. А я-то думал…

— Ты не понимаешь, — разгорячился Тимофей. — У нас каждый занимается тем, что ему приносит наибольшую радость. Каждый находит дело себе по душе, не думая о том, что ему надо вкалывать, как проклятому на постылой работе, чтобы иметь возможность прокормить себя и своих детей.

Парень внимательно посмотрел на набычившегося друга и примирительно поднял руки в знак того, что он сдается, и больше спорить не будет:

— Все, проехали, — но не утерпел, — а ты сам чего ж в прошлое рванул?

Пацан мигом сдулся, как проколотый воздушный шар: