Зеркало Триглавы

— А это легко — люди достаточно внушаемы. Там словечко, здесь шепоток и готово — все на борьбу со злом. Сложнее подгадать, чтобы все «дома» были.

Триглава расхохоталась:

— И что? Всех застал?

Её звонкий смех был так заразителен, что Людмила невольно улыбнулась.

— Если ты об этом, то да.

Диориец вытащил из складок своей длинной хламиды тесак с широким клинком и швырнул его под ноги чаровницы. Та отшатнулась назад, словно не веря своим глазам, потом опустилась на колени, подняла нож, разглядывая его. Осторожно провела рукой по клинку, стирая с него бурые потеки. Кащей внимательно наблюдал за ней:

— Хех… какую дурость совершила… Ты что ж думала — если поделишься своей силой с Велесом, то он станет неуязвимым? Уж если я с тобой справился, то он мне на один зубок. Надеюсь, Навь его приняла. — Триглава впилась взглядом в лицо диорийца, пытаясь прочесть что-то очень важное для себя. — Тут ты оплошала… Стой, ты куда?

От тела чаровницы остался едва заметный силуэт. Контур его очерчивала тускло светящаяся фиолетовая кайма, которая угасала с каждым мгновением.

Кащей кинулся к Триглаве, попытался схватить её ускользающую тень. Холодная белая вспышка на миг ослепила Людмилу, а потом…

…потом она увидела вместо женщины чешуйчатую тварь. Не издав ни звука, существо метнулось к диорийцу и застыло, обездвиженное его повелительным жестом:

— Нет, это лишнее. Меня этим не испугать. Я знаю, что ты утратила большую часть себя, добровольно отказавшись от своего естества. И ради чего? Только чтобы быть сходной с нами?

— Тебе этого не понять, — прошипела Триглава. Жуткий облик сползал с нее, как змеиная шкурка во время линьки, являя взору прежнюю чаровницу.

— Мне? — Кащей вплотную подошел к женщине, не забывая при этом контролировать её движения. — А ведь я так много не требовал… Тебе даже не пришлось бы меняться.

— Да, немного. Всего ничего, — Темные глаза чаровницы полыхнули затаенной болью. — Бессрочной жизни вдвоем. Такая тоска… Вечная… Беспросветная…

— Ну почему такая меланхолия? Я бы тебе не слишком досаждал. Ладно, забудем… Главное, что ты забыла мне сказать — как сразу взять все, не распыляясь по мелочам?

— Ты же смышленый — догадаешься сам. Прощай…

Тело Триглавы замерцало короткими неистовыми сполохами. Диориец среагировал мгновенно. Он метнул в неё белесый рыхловатый комок. Чаровница отклонилась в сторону, но опоздала. Сгусток слизи все же ударился о выставленную ладонь, растекся аморфной кисельной массой, облепил кисть, слизнем пополз вверх по руке, оставляя за собой стеклянистый след. Как ни пыталась Триглава сбросить с себя творение Кащея, все же вскоре оказалась заключена в яйцевидный полупрозрачный кокон.

Диориец обошел его кругом, постучал костяшками пальцев, проверяя надежность, тихонько бубня себе под нос. Людмила прислушалась.

— Э, нет, здесь ты не угадала… Ускользнуть не удастся — ни Навь, ни Правь тебя не дождутся. Будем здесь оба. Не хотела по-хорошему, будет как будет… По моему.

Фигура Триглавы в серединке ледяного яйца чуть заметно шевельнулась. Людмила была готова поклясться, что она смеется над диорийцем. Кащей тоже это заметил — ветвистый сноп молний немедленно сорвался с его рук. Жаркое рыжее пламя охватило кокон. Сквозь него пыхнул слабый сиреневатый отблеск и тут же угас, затушив костер снаружи. Тело внутри скорлупы застыло неподвижно.

— Нет, — диориец тоже замер, — все-таки самое важное я упустил. Знать бы ещё, что именно… Ну, да ничего, ничего, придет время — узнаю… — он обернулся и немигающим взглядом уставился на Людмилу.

У ведьмы часто-часто заколотилось сердце — такой жути она ещё не испытывала. Ей показалось, что от этого судорожного биения оно выскочит из груди и трепещущим комком упадет на пол. Ведьма торопливо опустила глаза, чтобы убедиться, что это не так…

— Видишь, и тебя вышвырнуло, — спокойный голос Баюна вывел её из ступора. Он по-прежнему всматривался в клубящийся туман и пытался разглядеть в нем невесть что.

Людмила разжала стиснутые на груди руки, и только сейчас до нее дошло — то, что она видела, не сон, а самая реальнейшая из реальностей.

— Ах, ты… — невольно сорвалось с губ восклицание, а дальше ведьма разразилась непереводимой игрой слов (никогда не думала она, что лешачье умение так пригодится ей самой, но как же оно, оказывается, полезно). Кот и бесенок даже заслушались оба, не решаясь перебить такой колоритный выплеск отрицательных эмоций.

— Эк тебя перекуёвдило… случилось чего? — как бы невзначай поинтересовался Баюн и резво отпрыгнул в сторону.

Людмила, словно ядовитую змею, отбросила от себя тонкую пластинку, которая звонко цокнула о каменный пол и откатилась к стене. Птах побежал за ней, схватил и отдернул руки:

— Жжется…

— Ну-ка, ну-ка… — опасливо принюхиваясь, склонился над подозрительной диковинкой Баюн. — Где ты это откопала?

— Знал бы ты, как мне это все надоело, — почти простонала Людмила. — Эти видения, непонятные полусны-полуяви, туманные намеки на загадку, которую обязательно нужно разгадать. Да ничего этого мне не надо, — выкрикнула она в гулкую тишину замка, — ничего! Я просто хочу забрать брата и уйти. Живой и, по возможности, невредимой.

— Чего это ты так разоряешься? — недовольно пробурчал кот, — можно подумать, тебя кто-то здесь услышит. Совсем нервишки не к черту стали…

— Я бы на тебя посмотрела, попади ты туда, где я была.

— А где ты была? — непритворно удивился Баюн, продолжая рассматривать каменное зеркальце, — ты не на миг не исчезала с наших глаз. Скажи, Птах… — Бесенок, как болванчик, молча кивнул. — Я все время видел тебя, точнее, — поправился он, — твой силуэт, а потом ты развернулась и с ходу начала ругаться. А что, — ухмыльнулся он, — это было здорово, правда, Птах… Насколько я понимаю, это то самое мифическое зеркальце, которое вас с Антоном сюда определило. Знать бы ещё, откуда ты сей раритет извлекла.

— Хозяйка вручила, — угрюмо отозвалась Людмила, — на долгую память.

— А слова напутственные сказала?

— Не успела, не до того ей было… — ведьма замолчала. Сказать коту все, как есть или не стоит? Одна голова хорошо, а две — умнее… — Знаешь, а ведь все мои видения связаны с Триглавой, только с ней одной. Помнишь, тот мой самый первый сон, про который ты сказал — придет время, распутается? Мне кажется, я знаю, куда ушел тот мужчина с ребенком. В тот самый подземный ход, что вывел нас в лес.

Хриплое дыхание бегущего подхватывал ветер и возвращал эхом чужих шагов, эхом догоняющей погони. Мужчина сначала останавливался, тревожно вслушивался в темноту тоннеля, прижимая к себе спящую дочь, потом решил, что не стоит терять время на бесполезные задержки. Там осталась Триглава, а уж она сделает все, чтобы их не догнали. Сердце тоскливо сжалось — Велес понимал, что видел жену в последний раз, но сейчас важнее всего спасти Девану.

"Не зря Тригла опасалась Кащея, хоть тот и затаился, отошел в сторону, да разве мог он простить нам небрежения… — Диориец мчался не единожды хоженым путем, и нужды смотреть под ноги не было никакой, вот только мысли… горькие мысли… — И помощи ждать не от кого, все далеко, свои дела у всех. Разве что?..".

Впереди забрезжил слабый свет. Мужчина протиснулся в узкий проход, раздвигая рукой густую поросль у корней молодого дубка, вылез наружу. Ни звука вокруг, даже птицы-полуночницы примолкли. Полная луна озаряла мертвенным светом темную громаду затихшего леса. Диориец обернулся, вглядываясь вдаль — за горизонтом полыхали зарницы: частые зеленые вспышки перемежались с редкими фиолетовыми. "Долго не продержится…" — Велес поднял голову к небу. Короткий лающий звук перешел в протяжный вой, полный боли и горя. Вслушавшись в донесшийся отклик, диориец облегченно выдохнул: — "Хорты рядом… скоро будут…".

Заворочался и захныкал ребенок, испугавшийся его крика.

— Тшшш, мама скоро придет, — встряхнул дочь Велес.