Змееловы

3

Раньше всех вставала Зина. Тихо, стараясь не шуметь, она ходила по лагерю, приносила воду из небольшой протоки, вытекающей из распадка, кипятила чай, готовила завтрак. Он не отличался разнообразием — каша. Гречневая или овсяная.

Потом поднимался Василий. Если это случалось с похмелья, он просыпался раньше Зины и возился с движком, хмурый и неразговорчивый.

Зина любила эти часы, когда прохлада волнами струилась из тайги, а воздух наполнялся гомоном птиц и стрекотанием кузнечиков.

Убедившись, что Клинычев спит, она бесшумно выскользнула из вагончика. Из кузова доносилось негромкое позвякивание железок: Пузырев хлопотал над своей механикой.

Зина взяла ведра, навесила на коромысло. Вася, заметив девушку, спрыгнул на землю и подошел к ней, виновато отворачивая в сторону помятую, затекшую физиономию.

— Подмогнуть?

— Давай, — вздохнула лаборантка, пропуская его вперед.

Они пошли по тропинке, цепляясь одеждой за кусты колючей жимолости.

Василий сопел. Ему не терпелось разузнать, что вчера произошло. Он что-то припоминал, но с большим трудом.

Пузырев смотрел на речушку. Протока была чистая, прозрачная, каждый камень на дне играл удивительной расцветкой. А всего ручей был метра два шириной и глубиной чуть выше голени.

Зина сняла ведра и стала наливать воду деревянным черпаком. Василий жевал стебелек травы.

— Сколько намедни принес бригадир? — как бы невзначай поинтересовался шофер, принимая ведро студеной воды.

— Пять. Да Клинычев семь.

— Неплохо, — одобрил Вася.

— Леню гадюка укусила. Степан Иванович двенадцать километров его на себе нес.

Вася прикусил губу. Случилось то, чего он совсем не ожидал. И тут предательская память подсунула ему более явные, неприятные воспоминания.

Зина механически черпала ковшом воду. Вася поднял камешек и со злостью запустил в стайку мальков, пугливо жавшихся ко дну маленькой песчаной заводи.

— Шибко серчал бригадир? — спросил он глухо.

— Еще как!

Вернулись в лагерь молча. Зина захлопотала над завтраком. А Василий открыл капот машины и нырнул с головой в мотор, выставив наружу лоснящийся от машинного масла зад.

Потом встал Азаров и первым делом зашел на женскую половину. Клинычев спал, тяжело дыша во сне.

Степан спустился из вагончика и остановился возле грузовика. Вася всем телом чувствовал его присутствие, но боялся повернуть голову. Он напрягся, когда услышал за собой голос бригадира:

— Машина в порядке?

Волей-неволей пришлось разговаривать. Вася спрыгнул на землю и сосредоточенно стал вытирать ветошью испачканные автолом руки, не поднимая на бригадира глаз.

— Как всегда.

Степан повернулся и ушел. Вася тяжело вздохнул, захлопнул капот и присел на буфер: разговор, самый серьезный, значит, впереди… Худо.

По-настоящему оживала база только тогда, когда поднимался Вениамин Чижак.

Громко заверещала «Спидола», Зина получила очередной комплимент, загремел умывальник, и над поляной раздалось фырканье, уханье, гиканье. Веня был здоровым, жизнерадостным парнем.

Зина гремела плошками, кружками, ложками. Вышел из вагончика Горохов — долговязый, взъерошенный и молчаливый. Он присел на лесенке и закурил традиционную утреннюю цигарку, сосредоточенно смакуя переход от ночных грез к будничной действительности.

Бригадир уже успел осмотреть ящики со змеями, проверить записи в журнале.

— К вечеру вернусь, будем брать яд, — сказал он Горохову. — А то позавчерашние еще не доены.

Христофор молча кивал. Из вагончика послышался голос Клинычева. Степан поднялся к нему. Леня лежал осунувшийся, с запекшимися губами.

— Пить хочется.

Бригадир налил из чайника вчерашнего чая и, придерживая ему голову, дал напиться.

— Болит?

— Нет. Нога словно деревянная. Во рту сохнет. И тело — как будто били.

— Ничего, ничего. В больницу сейчас поедем…

— Поедем, Степа.

Завтракали на скорую руку. Вася едва притронулся к еде и бегом бросился к машине. Деловито обошел ее, ударил носком сапога по всем скатам, погремел капотом, дверцами, пролез под задним мостом, короче — производил впечатление страшно предусмотрительного человека.

После завтрака поставили в кузов раскладушку, опустили и плотно пристегнули брезент. Веня расположился наверху, рядом с больным, а бригадир сел в кабину.

— Поаккуратней, — бросил он Васе.

— Мимо болота? — преданно глянул ему в глаза шофер.

Азаров пожал плечами: решай, мол, сам.

Вася сдвинул видавшую виды кепку на затылок и нажал на стартер.

— Довезу, как хрустальную вазу.

— Рюмку… — хмуро произнес Степан.

Вася осекся и тихо тронул машину по лесной просеке.

4

До райцентра добирались около часа. Талышинск только просыпался. На окраине им встретилось стадо разномастных коров, подгоняемых пареньком с маленьким транзистором на груди.

В приемном покое Клинычева осмотрел пожилой врач. Две санитарки, узнав, что ребята змееловы, смотрели на них во все глаза. Веня им незаметно подмигнул. Девушки залились краской.

Обследовав ногу Клинычева и выслушав сердце, врач деловито записал все в карточку и в заключение сказал:

— Возьмем денька на два-три. Проследим за сердцем, общим состоянием… — Заметив напряженный взгляд больного, он успокоил: — Ничего опасного я не вижу, но для профилактики полежать надо. Организм получил небольшую дозу токсичного вещества… Есть можно все, побольше жидкого. Лучше всего — минеральной воды. Можно чай, соки, лимонад. — Последние слова врач адресовал Азарову.

Степан кивнул.

Санитарки увели Клинычева, и скоро ребятам передали его одежду.

Полчаса колесили по городу в поисках минеральной воды. Ее, разумеется, нигде не было. В столовой посоветовали съездить на вокзал — в железнодорожном буфете снабжение получше. Но там воды тоже не оказалось. Только пиво, на которое с тоской поглядел Вася.

Буфетчица подсказала: проследует пассажирский поезд «Владивосток — Москва». В вагоне-ресторане минеральная вода наверняка есть. Придется подождать.

Веня и Василий скисли.

— Подождем, — твердо сказал Азаров.

Пассажирский пришел минут через сорок.

Степан долго уламывал официантку продать воды. Та шумела, что посторонних не обслуживает, что на всех чужих не напасешься. Но все же, когда поезд уже тронулся, Азаров спрыгнул на перрон с ящиком «нарзана».

По пути в больницу заехали на рынок, купили для Клинычева горшочек сметаны, вареную курицу, огромных звонких яблок и туесок пахучей малины.

Напоследок заглянули на почту. И в дверях столкнулись с Анной Ивановной.

— Прекрасно, что вы здесь, — обрадовалась она. — В райкоме обещали машину только после обеда… Отовариваться приехали?

Одета Анна Ивановна была, как всегда, красиво и элегантно.

Степан замялся.

— Такая штука, Анна Ивановна, Клинычева в больницу положили…

Кравченко всплеснула руками:

— Ну вот, обрадовали…

— Змея укусила, — сказал Азаров.

Анна Ивановна нахмурилась. Раскрыла сумочку, пошарила в ней.

— Дайте закурить, в гостинице оставила.

Ребята спешно протянули ей три пачки.

— Ничего, в общем, страшного, через пару дней выпишут, — успокоил ее Чижак, щелкнув зажигалкой.

Анна Ивановна решительно открыла дверцу машины:

— В больницу.

— Не стоит, наверное. Мы уже были, оставили Лене что надо… — неуверенно сказал Степан.

— Я сама знаю, стоит или нет. Полезайте в кузов, — приказала Кравченко, усаживаясь рядом с шофером.

В больнице она сразу направилась к главному врачу, заставила его самого осмотреть Клинычева и, убедившись, что все устроено, велела ехать к гостинице.

Талышинская гостиница располагалась на центральной площади, рядом с райкомом и исполкомом. Это был небольшой одноэтажный домик в шесть комнат.

Степан спешно выпрыгнул из кузова и помог Анне Ивановне вылезти из машины, ожидая громов и молний. Но Кравченко только сказала: