Война Братьев

– Благодарю тебя, о благородный Урза, – сказала Кайла и широко улыбнулась. Улыбка предназначалась лишь подмастерью. При виде этой улыбки придворные таяли как масло, а бравые молодые офицеры едва не падали без чувств.

Аргивянин и бровью не повел, лишь кивнув в ответ:

– Смотрите не перекрутите пружину. Думаю, из-за этого она и выскочила из гнезда. Просто поворачивайте ключ до тех пор, пока не почувствуете сопротивление. – Урза обращался к кормилице, которая, как он, видимо, полагал, занималась этими вещами.

Кайла снова улыбнулась, но руки не протянула. Она выскользнула из лавки, кормилица побежала за ней. Женщина была мрачнее тучи, словно не понимала, что произошло.

На улице она сказала Кайле:

– Теперь к ювелиру, госпожа?

Кайла убрала шкатулку в кошелек, но не выпустила из рук некрасивый, ржавый ключ.

– Когда-нибудь потом, – сказала она задумчиво, – не сегодня. Для одной прогулки я сделала достаточно покупок.

С этими словами принцесса повернулась и направилась обратно во дворец, а за ней потянулась гуськом и вся процессия – стража, кормилица, надоедливые поклонники и услужливые незнакомцы.

Руско прижимался носом к оконному стеклу до тех пор, пока последний человек из процессии принцессы не скрылся из виду и толпа на улице не вернулась к своим обычным занятиям.

– Принцесса! – сказал он себе под нос, потирая руки. Затем заговорил, как обычно: – У нас была принцесса Кроога! Она зашла в мою лавку!

– С музыкальной шкатулкой с перекрученной пружиной, – покачал головой Урза. – Что, у них нет лакеев, чтобы разбираться с такой ерундой?

– Попридержи язык, парень, – оборвал его Руско. – Едва по городу пройдут слухи, что она побывала в моей лавке и любовалась моими часами, у нас сразу появится столько работы, что, боюсь, мы не будем знать, куда от нее деваться.

– Не заметил я, чтобы она любовалась часами, – сказал Урза.

– Да ты все ушами прохлопал! – захихикал Руско. – И это – трагедия, причем вот почему. Во-первых, она – член королевской семьи, а ты всегда должен выказывать уважение членам королевской семьи, потому что, если ты этого не делаешь, у тебе начинаются очень большие неприятности. Во-вторых, даже если забыть, что она принцесса, она все равно останется умопомрачительно красивой девушкой.

– Наверно, так оно и есть. Лично я не обратил на это внимания, – сказал Урза, возвращаясь к своему верстаку.

– Не обратил внимания? – едва не поперхнулся Руско и расплылся в широкой улыбке. – Да, парень, дело серьезное. Или у тебя в венах течет ледяная вода, или в Пенрегоне такие красавицы идут по дюжине за медяк.

Урза не ответил, и Руско покачал головой. Молодой человек был отличным работником, но, похоже, сфера его интересов ограничивалась верстаком.

Тремя месяцами ранее он появился у Руско. Он прибыл вместе с караваном фалладжи из пустыни и искал работу. Акцент выдавал в нем аргивянина, причем благородного происхождения. Часовщик решил, что у паренька возникли проблемы с родителями – суп не той ложкой ел или натворил чего.

Руско слышал, что он сначала обращался в храмовые школы, пытаясь устроиться там. Естественно, ему дали от ворот поворот – еще бы, никакого религиозного образования. Затем он подался в гильдии. Здесь против него сыграло его аргивское происхождение, поскольку в гильдии брали в основном коренных иотийцев. Руско, конечно, тоже был членом гильдии часовщиков и ювелиров, но магазинчик у него был из самых маленьких (хотя хозяин не уставал при всяком удобном случае говорить, что его дела вот-вот пойдут в гору так, что только держись), и он очень нуждался в помощнике. А аргивянин был готов работать просто за стол и дом.

Руско ценил сосредоточенность своего нового подмастерья и его увлеченность делом. Но его печалило, что аргивянин Урза и ведать не ведает о прекрасном в жизни. Руско слыхал, что аргивяне – суровые и прагматичные люди, и характер его помощника только подтверждал это.

– Мне кажется, она нашла тебя привлекательным, – помолчав, сказал часовщик. – Я-то заметил, как она на тебя посмотрела, когда я вручал ей ключ.

– Ключ от Руско, – повторил Урза слова хозяина, оторвавшись от работы. – Вы целое представление устроили, отдавая ей этот дурацкий ключ. Зачем?

– А-а, – сказал часовщик с отеческой улыбкой. – Позвольте мне, мой юный друг, немного углубить ваши знания. Правило номер один: сработал вещь – повесь на нее ярлык. Я не просто продаю часы, я продаю часы от Руско! – Он махнул рукой в сторону стены, увешанной ходиками. – Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Иначе никто не узнает, какой ты умелец. А так о тебе пойдет добрая слава. Будь уверен, пройдет сто лет, а люди все равно будут помнить Руско и его часы.

– Только если это хорошие часы, – ответил Урза.

– Разумеется! Ведь наши – самые лучшие! – просиял Руско. – А откуда люди об этом знают? Потому что мы им об этом сказали! Всегда старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя!

Урза вернулся к полуразобранным часам на верстаке, вертя в руках маятник от непокорного хронометра.

– Ты меня слушаешь? – спросил Руско.

– Потому что мы им об этом сказали, – тихо сказал Урза. – Старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Я вас внимательно слушаю. – Аргивянин даже не поднял глаз от стола.

Три месяца. Вот уже три месяца юноша работает на него, даже спит в лавке, а Руско до сих почти ничего о нем не знает. Он нанял загадку; трудолюбивую, но тем не менее, загадку.

Кто-то должен объяснить молодому человеку, что есть жизнь и помимо работы. Руско вздохнул. За неимением других добровольцев этим кем-то придется быть ему самому.

Старый часовщик продолжил:

– Вы, аргивяне, дети, бестолковые дети. Такие правильные и практичные. Почему тебе так трудно признать, что перед тобой только что стояла восхитительная женщина?

Урза оторвался от маятника.

– Хорошо. Она была очень красивой. Могу я вернуться к работе?

– Я думаю, что это все из-за неверия, – сказал Руско, подняв вверх указательные пальцы обеих рук, дабы придать своим словам убедительность. – Я слышал, жители Аргива не очень-то почитают богов?

– Когда-то почитали, – ответил Урза. – Сейчас меньше.

– В этом вся проблема, – сказал Руско, опираясь рукой на верстак. – Нет богов – нет жизни. У вас от богов остались только псалмы, притчи и пресные священные тексты. А наши иотийские боги живы и процветают! В нашем пантеоне яблоку негде упасть, а из-за границы прибывают все новые боги! Бок, Мабок, быстроногий Хориэль, сила земли Гея, Тиндар, Риндар, Мелан…

– Бог на каждый случай, – сухо сказал Урза.

– Именно! – воскликнул Руско. – Что бы ты ни делал, есть бог, который одобряет это, или не одобряет, или посылает зловещее знамение. Так веселей живется.

– По-моему, это все пустая трата времени, – сказал Урза. – Если, конечно, ты не хозяин какого-нибудь храма и не живешь за счет подношений верующих.

Руско в отчаянии махнул на помощника рукой.

– Ты не понимаешь. Иотиец по крайней мере признал бы, что видел прелестную юную даму. Он бы порадовался этому. А ты не желаешь это признать и не даешь своей душе расти.

Урза отложил в сторону инструменты и глубоко вздохнул, затем улыбнулся и покачал головой.

– Я признаю это, о благородный Руско! Она очаровательна. Лучезарна. Я это признал. Что дальше? Я уверен, она уже помолвлена с каким-нибудь могущественным дворянином или правителем соседнего государства. Вождю нужны союзники.

Руско сурово посмотрел на молодого человека, пытаясь понять, не смеется ли аргивянин над ним. Улыбнувшись, он ответил:.

– Вот тут ты ошибаешься. Вождь в самом деле сосватал дочь, и дело уже шло к свадьбе, но молодой человек взял да и утонул. Его корабль попал в шторм и напоролся на рифы у побережья Корлиса. А это море еще называют Защищенным, клянусь Боком и Мабоком! Любовью в этом браке, конечно, и не пахло, – фыркнул часовщик. – Ты сам видел, что она в глубоком трауре. Девушка внезапно оказалась свободной, у нее появилась возможность заняться тем, чем ей хочется.