Война Братьев

«Наверное, – подумал Урза, – так устроена жизнь. Все всегда слишком поздно».

Краем глаза Урза заметил что-то справа от себя и повернулся, надеясь увидеть, как из клубов дыма ему навстречу выходит Тавнос. Но вместо него появилась фигура в одежде пустынных кочевников.

– Привет, братишка, – сказал Мишра.

От неожиданности Урза вздрогнул. Мишра выглядел точно так же, как в день их последней встречи в Крооге. Более того, он, казалось, помолодел, стал сильнее, увереннее в себе. Инстинктивно рука Урзы сомкнулась на Камне силы, который, как всегда, лежал в подвешенном у него на шее мешочке.

– Ты неважно выглядишь, – сказал Мишра. На его лице играла холодная улыбка. – Машины высосали из тебя всю кровь. Это была твоя ошибка. Впрочем, далеко не единственная.

Мишра сделал шаг вперед, и камень Урзы вспыхнул разноцветными огнями. Мешочек, висевший на шее у Мишры, засверкал в ответ. Левой рукой Мишра раскрыл его и вытащил свой камень, едва помещавшийся у него в кулаке.

– Мы так похожи, – сказал младший из братьев. – Мы так много лет воюем. И чего ради, братишка? Ради этих побрякушек? – Правой рукой он вытащил из-за пояса саринтский анх. – Ради власти над странами и народами?

– Я просто хотел знать больше, – тихо сказал Урза. – Я хотел собирать машины.

Мишра сделал еще шаг вперед, и Урза попытался отодвинуть брата назад, пропустив волю через камень, как в ту ночь в Крооге. Как в ту ночь в лагере Токасии, в самом начале пути.

На этот раз у него получилось хуже, чем тогда. Мишра, сделал еще шаг вперед, хотя этот шаг дался ему с большим трудом. На губах у него застыла улыбка, – казалось, тронь ее, и она раскрошится.

– Ты позволил себе постареть, твой свет меркнет, – сказал он. – Поговорим в последний раз или лучше сразу убить тебя без липших слов?

– Ты до сих пор хочешь отобрать мой камень, – сказал Урза, но как же трудно ему было дышать! Он вдруг почувствовал невыносимую тяжесть всех этих долгих лет, а Камень силы висел на шее гранитной плитой.

Мишра сделал еще шаг, и теперь братьев окутывал свет, разноцветный свет их камней. Изобретателей разделяло лишь несколько шагов.

– Ты думаешь, дело в дурацком треснувшем камешке? Ты думаешь, в нем заключена сила? – спросил Мишра, и стало ясно, каких усилий стоит ему сохранять на лице улыбку. – Неужели ты до сих пор хочешь отобрать у меня камень, братишка? На, бери!

Мишра замахнулся левой рукой, той, с камнем в кулаке. Урза увернулся, но сразу же понял, что это был обманный бросок. Из ниоткуда вдруг появилась правая рука Мишры, другая, с зажатым в кулаке анхом, и Урза попытался ускользнуть от лезвия. Анх прочертил у него на лбу кровавую линию, и в тот же миг камень Урзы погас. Старший брат упал наземь, не в силах совладать с болью.

Мишра рассмеялся. Урза потрогал рукой лоб. Анх оставил глубокий след на лбу, он уже наполнился кровью. Через мгновение густая, липкая жидкость залила Урзе глаза.

– Братишка, ты никогда не понимал, в чем истинная сила, – издевался Мишра. – Тебе никогда не приходилось сражаться за свою жизнь. Ты всегда жил в безопасности, в мире своих драгоценных машин и хитрых планов. Теперь ты видишь, что шел по ложному пути. Ты умрешь в одиночестве, дряхлым стариком, а я захвачу твою страну, порабощу твой народ и подчиню себе твои изобретения. – Мишра наклонился, чтобы нанести последний, смертельный удар.

Урза ощутил прилив горячего, молодого гнева; и гнев подсказал ему, что делать. Если бы он мыслил разумно, он бы попытался отступить, начать переговоры, отложить все на другой день. Но теперь все его тело пронизывала боль, и эта боль рождала гнев. И Урза поступил так, как повелел ему гнев.

Он снял защиту, которая всегда возникала сама собой всякий раз, когда они с Мишрой сходились один на один. Вместо этого он взял силу камня и обратил ее против брата, впервые в жизни напав на него.

Он вложил в Камень силы весь свой гнев, вложил туда всю свою ярость, всю свою любовь и всю свою ненависть к Мишре, все то, что он пережил за годы, когда они своими руками, ведя друг против друга войну, уродовали и собственную жизнь, и мир, в котором жили. Все это он вложил в камень, и тот нанес противнику единственный всесокрушающий удар.

В момент удара Урза почувствовал, как у него внутри что-то надломилось. Ему показалось, что в его теле что-то лопнуло от напряжения. В одно мгновение он понял, что младший брат был прав.

Он никогда не понимал, в чем подлинная сила.

Вплоть до этого мига.

Урза понял, что сила исходит из него самого, не из устройства, не из камня. И эту силу он вложил в камень и послал ее в сердце своего брата.

Грудь Мишры взорвалась, из нее словно вылетел огненный шар, и младший из братьев, испустив ужасающий крик, рухнул на землю. Огонь охватил его одежду, он изо всех сил пытался сбить пламя, объявшее его целиком. Затем он вскочил и бросился прочь, скрывшись в клубах дыма.

Урза долго смотрел ему вслед. И он понял, почему Мишра так силен. Одежда Мишры сгорела, превратилась в прах, сгорела и кожа. И Урза увидел металл. Урза видел его всего лишь миг, но этого было достаточно. Вместо ребер у Мишры были стальные прутья, вместо мускулов – тяги и пружины.

Его брата уничтожили его собственные машины. Он сам стал одной из них.

Урза ощутил, что нанесенный им удар изменил его. Он открыл потайную дверь, которую уже не закрыть.

Отныне он чувствовал мир так, как никогда не чувствовал. Он чувствовал заключенную в себе силу и силу, заключенную в земле, земле у себя под ногами.

И эта земля кричала от боли. Нет, не только земля Аргота – весь материк Терисиар содрогался в предсмертном крике. Они с братом долгие годы вгрызались в землю, надеясь взять себе ее богатства, и нанесли ей непоправимый ущерб. Оскверненная ими земля кричала, молила о передышке. Она просила дать ей успокоение.

Краем глаза Урза заметил, что к нему опять кто-то приближается. Он поднял Камень силы. Но на этот раз из дыма, спотыкаясь и кашляя, вышел Тавнос. За спиной у него висел какой-то мешок. Урзе показалось, что его бывший ученик выглядит старше его самого.

– Урза, – сказал Тавнос, – машины вышли из-под контроля.

Урза обновленными глазами посмотрел на поле боя. Если раньше дым скрывал от него все, то теперь он увидел на одном из холмов таинственного повелителя, подчинившего своей воле их с братом машины.

– Появился демон из Фирексии, – продолжил Тавнос. – Он напал на меня и на Ашнод. Ашнод сказала, что я должен принести тебе вот это. – Бывший подмастерье вынул из мешка силекс. – Урза, ты слушаешь меня?

Урза взглянул на чашу и еще раз прислушался к мольбам земли.

– Я слушаю тебя, – сказал он. – Ты не поверишь, но никогда прежде я не слушал тебя так внимательно, как сейчас.

– Надо отступать, – сказал Тавнос, – убираться отсюда прочь. Если только твой брат найдет нас…

– Мой брат уже побывал здесь, – сказал Урза, – и он вернется снова. – Изобретатель принял силекс из рук Тавноса и едва прикоснулся к чаше, как стенания израненной земли зазвучали громче. Воздух вокруг Урзы содрогался от криков боли, но слышал их только он.

– Ашнод сказала, что эту штуку надо наполнить воспоминаниями о земле, – сказал Тавнос. Затем он помялся и добавил: – Я не знаю, как это понимать.

– А я знаю, – сказал Урза, и это была правда. Едва коснувшись чаши, он понял, для чего она нужна и как ею пользоваться. Это знание прошло сквозь него, как удар молнии.

– Бежим, – сказал Тавнос.

– Нет, – тихо сказал Урза.

– Урза, ты ранен… – начал Тавнос, но Урза жестом оборвал его.

– Нет, – твердо сказал изобретатель. – Все кончено, здесь и сейчас, для меня и для него. Для нас обоих. – На миг его взгляд задержался на лице Тавноса, и Урза сказал: – Тебе же в самом деле следует отыскать безопасное место. Место, где можно спрятаться.

– Урза, я не…

– Не спорь со мной! – громовым голосом произнес Урза, и его глаза налились гневом. – Найди самую глубокую пещеру, самое удаленное дерево, самую крепкую крепость. Найди место, где сможешь укрыться, немедленно!