Война Братьев

– У Урзы немало машин, – начала Ашнод, но тут же оборвала себя, увидев, как Мишра нахмурился. – Так точно. Если эльфы первым делом атакуют Урзу, то он понесет большие потери. Но из любого столкновения с местными он, несомненно, выйдет победителем.

– Спасибо, – сказал Мишра и отвернулся. – Можешь идти.

– Господин, – сказала Ашнод, – если вы намерены вступить в битву, нужно разработать план.

– Я все уже подготовил, – сказал Мишра, и священник справа изобразил на лице мерзкую улыбку. Ашнод поняла, кто помогал императору составлять план. – Мы соберем силы и выступим вслед за эльфами, чтобы напасть на брата сразу же, как только он закончит битву с местными. Можешь идти.

Ашнод бросила короткий взгляд на монаха, затем низко поклонилась Мишре и покинула тронный зал, громким шепотом понося все и вся.

Тем вечером Братство Джикса устроило праздник. Монахи запалили у себя в лагере огромный костер и пели и плясали вокруг него всю ночь. Ашнод хотела было воспользоваться этим и попытаться повидать Мишру наедине, но отказалась от этой мысли. Вне всяких сомнений, джиксийцы оставили кого-то следить за кадиром-изобретателем.

Рыжеволосая женщина сидела в своей палатке, сжимая в руках мешок, в котором до сих пор лежал гол-готский силекс. Кажется, она не сможет принять участия в битве. И после того как битва закончится, она станет пустым местом – и в империи, и для Мишры. Она задумалась и уставилась в темноту, из которой доносились лишь радостные возгласы монахов.

Ашнод примет участие в битве, хочет этого Мишра или нет. Женщина достала из мешка лист пергамента, перо и начала писать письмо одному своему старому-старому знакомому.

«У эльфов не было ни единого шанса на победу», – грустно подумал Тавнос. Ни смелость, ни отвага, ни преданность не играют никакой роли, если войска одеты в деревянные доспехи и вооружены костяными мечами, а им противостоят бездушные сталь и камень.

Враг наступал волнами – сначала эльфы, потом феи, потом кентавры, потом лесной народ. В бою участвовали дикие тигры и полчища улиток, которым удалось оплести ноги одной из машин и высосать из нее всю энергию. В небе сверкали молнии и яростно громыхал гром, земля вторила ему грохотом тысяч ног, марширующих по ее обожженной и обезображенной поверхности.

Над всем этим возвышался титан, воплощение уничтоженных лесов Аргота. Он был огромен, чем-то немного напоминал человека, но вместо волос у него росли ветви, а тело было из живого дерева, извивавшегося и образовывавшего массивные мускулы. В том, что заменяло ему руки, он держал каменный меч, который, казалось, был выкован из самого сердца оскверненных арготских гор.

Тавнос вспомнил слова Харбина об эльфийской магии и понял, что эльфы сумели оживить силу, заключенную в их лесах, и подчинить ее своей воле.

Аргивский командующий быстро построил защитные порядки: в первых рядах мстители, затем стражи, меж ними тетравусы и трискелионы, за ними механические солдаты с головами насекомых, вооруженные мечами из новейшей стали, и глиняные люди. Едва эльфы пошли в первую атаку, командиры послали гонцов за подкреплениями.

Эльфы гибли десятками. Да, несли потери и аргивяне, но каждый разрушенный мститель уносил жизни трех десятков эльфов, а каждый рухнувший на землю орнитоптер – пять десятков фей. Лесной народ, охваченный пламенем, оглашал небо криками боли. Но эльфы шли и шли в атаку. Стоя в центре строя, Тавнос понял, что ряды начинают сминаться под натиском врага, и наконец ему пришлось отдать приказ отступать. Тавнос вызвал подкрепления, но те, что подошли, уже вступили в бой на флангах.

Если центр не выдержит, в окружении погибнет вся армия.

И тут в небе снова раздался гром, которому вторил еще более грозный грохот с земли. И Тавнос понял, что прибыли настоящие подкрепления.

Урза давно создал титана – еще в Сардских горах, до предательства гномов, – массивного гиганта из камня и стали. С каждым шагом он покрывал сотню футов, а на его голове гнездились вороны и грифы. Урза привез его в Аргот на огромной барже, и до сей поры он служил маяком, направляя корабли сквозь ураганы к безопасным гаваням.

И теперь чудовище встретилось с единственным существом на острове, которое могло с ним сравниться. Лесной великан прогромыхал вызов, но каменный колосс ответил молчанием и двинулся ему навстречу. Чудовища сшиблись в схватке, в сравнении с которой меркло все, что происходило рядом. Оба строя отступили, освободив гигантам место для битвы. Замешкавшиеся эльфы и механические воины были просто втоптаны монстрами в землю.

Каменный меч просвистел сквозь облака и вонзился колоссу глубоко в бок. Тот задрожал, с него, как рыбья чешуя, градом посыпались металлические пластины. Лесной титан занес меч для нового удара, но каменный гигант опередил его. Он схватил руку противника и без видимого усилия выкрутил ее из сустава. Раздался жуткий звук, словно застонали все леса одновременно, и рука лесного чудовища с ужасным треском отделилась от тела; ее отбросили далеко к устью тенистой долины, в которой бились гиганты.

Лесной титан не желал отступать и, несмотря на потерю одной руки, изо всех сил размахнулся и нанес колоссу удар по голове. В тот же миг полголовы противника превратилось в облако пыли.

Но думать и реагировать колосс мог и без головы. Одной рукой он схватил лесного титана за бок, а другой размахнулся и ударил в грудь – так таран врезается в ворота осажденного города.

Тело лесного существа взорвалось градом щепок, который смертельным дождем обрушился на головы воинов, стоявших в сотне ярдов от места сражения. Ноги продолжавшего кричать титана упали на землю, голова же свалилась ему за спину.

Гибель титана свела боевой дух эльфов на нет. Атака захлебнулась, и они побежали, бросив оружие. Машины, обученные преследовать бегущих, ринулись в погоню и, не ведая ни жалости, ни угрызений совести, принялись добивать лесных жителей.

Но усилия лесного титана не пропали даром, потому что уничтоживший его колосс не оправился от собственного же удара. Его рука была столь тяжела, что сорвалась с креплений и рухнула на землю с грохотом сходящей с гор лавины. Из-под металлических пластин полетели искры и молнии. Статуя опустилась на колени, а затем ничком рухнула наземь, превратившись в мост через протекавшую по полю битвы реку, русло которой давно уже заполняла не вода, а нефть и кровь. В момент падения аргивского колосса горы содрогнулись.

Наблюдая за тем, как машины преследуют противника, Тавнос почувствовал, что сердце его переполняет жалость. Эльфы ни в чем не были виноваты. Не по своей воле пришлось им сражаться за землю, удержать которую они не могли. Если бы их земля оставалась неведомой для жителей континента, арготийцы не стали бы участниками этой трагедии. Но о них узнали, и они сразу же оказались в водовороте континентальной войны, как и низвергнутые в него ранее Иотия, Аргив, Корлис, пустыня. Тавнос скорбно качал головой, глядя, как последний отряд эльфов и кентавров, преследуемый механическими солдатами, пытается организовать сопротивление вокруг поверженного трискелиона. Через несколько мгновений лесные жители были повержены.

Аргивяне же начали приводить в порядок себя и поле боя. Закипела работа по сбору и преданию огню тел павших, по починке подлежащих ремонту машин. Восстановить каменного колосса было невозможно, но с него можно было снять детали и использовать их для починки других машин.

Вечером прибыл Урза с дополнительным подкреплением и отрядами механиков – в помощь тем, что уже корпели над ордами машин. Аргивяне одержали блестящую победу и практически полностью уничтожили эльфийскую армию, но и они понесли тяжелые потери.

И тут прибыл гонец. Вести были хуже некуда – в пяти днях марша от места сражения разведчики обнаружили войска Мишры. Кадир медленно, но верно приближался к ним.

Тавнос предложил отойти назад, ближе к берегу, где они окажутся под защитой возведенных там фортов, но Урза не желал даже слышать об этом.