Цапля

МОНОГАМОВ. Вот теперь, кажется, совершенно ясно вспомнил дядю Филиппа. (Протягивает руку.)

КАМПАНЕЕЦ (как бы просматривая какие-то бумаги и не замечая руки). Вы ужинать будете?

МОНОГАМОВ. Я уже ужинаю.

КАМПАНЕЕЦ. А в официальном смысле?

МОНОГАМОВ. Простите?

КАМПАНЕЕЦ. Ну, у нас ведь здесь не частная лавочка, не Соломоновы острова.

СТЕПАНИДА (посмеиваясь). Дядя Филипп, уж не обеспокоены ли вы лишним ртом? Выше голову, дядя Филипп, за столом никто у нас не лишний, на всех хватит. (Мужу шепотом.) Добродушный ворчун. (Кампанейцу.) Оформите, пожалуйста, Ивана Владленовича Моногамова как члена семьи. (Мужу.) А это, Ваня, перед тобой Лайма, Роза и Клавдия, наши сестры.

МОНОГАМОВ. Браво! Все эти годы у меня была масса дел с сестрами милосердия в рамках ЮНЕСКО. Удивительный, отзывчивый народ. Вот, помню, был случай на Мадагаскаре. Мы ждали вертолет…

СТЕПАНИДА. Да нет же, Иван, это не сестры милосердия. Здесь ведь тебе не ЮНЕСКО, шельмец. Это дочери дяди Филиппа, молодые девушки 1949 года рождения из разных районов нашей страны. Дядя Филипп возложил здесь на них кое-какие обязанности. Клавдия, например, наш диетолог. Ветчина, остатки который ты видишь на столе, в ее веденье…

КЛАВДИЯ. Мы здесь все на вашу женушку, так сказать, горбатим, а Сте…

КАМПАНЕЕЦ. У Степаниды Власовны полставки по физвоспитанию, а Борис оформлен как матрос-спасатель.

На веранду поднимаются Боб и Леша-сторож. Боб несет очень «фирменный», но очень небольшой чемодан.

Кларенс Ганнергейт, прижав к груди шляпу, повторяет Леше-сторожу свои «драй рублике», но тот на него только замахивается.

МОНОГАМОВ. Это чудесно, то, что вы рассказали. У вас тут как бы коллектив и как бы семья. Вот это ощущение человечества как единой семьи меня всегда восхищало и там, в рамках ЮНЕСКО.

КАМПАНЕЕЦ. Вы нас Юнеской не пугайте.

ЛЕША-СТОРОЖ. Здесь, паря, у нас своя Юнеска не дремлет.

МОНОГАМОВ. Когда я подъезжал к этой поляне, у меня что-то екнуло внутри, напомнило Таиланд… Это что, типично для здешних вечеров?

РОЗА (Клавдии). Он интересный, этот Моногамов. Не находишь?

КЛАВДИЯ. Зенки-то как выкатывает. Базедка, наверное. Значит, заводной.

БОБ. Папаша, ты весь багаж в Москве оставил? В машине был только этот чемоданчик.

МОНОГАМОВ (потупляет глаза). Это все.

СТЕПАНИДА (приближающаяся гроза). Как так все?

МОНОГАМОВ (смущенно тараторит). Дело в том, что я возвращался в Москву из Бельгии, из Антверпена. Понимаете? А что там в Бельгии купишь? Сами посудите.

ОБЩИЙ ВЗДОХ. В Бельгии?

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБЩЕГО ВЗДОХА. Да я из Бельгии… в прошлом году… три вот таких чемодана…

ОКОНЧАНИЕ ОБЩЕГО ВЗДОХА. Бельгия – это ж! Общий рынок! Ж!

МОНОГАМОВ. В самом деле? Что же вы там нашли? Там, по-моему, нет ничего.

СТЕПАНИДА (с видимым спокойствием). Что же ты, Иван, и дубленки не привез?

МОНОГАМОВ. Дубленки?

СТЕПАНИДА (резко встает). Да ты просто очумел.

С треском отлетел и покатился по полу стул. Моногамов в ужасе, ничего не понимая, бросился прочь и остановился только у перил. Медленно обернулся. Между тем совсем уже стемнело, и сейчас мы видим нашего незадачливого международника в его оливковом костюме на фоне темного неба. Тощая фигура с огромными, полыхающими тревогой глазами.

Проходит несколько секунд. В небе вспыхивает бесшумная зарница, на мгновение озаряющая купы деревьев и далекое море.

МОНОГАМОВ. У меня опять что-то екнуло внутри… Простите… Дело в том, что в посольстве в Брюсселе мне сказали наши товарищи, что и в Москве сейчас можно с успехом о-то-ва-рить-ся. Вот я и обменял все свои деньги в Москве.

Тягостное молчание. Пересекающиеся взгляды.

ЛЕША-СТОРОЖ. А много ль цалковых-то привез, голуба?

МОНОГАМОВ. Честно говоря, не знаю. Масштаб цен… инфляция… несколько оторвался… знаю, что виноват… Шестьдесят восемь тысяч рублей получилось.

ВСЕ (изумленно). В чеках?

МОНОГАМОВ. Вот-вот, именно в чеках… как это?… в чеках Внешподарка… или как это?

БОБ (прыгает с места, достает люстру). Ну, папец!

Радостное оживление, все переговариваются, часто повторяется сумма чеков. Кампанеец жестами приглашает Моногамова вернуться к столу.

МОНОГАМОВ (неуверенно присоединяясь к общему оживлению). Да-да… чеки Внешподарка… и, кроме того…

СТЕПАНИДА. Пойдем, Иван, посмотришь, как я здесь живу.

Из темноты доносится близкий крик птицы.

Все застывают.

Крик повторяется. Шум крыльев. Тяжелый полет во мраке. В просцениум выскакивает Ф.Г.Кампанеец с неизвестно откуда взявшимся огромным двуствольным ружьем.

КАМПАНЕЕЦ. Где эта пакость? На западе? (Громоподобно стреляет в зрительный зап.) На востоке? (Громоподобно стреляет в темное небо.) Попал?

Снова совсем близко слышится крик птицы и шум крыльев.

ЛЕША-СТОРОЖ. Кабы попал, я б табе яйца на месте бы оторвал.

КАМПАНЕЕЦ. Какая пакость! (Его трясет.) Махровая пакость! (Леше-сторожу.) Это твоя, сукин сын, обязанность охранять отдыхающих!

МОНОГАМОВ (потрясенный). Кто она?

СТЕПАНИДА (раздраженно). В своем репертуаре! Услышал какую-то пакость – и уже «она». Никакая это тебе не «она». Просто животное.

МОНОГАМОВ (шепчет). Нет, это она.

ГАННЕРГЕЙТЫ (хихикая, из-за телевизора). Херон! Райхер! Забывать по-российску. Чапля с багна.

МОНОГАМОВ. Цапля.

Вспыхивает бесшумная зарница, и на мгновение все отчетливо видят пролетающую мимо большую нелепую птицу, длинные ноги ее отведены назад с претензией на стремительность. Моногамов сломя голову бросается с веранды и пропадает во мраке.

Пауза, неловкое молчание. Степанида Власовна в центре внимания.

СТЕПАНИДА (подходит к краю веранды, властно). Иван, вернись!

Из темноты появляется Моногамов. Опрокинутый вид. Все время оборачивается.

(Весело.) Ну, пойдем, наконец посмотришь, как я тут живу. (Протягивает руку.)

МОНОГАМОВ. Пойдем, Степочка, пойдем. (Подает руку.)

На лестнице он еще раз оглядывается и вперяется в темное небо. Потом дает себя увести.

КАМПАНЕЕЦ (тяжелым взглядом провожает супругов, держа обеими руками ружье). Эх, как хочется пива, отличного, датского пива «Карлсберг»! (Очищает рот.) Завтра же позвоню!

Быстро меркнет свет на веранде, прямо на наших глазах увядают электрические лампочки. Все явственнее проступают контуры деревьев за верандой, сегмент морской поверхности с лунным пятном.

(Яростно орет.) Что здесь происходит, в этом паршивом «Швейнике»? Хоть не уезжай в командировки! Алексей, ко мне! Почему мерзопакость эдакая над домом летает? Почему посторонние в комнатах персонала?

ЛЕША-СТОРОЖ (вставляет монокль и смотрит в сторону). А я-то при чем? Я обнаковенный сторож. Категорически ни при чем.

КАМПАНЕЕЦ. Почему свет гаснет, етит твою налево?

ЛЕША-СТОРОЖ. Да на подстанции, Филипп Григорыч, пьянь зеленая заседаеть. Нонче хорошего электрика хрен с морковью сыщешь, не говоря о сторожах. Так что лучше спать ложись, Филипп Григорыч (шепотком), а с утрянки-то физрук тебя побудит. (Громко.) Клавдя, пошли грибами позанимаемся! (Поднимается по лестнице.)

КЛАВДИЯ. Я вам не Клавдя, а Клавдия! (Поднимается вслед за ним.)

ЛЕША-СТОРОЖ. Аида, айда, Клавка! (Поднимается.)

КЛАВДИЯ. Я вам не Клавка, а Клавдия!

ЛЕША-СТОРОЖ. Клава, не базлай! (Поднимается.)

РОЗА (со скрытым отчаянием). Клавдия, куда ты так рано?

КЛАВДИЯ. Книжку читать!

РОЗА. В темноте?

КЛАВДИЯ. Ага! (Уходит.)

КАМПАНЕЕЦ. И как назло, ни одной банки датского пива! (Поворачивается в разные стороны, не выпуская из рук ружья.)