Билет в неизвестность

Каро знала, у Беверли будут прекрасные дети. И она со всем справится сама, без посторонней помощи. С детства Бев очень любила нянчиться с ребятишками. Но конечно же и мама ее кое-чему научила, девочка не растеряется, когда их малыш впервые заплачет. Да ведь и у Дэвида некоторый опыт имеется. Этот удивительный молодой человек в юности подрабатывал нянькой, хотя никакой необходимости в этом и не было. Но он считал, что даже баронет должен сам пробивать себе дорогу. Возможно, именно поэтому сейчас его бизнес процветает. Серьезно, его работа приносит уже сейчас такие прибыли, что его семья будет не просто обеспечена, а можно даже сказать наверняка: ни теперь, ни в будущем им не придется ни в чем себе отказывать. Каро, конечно, немного избаловала дочь тем, что слишком оберегала от трудностей. Но в сложившихся обстоятельствах то, что Бев не слишком разбирается в домашнем хозяйстве, а приготовить нормально может разве что омлет, — пустяк. Главное, она отлично знает, какими качествами должна обладать идеальная прислуга, и найдет себе таковую без особых хлопот. Ей еще будут завидовать все соседки. Вот так протекала их беседа с Энни, и тем не менее она ни на йоту не улучшила настроение Каро. Она все еще не могла себя заставить подумать о том, чем занять освободившееся время.

Миссис Йорк сняла вечерний туалет, надела уютный халат и заварила себе чай. Согревшись, она почувствовала себя гораздо лучше, хотя и осталось ощущение: тень одиночества здесь, она никуда не делась. Только и ждет за дверью, когда Каро снова взгрустнется. А это только начало, и впереди еще так много лет.

Ей всего тридцать восемь. Что это значит в современном мире? Ее бабушка или даже мать в этом возрасте могли бы легко примириться с ролью почтенной матроны. Да такими они и были.

Никогда за семнадцать лет своего вдовства она не чувствовала такой опустошенности. Каро перевела взгляд на небольшое зеркало, висящее над кухонным столом, и поняла, что действительно не видит там будущей бабушки. Она приблизила лицо к стеклу, сняла очки и всмотрелась еще внимательнее. На нее глядела совсем молодая женщина. Без очков ее серые глаза стали какими-то совершенно иными. Взгляд немного пристальный, немного рассеянный — некоторых близоруких людей это портит, но ей это, кажется, даже идет. Как будто некоторая загадочность была просто ее характерной чертой, а не следствием плохого зрения. В темных волосах не заметно ни одной седой ниточки. Безусловно, в чем-то миссис Мозес была права, говоря, что она еще не постарела, она просто преобразилась.

В этот момент Каро услышала, как в замке входной двери повернулся ключ. Это была миссис Мозес.

— У меня есть чудная идея! — воскликнула Энни, присев на диван у журнального столика. — Мы с мужем придумали для вас прекрасную вещь. Дорогая миссис Йорк, чтобы развеяться и забыть о грусти, вам надо купить себе билет на самолет.

— Билет на самолет? — эхом откликнулась Каро.

— Да! — сказала Энни, вешая пальто и повязывая фартук вокруг своей необъятной талии. — Вы знаете, уехать куда-нибудь, где вы никогда не бывали, и получить побольше удовольствия от этого приключения. На несколько недель забудьте обо всем, даже о мисс Бев! Поезжайте!

Глава 2

Во время полета Каро невольно заинтересовалась одним мужчиной. Она заметила, что стюардессы старались подходить к нему как можно чаще и, обращаясь к нему, разговаривали самыми приятными голосами. Каро могла уловить только интонации, потому что говорили они не по-английски, но проскальзывало в них что-то помимо показной профессиональной заинтересованности. Видимо, это «что-то» привлекло и ее. Правда, Каро не могла как следует разглядеть его лицо: хоть он и сидел напротив, в соседнем ряду, да ее очки остались дома, на туалетном столике рядом с букетом миссис Мозес. Однако она решила, что этот мужчина, скорее всего, был не просто хорош собой, для многих он был практически идеалом и знал это. Так тщательно были уложены его волосы, такое ухоженное лицо, такой безупречный костюм — безусловно, он привык к тому, что постоянно находится в центре внимания. Но вот что интересно: в ухоженности не было ни тени излишества, которая дала бы понять, что этот человек сам привык собой любоваться. Скорее он просто учитывал: его рассматривают много и пристально.

Выглянув в иллюминатор, миссис Йорк увидела ковер из облаков, над которым летел самолет. Она еще раз улыбнулась, вспомнив идею Энни: вот уж действительно удалось буквально воспарить над всеми проблемами. Справа и слева только голубая бездна и облака — такого спокойствия и однообразия на земле не бывает нигде.

Здесь было так свободно, что ей даже не хотелось приземляться в Цюрихе, а просто плыть и плыть вечно в этой зачаровывающей бесконечности.

Каро уже ничего не связывало с Лондоном, и она полностью отдалась этому пьянящему чувству свободы. В какой-то из моментов с легким стыдом она поняла, что совершенно не вспоминает о дочери. Тогда она подумала, что Беверли наверняка прекрасно проводит время где-то в Италии и даже не догадывается о внезапном отъезде своей матери. Если же она все-таки напишет Каро пару строк, то Энни просто перешлет их в Цюрих. Этот город был выбран потому, что миссис Йорк ни разу там не была и к тому же, если верить путеводителю, он был одним из самых богатых городов мира. А в роскоши всегда есть кое-что, уводящее от реальности. Энни-то предлагала ей слетать в Стамбул. Она считала, что в данном случае лучшее лекарство — экзотика, чем больше, тем лучше. Пляжи, восточные базары, национальные праздники, которых в это время года особенно много. Она притащила путеводитель, в котором в преувеличенных выражениях расписывались красота водопадов и висячих садов, удивительных памятников архитектуры, таящихся в тени развесистых пальм, бухты и лагуны и, само собой, изыски национальной кухни. Несмотря на все эти соблазны, победил Цюрих. Поэтому она и находилась здесь, в этом кресле, и почти безуспешно пыталась разглядеть своего визави.

Каро мягко улыбнулась, вспомнив заботливость миссис Мозес и те милые фиалки на туалетном столике. Облака, облака — медленно перекатывающиеся бело-золотистые буруны. Каро следила за их движением, и ее взгляд становился все отрешеннее, лицо разглаживалось, на губах играла улыбка ни от чего. Она так прониклась состоянием совершенно неземной несуетности, что всерьез почувствовала себя невесомо парящей над миром. В реальности она так расслабилась, что отпустила сумку, лежавшую на коленях, и та со стуком упала на пол, возвращая ее… в салон первого класса рейса Лондон — Цюрих, а почти все содержимое сумочки высыпалось к ее ногам. Едва она наклонилась, как стюардессы бросились ей помогать, и общими усилиями удалось собрать почти все вещи, однако кое-чего не хватало. Губная помада в золотом футляре и, самое главное, маленький серебряный карандаш, первый «взрослый» подарок от тринадцатилетней Беверли, видно, укатились дальше по проходу.

Помаду поднял тот самый джентльмен, сидевший в соседнем ряду, который так привлекал всеобщее внимание. Только теперь у Каро появилась возможность поближе рассмотреть это действительно великолепно ухоженное, загорелое лицо, заметить благородную седину, слегка посеребрившую виски, которая придавала ему особый, ни с чем не сравнимый шарм.

— Я надеюсь, вы все нашли? — спросил он, когда Каро, поблагодарив, взяла помаду.

Она еще раз проверила содержимое сумочки.

— Все, кроме маленького серебряного карандаша, — ответила она.

Поиски возобновили, и пропажу нашел под своим креслом все тот же смуглый мужчина, передавший ей помаду. Возвращая его Каро, этот джентльмен случайно обратил внимание на немного неловко вырезанную детским почерком фразу: «Мамочке с любовью!»

Увидев его улыбку, Каро медленно стала краснеть под его взглядом. Несмотря на все попытки, ей никак не удавалось разглядеть его получше, а все из-за этих несчастных очков в черепаховой оправе. Вместо того чтобы быть там, где им положено, они предпочли остаться в лондонской квартире, бросив свою хозяйку без всякой защиты. Тем не менее то, что он улыбается, она заметила сразу. На его смуглом лице белозубая улыбка прямо-таки светилась. Однако увидеть, была она насмешливой или доброжелательной, сейчас Каро не могла.