Билет в неизвестность

— Главное, не позволяйте себе лениться. Что касается того, чем занять оставшееся время… Если не ошибаюсь, вы здесь недавно? Вы еще не успели как следует рассмотреть Швейцарию! Я уверен, что Люсьен будет не против, если я покажу вам достопримечательности, к тому же погода за нас, — сказал он, улыбнувшись.

— Вы так добры, — ответила она. — Но не думайте, что я собираюсь лениться.

Все вернулись к столу. По Беверли было заметно, что она в восторге от вечера, от своих спутников, а больше всего от себя самой. Когда она села, она шепнула Каро на ухо:

— Это прекрасный вечер. Со стороны Люсьена было очень мило устроить его. Но, знаешь, мне не очень понравилась эта Ольга Спиро. Слишком она похожа на кошку!

Около двух часов ночи они с Люсьеном сидели за столом уже наедине.

— О чем вы так долго разговаривали с Брайаном? — немного хмуро спросил он.

— Да так, ни о чем серьезном. О моих миниатюрах. Он знаком с моим творчеством и хотел знать, буду ли я продолжать писать их.

— И ответ — нет, — грубо отрезал Люсьен. — Ты уже достаточно испортила зрение. К тому же ты, кажется, больше не нуждаешься.

На следующий день он очень удивил Каро, решив взять ее с собой в клинику. Когда они туда приехали, старшая медсестра приготовила для нее чай. Пока Люсьен делал обход, она подумала, насколько все изменилось с ее последнего посещения этой клиники, вроде бы совсем недавнего. Люсьен, вернувшись, предложил ей присоединиться к его обходу. Она согласилась и, пройдя всего два или три помещения, поняла, насколько хорошо оснащена эта клиника. Они подошли к одной из детских палат, и ей показалось, что все маленькие пациенты одновременно посмотрели в ее сторону.

Люсьен предложил ей зайти, и Каро поняла, что на работе ее муж был совсем другим человеком. Он что-то сказал каждому ребенку и остановился перед кроватью, стоящей у окна. Каро подошла к самому маленькому пациенту, наклонилась и обняла его. Когда Люсьен обернулся, в его глазах читалась благодарность.

— Итак, Мария, как ты себя сегодня чувствуешь?

В огромных глазах девочки едва горели искорки жизни. Мария говорила только шепотом. Люсьен поправил ее подушки и подозвал Каро.

— Это моя жена, Мария, — сказал он, — хочешь ей что-нибудь сказать?

Мария посмотрела в серые глаза склонившейся над ней женщины и прошептала что-то Люсьену. Он перевел ее слова Каро.

— Она сказала, что синьора очень красивая, — сказал он и добавил, заметив, как она покраснела: — И я знаю, что она никогда не лжет.

Зашла медсестра, и Каро вышла в коридор, пока Люсьен давал ей указания. Потом, когда он вышел, они вместе спустились на улицу и сели в машину.

Пока Люсьен выезжал со стоянки, она спросила:

— Та девочка, она очень больна?

— Да, — ответил он немного устало. — Боюсь, что так.

— Это значит, что она уже не поправится?

— Я еще надеюсь, но полное выздоровление в ее случае — это практически чудо.

Он рассказал Каро историю Марии Ференцы и то, что ее родители — бедные итальянские крестьяне-эмигранты, и то, что, когда она заболела, не было рядом специалиста, который объяснил бы им, насколько все серьезно. Поэтому его помощь запоздала. Тем не менее по нему было заметно, что он удовлетворен проделанной работой. Каро он показался в этот момент похожим на ремесленника, который гордится вылепленным горшком и не думает о том, что, как только он покинет мастерскую, неосторожные хозяева тут же его разобьют.

Тем вечером они ужинали дома. А после Беверли поднялась к матери.

— У нас так долго не было возможности поговорить, — сказала она, — а тем для разговора у нас немало. Может, теперь вы полетите с нами в Англию? Но если ты решишь остаться, то обещай писать часто-часто.

— Конечно, дорогая, — ответила Каро, и у нее вновь заныло сердце, так как Беверли скоро покинет ее.

Она пошла в гардеробную и принесла небольшой сверток.

— Передай это миссис Мозес от меня с любовью, — попросила она.

— А что это? — В Беверли снова проснулся любопытный подросток.

— Беверли! Не лезь в пакет! Там флакон очень дорогих духов и шелковый шейный платок.

— Мамочка, ты такая добрая, я тебя просто обожаю! — сказала она и поцеловала ее, нежно обняв. — Люсьен просто не понимает, как ему повезло.

Глава 8

На следующий день Каро грустно смотрела, как «ягуар» Дэвида отъезжает от их дома. Беверли махала ей рукой до тех пор, пока не скрылась из виду. Потом, когда уже и машину нельзя было различить, Каро вернулась в дом, чтобы опять почувствовать эту бесконечную тишину.

Люсьен уехал сразу после обеда, заранее попрощавшись с Беверли и Дэвидом.

— Доктор только что звонил и просил передать, что будет дома гораздо раньше, чем думал, — сообщила стоявшая на пороге гостиной Лизель.

— Спасибо, фрейлейн Нейгер, — ответила Каро и пошла к окну. Делать было нечего, кроме как смотреть в окно и ждать, когда подъедет муж. Он вернулся даже раньше, чем думала сама Каро, и, войдя в гостиную, он сразу увидел ее.

— Я подумал, что тебе будет одиноко, когда твоя дочь уедет.

Она со слабой благодарной улыбкой взглянула на него:

— Правильно сделал, что позвонил.

Он подошел и обнял ее:

— Я хотел поужинать с тобой сегодня в ресторане, но решил, что лучше будет устроить все это дома. В тишине и спокойствии. За эти дни ты наверняка немного устала.

Снова тишина и спокойствие! Впрочем, для Каро это был самый прекрасный ужин наедине с Люсьеном с момента их свадьбы. После он играл для нее на фортепиано, и они долго обсуждали Дэвида и Беверли. Он был очень высокого мнения о Дэвиде, хотя о Бев в основном молчал. Но тут раздался телефонный звонок. Одному из пациентов клиники стало хуже, и Люсьен, быстро собравшись, уехал. Конечно же, как и всегда, он сказал, чтобы его не ждали, но Каро не послушалась и устроилась в кресле в гостиной. Время медленно тянулось, и сон сморил ее.

Проснувшись, она увидела Люсьена, склонившегося над ней.

— Почему ты не пошла спать, как я сказал?

— Потому что хотела тебя дождаться. Хочешь, я сварю тебе кофе? А еду надо только немного разогреть.

— Нет, спасибо, — устало ответил он. — Я ничего не хочу.

— Был серьезный случай?

— Пневмония, — коротко ответил он. — Могло быть и хуже, а теперь, юная леди, хватит болтать, и в постель, пока не замерзла!

Утром она проснулась с температурой и болью в горле. Может быть, это произошло из-за того, что она провела большую часть ночи в кресле, а было довольно холодно. А может быть, думала Каро, из-за того, что весь долгий вчерашний вечер ей хотелось оказаться на месте того человека, ради которого муж все бросил, оставив ее в тоске и одиночестве. Да, это были неправильные, мелочные мысли. Но ведь и она ничем не провинилась и не заслужила такой несправедливости. Подошел Люсьен, сел на край кровати и обеспокоенно взял ее за руку, при этом машинально стал отсчитывать ее пульс.

— Тебе лучше оставаться в постели. Я пришлю тебе чего-нибудь перекусить. Принимай лекарства — это поднимет тебе настроение. Вполне возможно, что к вечеру ты сможешь уже подняться на ноги.

Он погладил ее волосы, нежно поцеловал в висок и ушел. Через несколько минут фрау Бауэр принесла поднос с завтраком. Утренний кофе был заменен молоком, на тарелочке лежали три разноцветные пилюли. Каро с отвращением взялась за стакан. Даже когда болела Беверли, она редко заставляла дочь пить эту гадость. Хотя девочка, кажется, была к горячему молоку просто равнодушна, а отказывалась от него ради каприза.

Ровно в одиннадцать часов Каро безуспешно пыталась убедить фрау Бауэр, что вторая порция молока, как и все последующие, — это уже лишнее. На пожилую экономку ее слова не производили никакого впечатления, вернее, оскорбляли до глубины души эту истинную дочь Швейцарии, твердо убежденную, что молоко с альпийских лугов есть начало и конец любого лечения. Именно в ту минуту, когда, позорно сдавшись, Каро давилась этим целебным питьем, сдобренным лучшим швейцарским медом, в спальню вошел посыльный с огромной коробкой. Радуясь удобному предлогу, Каро отставила ненавистный стакан и сделала вид, что совершенно поглощена процессом распаковывания посылки. Ее мучительница тем временем перелила все в маленький серебряный чайник и повесила его над спиртовкой, давая понять, что пытка только откладывается. В коробке оказался огромный, праздничный, жизнерадостный букет роз. Фрау Бауэр поставила его у изголовья кровати, и Каро нашла среди цветов карточку: «Я бы очень хотел, чтобы ты была моим единственным пациентом на сегодня, но, к сожалению, это невозможно. Поэтому пусть эти розы расскажут тебе, как много я о тебе думаю».