Страница 134 из 136
— А это Ферруччи, помните?.. Это сын Ферруччи!
— Ну нет! — задохнулся в приступе гнева Денис. — Должны же быть законы в римском царстве! Где здесь эпарх? Где стражи порядка? Почему здесь выставлены на продажу свободные люди?
Сразу три стражника вцепились в него, власть хорошо охраняла интересы своего класса. Тут и Денис пожалел, что нет при нем былой цепи императора Мануила, от которой отшатывались все стражники.
Матушка София и черная Тинья плакали на подмостях, ничем не могли, конечно, помочь. Народ безучастно взирал на происходящее.
Только вмешательство Маврозума разрядило обстановку. И правда, кто не испугается, увидев это одноглазое, ошарашенное жестокостью людоедское лицо? Стражники эпарха отшатнулись, мавр схватил Дениса за локоть, увлек его за какой-то киоск.
— Ты с ума сошел, генерал? Слушай, ты совсем же идиот!
Денис отдышался, у разносчика они взяли две тыквовки с освежающим напитком. Что же предпринять? Маврозум только ахал и хлопал себя по толстым ляжкам, узнав, что его компаньон вдруг изменил свой личный план и собирается сначала любым путем освобождать этих женщин.
— Но дорогой, я так не могу! О-це-це, тебя тоже, что ли, в детстве осел какой-нибудь лягнул?
Но Денис оставался непреклонным. И чем дальше, тем более укреплялся в своем решении. Просил отдать ему его долю в добыче, которая где-то была запрятана у Маврозума. Уж на двух-то столь субтильных женщин и на одного мальчишку должно хватить!
Маврозум понял, что перечить бесполезно, лучше уступить сейчас, чтобы потом взять реванш где-нибудь в другом месте.
Не станем утомлять читателя рассказами как и куда они бегали за деньгами, как опрометью возвращались, чтобы не опоздать, как заполошенно кричала старуха с клюкой, у которой из-под носа увели выгодную покупку.
— Я вам еще покажу! У меня все знакомые среди Ангелов!
На что пират отвечал с одноглазой ухмылкой:
— А у нас все друзья среди бесов!
Затем шло время на оформление покупки — написать моливдовул, то есть грамоту со свинцовой печатью, о том, что отпускаются на волю… Проблема была и с именами дарителей вольности, которые сами были на нелегальном положении. Переплатили немалую толику разным чиновникам, зато оформили сразу три вольные — Софии Русиной, Фотинии и ее младенцу Ферруччи. Впрочем, в Византии свободному человеку труднее жилось, чем крепостному.
Так или иначе новоявленные вольноотпущенницы были, наконец, отведены на Арабскую пристань, где им была приготовлена каморка в дешевой гостинице. Денис и Маврозум вернулись на Макрон Емвол и, конечно, обнаружили там, что с таким трудом выслеженные и настигнутые за последние дни нищий слепец и его поводырь, претендующий на царское происхождение, бесследно исчезли.
В жарком сезоне столица Второго Рима неизменно погружается в полуденный сон, когда приходит в оцепенение всё — цари и нищие, сытые и голодные, вороны на помойках и ослы на торжищах. Лишь когда палящее солнце начинает клониться к закату, возобновляется какой-то деловой ритм — по-прежнему жульничают торгаши, вымогают взятки чиновники, доносчики толпятся за своими гонорарами, короче, все на местах и жизнь течет.
Лишь тощего, унылого лжеслепца Иконома, фаворита покойной Ангелиссы, с его гордым Вороненком на цепочке не отыскать нигде!
Кто предполагает, что знаменитая фускария Малхаза, которая стоит на правом фланге всех императорских дворцов на берегу, это просто кабак, ординарная таверна, тот не знает о ней ничего.
Фускария Малхаза это особый мир, это Ноев ковчег, конгломерат чистых и нечистых. Порок и добродетель сплелись здесь в клубок глистов, который причудливо разползся по дворам и закоулкам прибрежного квартала. Каждый волен по своему вкусу и состоянию снять себе чулан или кувикулу, а если еще толику и приплатит, может быть уверен — стражники и сикофанты к его убежищу и приблизиться не посмеют.
Так и поступил мудрый Маврозум, которому после сокрушительного отказа Сулы добродетель ее «виллочки» колола глаза и сверлила уши (по его собственному выражению). И если о домике Сулы никто из его приспешников не знал ничего — таков был уговор с Денисом, — то в нанятой им кувикуле в таверне Малхаза постоянно толокся весь будущий экипаж быстроходной «Грегоры».
Денис, который, несмотря на удачное освобождение матушки Софии и ее спутников, пребывал в пессимистическом настроении, — еще бы, ведь след Иконома и Вороненка был, казалось, потерян! — сидел за столом в их компании, думая о своем.
Одеты они были каждый в меру своих личных понятий о богатстве и почестях, пожалуй, точно так, как изображают толпу разномастных разбойников на подмостках современных оперетт. Роль пахана здесь играл некто, называемый Львиная Шкура, — действительно в наброшенной на плечи живописной шкуре с косматой пастью, которая, однако, судя по запаху средств от моли, скорее всего, была украдена из какого-нибудь старинного дома. Другого именовали почему-то Цевница, то есть лира, инструмент, на котором бряцал сам античный бог искусств. Наивные же разбойники и не предполагали, какого происхождения сей поэтический псевдоним, и считали, что это его подлинное имя, данное при святом крещении. Третий был просто Соломинка, но хватит разъяснять. Времени у нас осталось не более, чем у диктора Невзорова перед сообщением о погоде, а молодцов у Маврозума две дюжины и даже более и у каждого свой бзик. Но это уже герои совсем другого романа.
— Не лей мне хлебного, виночерпий! — требовали они, усевшись за всегда накрытый стол Маврозума. — Хлебное мы будем пить в море. Лей черное хиосское, золотое иверийское, лей шипучее и игристое! Да водой-то не очень разбавляй!
Еще неделю тому назад они томились в подвалах Стратегикона или каких-нибудь других столичных тюрем, еще не зная, как повернется флюгер их судьбы. Могли бы и на войну попасть — как раз комплектовался флот, отправлявшийся на сицилийцев. Выкупил их Маврозум, имя его было известно, и они сорили деньгами, зная, что мавр для них ничего не пожалеет. Они видели, как Маврозум благоговел перед Денисом, и, в свою очередь, балдели перед нашим героем, тем более что, как ни ломали голову, не могли догадаться, кто это такой. Матушку Софию и эфиопку они приняли как мать Дениса и ее служанку, наперебой старались им угодить. Да и они сами были, в сущности, добрые и сговорчивые люди, донельзя испорченные извивами византийской тьмы.
— Мамаша, вот козий сыр отменный, — спешили они предложить. — В нашей Ливадии… — или — в нашем Тиринфе… Мамаша, вам удобнее здесь, тут подушка… Ребята, вы не орите так, мамашу совсем оглушили, да и ребеночек ихний спит.
А маленькая Тинья во мгновение ока сориентировалась и взялась ухаживать за Маврозумом. Даже капельки пота стирала ему салфеточкой с орехового лица. Тот сидел благостный, словно восточный идол.
И тут Денис, сквозь грустные свои думы, услышал тихий скрип отворяющейся двери. Никто больше, потому что все были заняты обсуждением банальной истории, как Маврозум в свое время взял венецианского курьера на траверзе острова Лемнос. Скрип повторился, кто-то явно пытался к ним заглянуть, оставаясь незамеченным. Денис вышел в соседнюю комнату, затем в прихожую — не было никого.
Шагнул на крыльцо и, когда привык к темноте, различил силуэт куста жасмина с белыми кокончиками соцветий и там — три тени. Трудно поверить, но это была Суда, которая вела с собой Вороненка и слепца.
— К себе домой я не решилась их вести, и ты понимаешь почему. Вообще ту виллочку придется мне бросать. Конец моему домику.
— Ваше высочество, — обратилась она к мальчику, который стоял съежившись, прижавшись к тощему бедру Иконома, ночи в этом месяце были зябкие. — Ваше высочество, вот это синэтер Дионисий, посланный за вами государыней вашей матушкой, прошу в дальнейшем — слушайте его.
И она успела объяснить Денису:
— Он только и дался мне на титул «ваше высочество», мальчишка просто бредит своим происхождением. Ну, прощай, мой генерал, дай тебя я поцелую, теперь прощай уж навсегда.