Планета кочующих городов

— Я позвоню тебе, Дугги, дорогой! Я ухожу — скажи, что любишь меня!

— Ты знаешь, я тебя люблю!

— Пока, дорогой, до встречи.

Экран погас.

Паула, конечно, не думает, что он?.. Нет, разумеется, Шари… ну, Шари это Шари. С этим все. Все!

Он узнал, что горожане Боростаца получали новые разборные дома из города Паланцано. Плотность населения была велика в обеих этих общинах, и жизнь в них стала не очень приятной. За последнее время он не получал никаких известий от Тони. Интересно, почему разведчики так необычно безмолвны в эти дни?

Беспрестанные слухи носились повсюду, и никто больше не верил ни одной телепередаче. Непрерывно возникали все новые вопросы; но никто не имел представления, как отвечать на них.

Марсден слышал, что несколько других городов были покинуты так же, как Боростац. Шепот все ширился — назывались имена, места, даты. И на фоне этого он усиленно готовил свою первую экзисенсную постановку.

Какая-то безжалостная сила не позволяла ему успокаиваться на достигнутом втором месте. Теперь она заставляла его выискивать новый сюжет, который бы не только соответствовал его талантам, но и вывел бы его — безоговорочно! — в первые ряды Эксцесс-бизнеса. Он жаждал только первого места! Быть номером первым хотя бы в одном деле! Разве это слишком трудная задача? Разве это грех — ставить себе такую цель?

Он пробежал глазами по заголовкам превосходных сценариев: «Мужчина, женщина, андроид»; «Иное пространство — иное время»; «Измерение ужаса»… Да, они превосходны; но они не выбьют искры. Он решил было взяться за Шекспира или Мольера; но, увы, они повторены в таком обилии версий, что добавлять новую — просто нелепо. Но, может быть, это только отсутствие уверенности в своих силах? Как долго он колебался над Гамлетом — он не хотел доверять этой тайны даже Шари.

Если бы удалось найти тот легендарный потерянный сценарий — «Минимэн»! Именно сейчас — или никогда — пришло время его отыскать.

Шари робко предложила Марсдену материал по Джэйн Остен, по Джордж Элиот, по Грэйс Пеннефадер. Он поблагодарил секретаршу; но чувствовал, что сюжеты писательниц у него не пойдут, он сможет работать только на мужском материале.

— Тогда как насчет вот этого? — спросила Шари, извлекая еще одну рукопись из нижнего ящика стола.

Больше чтоб доставить ей удовольствие, Дуглас начал читать. И сюжет сразу же захватил его; он понял, что здесь и заключен нужный ему ответ.

Этот сценарий — «Амазонка» — рассказывал о меценате из Спартанских кругов, о его сделках, неудачах, приключениях, любовных историях с розовощекими амазонками.

— Вот оно! — сказал он Шари. — Мы можем сверить детали со Стивом Уинкэмом. Вы, Шари, просто молодец.

— Так уж получилось.

— Чья это работа?

— Вы уверены, что будете снимать?

— А это — окончательный текст?

— Это — современное… про Парсло…

— Все равно. Говорите, Шари! Кто?

Он уже догадался.

— Я, — ответила она. — Это я написала.

Он сжал ее в объятиях. Она оказалась теплой, крепкой и удивительно приятной в его руках. Он выпустил ее и отступил назад. Рассмеялся, переключился на другой настрой.

— Хитрая девчонка! Мы начнем снимать сейчас же.

— Вы не сердитесь?

— Сержусь?! Шари! Если вы можете такое!..

— Но ведь не в сценарии суть, Дуг. Суть в том, что сделает из него экзисенсный продюсер.

— Не скромничайте!

Часть денег Флоры Вальдесей пошла на оплату студийной группы; Стив Уинкэм удивил Дугласа, внеся свой вклад. В дело пошла почти вся наличность самого Марсдена. Шари настояла, чтоб и ее взяли в долю.

Они использовали студию «Эксцельсиор» в Лоадене.

Студийный персонал и техники относились к ним терпимо и даже благосклонно. Поразительным было то мастерство, тот опыт, который они проявили. Благодаря им Дуглас мог всецело заниматься только художественной стороной дела.

Студии помещались в легких, открытых корпусах ангарного типа. Каждый работник выполнял свои обязанности с видом непревзойденного в своей области аса. Использовался весь персонал — вплоть до практикантов. Дуглас не мог отказаться от них. Работа им была не в тягость: они знали свои задачи и выполняли их с холодным профессионализмом.

В начальных сериях Дуг использовал музыку Баха, Стравинского, Бартока и Бетховена; в самых патетических же местах он вводил Лелианберга и Голдсофского. В своем музыкальном вкусе он был уверен.

Они провели репетиции под зорким глазом эмпатического транскриптора — этой ощущающей камеры, следившей за ними и улавливающей все оттенки эмоций. Шари надела свой старый амазонский комплект, и взгляд Марсдена, против его воли, притягивался к ее обнаженной правой груди. Безукоризненно белая, она не сохранила и следа того алого шрама, что столь глубоко запечатлелся в воображении Дугласа. Он знал, что этого шрама там нет, но невольно искал его глазами, испытывая к себе самому злость и отвращение. Он мучил бедную девушку репетициями. Но перед ним встала проблема главной мужской роли — мецената амазонок из Спартанских кругов: он понимал, что весь успех постановки зависит от этого персонажа, с которым будут себя отождествлять все читатели. Да, он быстро привык называть «читателями» абонентов экзисенсной сети, как это принято у профессионалов. Такой перенос значения забавлял его.

Он решил сам сыграть эту роль.

Стив Уинкэм обрадовался и сразу принялся поучать Дуга:.

— Запомни, Дуг: я уже перестал быть спартанским парнем. Это — люди без сердца. Зверски эксплуатируют девушек. Весь их интерес — деньги. А для этого нужны смазливые девчонки, достаточно проворные, чтобы хлестаться электрокнутами.

Разжигаемый честолюбием актера-новичка, Марсден ответил:

— Не бойся, Стив. Я тоже заставлю их попрыгать. Войду в роль.

Шари усмехнулась и сверкнула молнией своего амазонского бича в дюйме от носа Дугласа.

— Не забывайте, Дуг, здесь только я — настоящая амазонка!

Производство фильма шло на всех парах. Марсден старался разъяснить партнерам свои взгляды:

— Материала масса, а ведь читатель разделен по отсекам. Как раньше говорили — по жанрам литературы. Вестерн все еще процветает. Другие отсеки требуют иного. И если при подаче таких сценариев на экзисенсные розетки принять за литературную норму великие трагедии английской литературы, то вы поступите нечестно с любителями легкого жанра. — Он сделал энергичный жест. — Я думаю, что джокер в нашей колоде — это интуитивное восприятие. Я жду драматической иронии и не столь поверхностной мотивации и характеров.

Один оператор, бесцельно катавшийся взад-вперед в своей тележке, прислушиваясь к беседе, вмешался в разговор с циничной улыбкой на лице:

— У нас здесь было полно таких великих, непризнанных гениев. Все пытались развернуть свой материал, придать ему значимость, иронию, полнее изучить условия человеческого восприятия. — Он криво усмехнулся. — У них не пошло. Завязло. Читатель просто не хочет хорошего материала. А тот читатель, что привык к великим традициям литературы, — он запутался, ему никак не приспособиться к требованиям отраслевых специалистов. Вы сами это увидите.

— Это все дело воображения, — упрямо возразил Марсден.

— Если вы не разжуете смысл для среднего читателя — лучше бросайте это дело. Утонченность здесь не пройдет. А если будете ставить свои экзисенсы для ограниченного рынка — наверняка разоритесь.

— Не унывайте, Дуг! — вставила Шари, щелкнув бичом. — Амазонки сейчас популярны.

Да Марсден и не поддавался сомнениям:

— Я сделаю такой Эксцесс, что их до самых печенок проберет! — заявил он, искренне веря сказанному.

Ему доставляло огромное удовольствие показывать Флоре декорации своей постановки. Она охала и ахала во всех нужных местах.

— Я так мечтала узнать что значит быть амазонкой, с тех пор как встретила Шари. Она такая милашка! Как она вышагиваег в своих сапожках! Почти совсем нагая! Даже внутри все переворачивается!..

— Что ж, Флора, вот закончим наш Эксцесс, тогда ты подключишься к аппарату и будешь амазонкой.