Наш хлеб - разведка

– Так, выходит, когда вы его в Чечне искали, то в машину заглянуть не удосужились? – догадался Антон. – А он по номерам понял, куда она пойдет.

– Короче, здесь он тоже бежал. Мы думали, он совсем из города исчезнет, а он, оказывается, остался...

– И еще, ко всему, помнит, на какой базе его держали, – договорил за него Антон. – Плюс в милиции схемы оставил. Поэтому вы и устроили взрыв. Хорошо, джигит, убивать я тебя не стану, потому как ты все равно молчать будешь. Сиди, жди, когда тебя туристы найдут.

Бросив ему несколько перевязочных пакетов, он выпрямился и огляделся.

Времени больше не было. Схватив трясущуюся Светку под руку, он засунул ее в машину.

Доехав до трассы, уже через каких-то пару минут остановил автобус, идущий на Геленджик.

– Ну что, – он обнял девушку за талию, – деньги у тебя в сумочке, как и обещал, голова на плечах. Главное, никому ни слова.

– Я все поняла. Спасибо, – чмокнув его в щеку, она нырнула в открытые двери двухэтажного «Форда».

Проводив автобус взглядом, Антон завел двигатель и тронул машину в сторону Осиновки, где намеревался бросить ее.

Ночь, камыш и полная неопределенность, какова численность перешедших границу людей, ответивших хоть и пистолетным, но достаточно плотным огнем, по-видимому, сбили с толку таджикских пограничников. Скорее всего, они подумали, что эта группа просто отвлекает их от основных сил, которые, переправившись где-то в стороне, уже заходят с флангов.

Такой вывод сделал Утюг, когда по звуку выстрелов определил, что встретивший их наряд отходит в глубь территории республики. Сначала расстояние до стрелявших было пара десятков метров, и они отчетливо слышали голоса. Потом оно увеличилось вдвое, и вскоре чеченцы поняли, что даже «АПС» не достает их огнем.

– Они испугались и отошли, – тяжело дыша, проговорил Ансалту, не сводя взгляда с того места, откуда велась стрельба. – Уходим! Давай! Сейчас темно, а здесь горы.

– Нет, Ансалту, – ошарашил Утюг, – уходить мы как раз и не будем.

– Да ты что?!

Неожиданно Утюг схватил Ансалту за отвороты куртки, встряхнул, приблизил свое лицо к его и громким шепотом заговорил:

– Ты понимаешь, что они не успокоятся? Ты знаешь, что сейчас здесь будет? Хочешь, чтобы они нашли Хана? Желаешь, чтобы неверные радовались, что мы не смогли довезти «Возмездие Аллаха»? Запомни, – разжав руки, заговорил он уже более спокойным голосом, – нас было двое. Только двое! Нам не причинят зла, вот увидишь. Мы не везли наркотик, но мы чеченцы. Кто захочет проблем с нашим народом? Отпустят.

– Я как-то не подумал о главной задаче, – шмыгнул в темноте носом Ансалту.

– Эй, пограничник! – Утюг рявкнул так, что Ансалту вздрогнул от неожиданности. – Мы же сказали, что не понимаем ваш язык! Не стреляй! Мы не везем наркотик. Мы чеченцы! Нас только двое.

Снова вспыхнули фонари, но на этот раз расстояние до них было раз в пять больше, чем прежде.

– Выходите с поднятыми руками!

Медленно, словно по минному полю, чеченцы двинулись на голос. Когда до нацеленных на них фонарей оставалось не больше десятка метров, им приказали встать. Двое пограничников проворно обыскали обоих.

– Где оружие, из которого вы стреляли в нас? – Перед ними появился старший лейтенант.

– Э-э, командир, какой стреляли? Вверх мы их разрядили. Если бы я стрелял, то ты бы здесь не стоял. Я десять лет с русскими собаками воюю.

– Где оружие? – бесстрастным голосом повторил офицер.

Неожиданно для себя Утюг понял, что допустил просчет. В таджикской армии много русских, а у этого офицера даже нет акцента.

– Там, в трава бросил, – он показал в сторону камыша. – Два штука «АПС».

– Азимов, проверь! – скомандовал офицер. – Садыков, свяжите им руки.

– Слушай, командир, – обратился Утюг к офицеру, – давай договоримся? У нас деньги есть. Отпусти, домой идем на родина. Там война, а мы здесь.

– Есть установленный порядок пересечения государственной границы, а вы его нарушили, – все тем же спокойным тоном проговорил пограничник.

– Как я из Афганистан...

– Все, разговор окончен.

Спустя полчаса Утюг и Ансалту уже сидели в пограничной комендатуре, в кабинете начальника. Сам хозяин апартаментов, грузный и заспанный таджик в звании майора, долго изучал содержимое карманов обоих задержанных, выложенное на стол. Паспорта граждан Афганистана, России, десять тысяч долларов США, два пистолета и с десяток уже пустых обойм, маленький Коран в тисненном серебром переплете, записные книжки.

Наконец, собравшись с мыслями, он вернулся на свое место и задумчиво посмотрел на задержанных:

– Куда шли?

– В Россию, вернее, в Чечню, – поправился Утюг. – Командир, давай договоримся?

– Наркоту сбросить успели? – проигнорировав просьбу, сощурился таджик.

– Не было у нас никакой наркоты, – Утюг стал чувствовать, что теряет над собой контроль.

– Зачем в Афганистан ходили?

– По делам, – размыто ответил он.

– Мы вынуждены будем утром передать вас в МГБ республики, пусть там разбираются, а пока... – Он крикнул что-то на своем языке в коридор, и в кабинете появились двое бойцов с автоматами. Вид у них был жалкий. Ростом оба едва доставали чеченцам до подбородка, из застегнутых воротничков курток торчали худые шеи, и было удивительно, как на них держатся головы.

Утюга с Ансалту вывели из здания комендатуры и повели в направлении заставы, до которой было чуть меньше километра. В республике были проблемы с электричеством, и это сразу бросалось в глаза. Вся территория освещалась несколькими тусклыми лампочками. Как ни странно, но комендатура находилась на отшибе. Было так темно, что шедший за первым солдатом Утюг больше ориентировался по звуку его шагов.

– Я знаю, этот кишлак Ел называется, – едва слышно проговорил Утюг. – Ты не разучился работать ногами, брат?

– Я только хотел тебе об этом напомнить, – ответил Ансалту. – Неужели мы не справимся с этими сопляками?

– Им нет и восемнадцати, – оглянувшись назад и смерив расстояние до помещения, откуда их вывели, Утюг едва слышно произнес: – Давай.

Развернувшись, шедший вторым Ансалту со всего размаха залепил носком ботинка в голову солдату, стараясь, несмотря на темень, попасть в висок. Аналогичным образом напал на идущего впереди и Утюг. Солдаты не потеряли сразу сознания, но они до того растерялись, что молча принимали мощнейшие удары двух матерых боевиков, смыслом жизни которых была война. Те били с исступлением, потому как оба понимали, что больше такого случая не подвернется, а впереди их ждут депортация и пожизненные сроки заключения. Утюгу даже казалось, что он видит как днем, а может, так и бывает, когда на кон поставлено все. Мальчишки попадали на землю. Сначала они пытались вставать, но тут же опрокидывались навзничь от очередного удара, потом просто ползали и катались по каменистому грунту, раня себя об острые края гальки. Вскоре они затихли. Утюг, тяжело дыша, прислушался. Было тихо. Лишь сипел солдат, которого он нокаутировал. Подтянув к животу ногу, морщась от боли в связанных за спиной руках, Утюг с силой опустил подошву тяжелого армейского ботинка на голову своего подопечного. Раздался хруст ломающихся позвонков. Не сговариваясь, Ансалту развернулся к нему спиной. Утюг упал на колени и стал зубами развязывать ему руки. Минута, и они поменялись местами, только Ансалту уже не понадобились зубы. Его руки были свободны.

– Забирай автоматы и магазины из подсумков, – зачем-то прошептал Утюг, хотя видел, как Ансалту колдует над бездыханным телом.

Чуть в стороне был овраг. Солдат подтащили к нему и скатили вниз.

– Сколько человек осталось в комендатуре? – спросил Утюг, когда все было кончено.

– Пара таких же дохляков и майор, который наверняка считает наши деньги.

– Надо вернуться. Связь здесь плохая, если она вообще есть.

– Другого выхода нет, – согласился Ансалту. – Без денег мы ничто. Нас даже никто прятать не согласится.