Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 55 из 77



— Это старый кинжал, — сказал веклинг за моей спиной, — Он из могильников в пустыне, я нашел его еще харадаем. Я считал, что он приносит мне удачу.

Я спиной ощутила, как на миг он улыбнулся. Несколько неуверенной улыбкой, насколько я чувствовала.

— Что за народ там живет?

— Там никто не живет. Это старые могильники, чьи они, никто не знает. Если там кто-то и жил, то это было еще до нас.

На миг я задумалась и прекратила свое занятие. У Воронов нет письменности. Если тот самый пресловутый занд записывал свои предсказания, то пользовался он нашим алфавитом. И потом они так равнодушны к внешнему миру, сохранился бы в их памяти народ, который жил когда-то по соседству с ними, а потом вымер или ушел в другие края? С другой стороны, я никогда не слышала, чтобы еще кто-то жил в пустыне, кроме Воронов…

— Интересный металл, — сказала я.

— Он не тупится. Не ломается, не плавиться в огне. Так я и таскаю его с самого детства, сначала я думал, что он приносит мне удачу, а потом, наверное, вошло в привычку.

— А он приносит удачу?

Я обернулась и взглянула на веклинга. Он вздернул брови, скорчил какую-то скучающую и равнодушную гримасу и пожал плечами.

— Ты будешь открывать дверь или нет? — сказал он.

— Командир выискался. Может, она вообще не откроется.

— Тогда придется прыгать с балкона. Ты умеешь летать, тцаль?

— Сейчас я тебя научу летать, если не перестанешь меня отвлекать.

Я ожидала, что он скажет что-нибудь в ответ, какую-нибудь очередную колкость, но он промолчал. Дарсай тоже молчал; я чувствовала, что на протяжении всего нашего с веклингом разговора дарсай дремал или просто находился в каком-то забытье, но сейчас вдруг ощутила, что он ушел — в тот самый миг, когда раздался щелчок и дверь отворилась. Интересно, я никогда еще не фиксировала момент перехода Воронов из одного состояния в другое, впрочем, я никогда еще не находилась так близко к уходящему. Миг — и его уже не было здесь, только измученное холодом и жаждой тело все еще сидело рядом с нами.

Я торопливо поднялась на ноги и обернулась. Веклинг склонился над дарсаем, с тревогой вглядываясь в его запрокинутое бледное лицо. Я тронула веклинга за рукав, он повернул ко мне голову, и я протянула ему кинжал. Лицо у веклинга было озабоченное.

— С ним что-то… — начал он.

— Он ушел.

Глаза веклинга расширились; секунду он все так же смотрел на меня снизу, потом выпрямился, потер поясницу.

— Ушел? — переспросил он, — Что, сейчас?

— Да, я почувствовала.

Мне не то, чтобы радостно было, но как-то посветлело у меня на душе.

— Ты и это чувствуешь? Не нужно его тревожить тогда, тцаль. Ну, понимаешь…

— Надо его хоть внутрь затащить, — сказала я, глянув на безвольное тело дарсая, — Холодно же.

— Ладно, я сам…. Слушай, ты, правда, это чувствуешь? — спросил он, нагибаясь над дарсаем и отодвигая его тело от перил, — Теперь-то я и сам вижу, но как ты это сразу поняла?



Тело дарсая завалилось на бок; веклинг нагнулся и осторожно поднял его на руки. Напрягся. Дарсай весил, конечно, меньше его, но, в сущности, не намного.

Веклингу пришлось сильно нагнуться, когда он проходил в дверь. Я пошла за ним.

Мы оказались в узком и тесном, но с высоким потолком коридоре; перешагнув через порог, веклинг сразу выпрямился. Внутри было темно, в воздухе словно висела пыль — так явно ощущался ее запах, и на полу лежал толстый пушистый слой пыли. Веклинг прошел несколько шагов и бережно посадил дарсая возле стены. Я села рядом. Полоса сероватого света падала от двери, но не достигала того места, где были мы.

— Тяжело было его нести? — спросила я.

— А ты как думаешь?

Я улыбнулась и закрыла глаза. Здесь не было ни снега, ни ветра, и казалось, будто здесь теплее. Я чувствовала себя слегка опустошенной. Дарсай все еще отсутствовал, я слышала его тихое редкое дыхание, и мне было грустно. Я слышала, как веклинг сел на пол и тихо вздохнул. Сонная тишина повисла над нами. Наверное, впервые за последние пятнадцать лет здесь, в этом коридоре, слышно было живое дыхание. Мне хотелось спать. Наконец, я оказалась в относительном тепле, и меня вдруг стало клонить в сон. Я пододвинулась ближе к дарсаю, прислонилась головой к его плечу, вдохнула его запах и скоро заснула.

Или скорее задремала. Я спала тревожно, то засыпая, то просыпаясь, вздрагивала от холода, и снова засыпала. Веклинг тоже спал, душа дарсая все где-то бродила. Я просыпалась и чувствовала, как он дышит. Я могла увидеть, и я почти видела — на грани яви и сна — те места, где он находился. Каждый раз, увидев признак, границу тех миров, я вздрагивала и просыпалась, но, не успевая осознать того, что нелепо спать рядом с ушедшим Вороном, если я не хочу последовать за ним, снова засыпала и снова видела границы тех миров. Может быть, я была единственной, кто мог, не достигнув определенного возраста, попасть в те миры, но я не испытывала особого желания сделать это. Мне и первого раза вполне хватило. Мне те миры не казались особенно привлекательными, ведь мне не было еще и тридцати. Мне было еще рано туда, слишком рано.

Но потом усталость взяла свое, и я провалилась в глубокий сон. Я спала и видела ландшафты чужих странных миров. Я видела блистающие серые скалы, я видела, как по этим скалам скачут, словно горные козы, зеленые кусты с розоватыми цветочками. Они выбирали себе место и укоренялись там, и после этого сидели смирно, лишь шелестела листва на ветру. И вдруг вся картина взволновалась, словно отраженная в озере, по которому пробежала рябь, и исчезла. Это была иллюзия. За ней последовала другая и третья, и они пропали тоже. Наконец, я снова увидела ту равнину и четкую линию горизонта, словно прочерченную по линейке, и алый солнечный диск в небе, не излучающий сияния. Это былмир не такой, как наш, например, это был мир, созданный мыслью, мир абстракций. Я смотрела на него и вдруг поняла, что осталась одна. И на меня обрушился ужас, я озиралась вокруг, не ощущая ничьего присутствия, и не знала, что делать и как быть. Боги, если я не смогу вернуться? Неужели он оставил меня — одну?..

Неподвижный, сухой, странный воздух окружал меня. Я не видела своего тела, я не во плоти была здесь.

Я очнулась оттого, что кто-то тряс меня — как тряпичную куклу, ей-богу. Оба Ворона склонились надо мной; открыв сонные глаза, я увидела над собой их встревоженные лица. Кто из них тряс меня, я не поняла; увидев, что я открыла глаза, они оба отодвинулись от меня, сероватый свет осветил их измученные лица, до того скрытые в тени. Дарсай провел рукой по своим растрепанным волосам, удивительно мне напомнив веклинга этим жестом, и облизал губы.

— Ладно, — сказал он хрипло, — все в порядке

Он медленно, с явным трудом поднялся на ноги и прошелся по коридору. И вдруг обернулся к веклингу.

— Черт! Но ты куда смотрел?! Ее вообще нельзя было подпускать ко мне!

— Но я не знал, что…

— Чего ты не знал?! Тебе, что, еще пятидесяти не исполнилось?!

— Не ори на меня. Откуда я мог знать? Я за всю свою жизнь не видел Охотника рядом с ушедшим Вороном.

— А кто такие Охотники, ты тоже не знаешь? Что они за создания, ты не знаешь? Для чего они существуют? Черт тебя подери! Ей двадцать четыре, она могла навсегда там остаться, она не смогла бы найти дорогу назад!

— Все же хорошо, — сказала я робко, — Успокойся.

Дарсай посмотрел на меня со странно искаженным, озлобленным лицом и вдруг зажмурился. Он пошатнулся, отступил на шаг, прислонился спиной к стене и вдруг осел на пол. Я вскрикнула и хотела встать, но веклинг движением руки остановил меня. Веклинг сам встал, подошел к дарсаю и что-то тихо сказал ему по-каргски. Тот ответил, я слышала его голос, но не разобрала слов.

— С ним все в порядке? — спросила я.

— Все нормально, — хрипло сказал дарсай.

Тут уж я сама закрыла глаза.

Вышло все, конечно, ужасно глупо, но, видно, мы все трое дошли уже до такого состояния, что не способны были критично относиться к своему поведению. Веклинг опустился на пол рядом с дарсаем, и мы сидели так и молчали, почти не глядя друг на друга. А воздух темнел — приближалась ночь. Сумерки все сгущались, я смотрела туда, за дверь, повернув голову и прижавшись щекой к стене. Снаружи шел снег, он белел в сумеречном воздухе; и в коридор уже намело снега.