Страница 80 из 85
Тут заговорил лейтенант с травмой позвоночника:
— Я на таком посту две недели просидел. Дали мне отделение солдат и поставили задачу на охрану автомобильного моста на участке дороги, ведущей в горный район. Мы сменили московских ОМОНовцев. Ночью к нам пришёл чеченец без оружия. Одет как обыкновенный крестьянин, худощавый, на вид лет сорока. По-русски говорил без акцента. Предложил нам сделку: мы должны беспрепятственно пропускать в обоих направлениях их отряд, а за это они не тронут нас. Сказал, что с москвичами такое соглашение соблюдалось. Я ответил, что приказа нарушить не могу. На это чеченец спокойно возразил:
— Молодые вы все тут, командир, — мальчишки! Ваш этот пост мы можем разнести за пять минут. Но зачем нам убивать друг друга. Нам-то с тобой что делить? Давай так: мы не трогаем вас, вы не трогаете нас.
Когда я не согласился и во второй раз, чеченец предложил помочь продуктами, обещал вина самого лучшего. Вёл себя этот посланец по-хозяйски доброжелательно, приглашал нас в гости на ту сторону, говорил, что в его селении гостя никто не обидит. Просил обдумать его слова. Лично я проникся симпатией к этому спокойному человеку, но на всякий случай спросил:
— Скажи, а лично ты наших ребят убивал?
Чеченец ничем не выдал своих чувств, но ответил с укором:
— Зачем так спрашиваешь, командир? Нехорошо спрашиваешь. Я твой гость, а по нашим обычаям, гость не может быть врагом.
Мне почему-то стало стыдно и чтобы как-то загладить неловкость, я пригласил чеченца поужинать с нами. От тушёнки и консервов гость отказался, а вот чай с сухарями попил с удовольствием. Поговорили о жизни. Чеченец рассказал, что по молодости, когда ещё не обзавёлся семьёй, он ездил в Россию строить фермы и коровники по колхозам. Он показал свои мозолистые руки и сказал, что всю жизнь проработал на земле, и ему не стыдно сейчас защищать свою землю. Не испытывая к нему недоверия, я пошёл провожать его до середины моста.
— Может, всё-таки договоримся, командир? — на прощание спросил гость. — Я тебе не враг, ты мне не враг. Как у вас говорят, худой мир лучше доброй драки. Давай лучше станем друзьями. Война кончится, ты ко мне в гости с семьёй приезжай. Спроси Арсана, меня здесь все знают.
Чеченец говорил со спокойным достоинством хозяина. За весь вечер в его голосе я ни разу не уловил ничего похожего на заискивание перед нами. И это в нём мне тоже нравилось. И почти извиняясь, я ответил:
— Да, пойми ты, Арсан, — не могу! У меня приказ: все машины обыскивать, с оружием никого не пропускать.
— Может, передумаешь?
— Не могу.
— Если передумаешь, — чеченец крепко пожал мне руку, — приходи, поговорим — гостем будешь!
Чеченец, не спеша, скрылся в темноте, а я вернулся на блок-пост и приказал усилить наблюдение, быть в готовности к отражению нападения. Остаток ночи прошёл спокойно. И день прошёл без приключений. Кроме проверки на дороге, почти всё отделение занималось укреплением старых позиций и маскировкой новых огневых точек. По мосту мимо блок-поста весь день по двое и по трое шли немногочисленные мирные жители. В основном женщины и дети. Мужчины встречались редко. Стариков, женщин и детей мы пропускали беспрепятственно, а молодых мужчин обыскивали. Обыскали и две проехавшие за день машины. С наступлением сумерек людской поток иссяк. После позднего ужина, проверив график дежурства и часовых, я почувствовал усталость и прилёг отдохнуть. Хотел чуток полежать и заснул. Видимо, мои подчинённые, глядя на меня, тоже расслабились. Сержант растолкал меня, когда уже светало:
— Товарищ лейтенант, ночью пулемёт украли!
— У кого? — спросил я, не понимая, как это у нас на посту можно украсть пулемёт.
— У нас украли, — чуть не плача, говорит сержант.
— Все живы? — заорал я на сержанта. В моё отсутствие сержант оставался старшим и замещал командира. Значит, он проспал пулемёт.
— Все живы и все на месте, а пулемёта нет, — заныл сержант.
— Проспали, говнюки! — заорал я на всё отделение. — Жизнями своими не дорожите, фазаны желторотые!
А что орать? Теперь уже поздно. Ясно, что это дело рук чеченцев. Но почему они нас не тронули? Вместе с этим вопросом меня мучил другой: как вернуть табельное оружие, за которое с меня строго спросят? Я подозвал пулемётчика, у которого стащили пулемёт. Солдат хмуро подошёл. У него под левым глазом я увидел свежий синяк. Видимо, сержант уже провёл разъяснительную работу.
— Ночью пойдёшь со мной, — приказал я пулемётчику.
— Куда? — не понял тот.
— В гости к чеченцам, за пулемётом!
Солдат мгновенно побледнел. Это означало идти на верную смерть. Но задета была моя честь, и это ЧП могло положить конец началу моей офицерской карьеры. Первое моё самостоятельное задание — и такой позор!
Весь вечер мы с бойцом занимались подготовкой к предстоящей вылазке: чистили и проверяли автоматы, запасались гранатами, проверяли подгонку бронежилетов. Понимая, что можем не вернуться, писали письма родным.
Глубокой ночью мы перешли по мосту на соседний берег. Соблюдая осторожность, шли краем дороги к соседнему селению. Я не представлял себе, как и где искать пропавший пулемёт, но другого выхода, кроме как идти к чеченцам, не видел.
Неизвестностью мы мучились недолго. Не прошло и пяти минут, как мы ступили на чеченский берег, и совсем рядом, из темноты, раздалась команда:
— Стоять!
Мы остановились. Тот же голос с акцентом произнёс:
— На колени! Руки за голову!
Мы повиновались и услышали клацанье автоматов. Скажу честно, мне стало очень страшно. Я старался не глядеть на своего бойца. Четыре тёмных тени, как из— под земли, выросли перед нами. Отобрав оружие, нас связали и уложили на землю. Затем один из чеченцев стал что-то говорить в портативную рацию. Слов я не понимал, потому что диалог вёлся на чеченском.
— Наш командир приглашает вас в гости, — без выражения сказал чеченец с рацией, обращаясь ко мне. — Вставайте и идите за мной.
Нам помогли подняться с земли, но связанных за спиной рук не развязали. Мы пошли за первым чеченцем. Позади нас, прихватив наше оружие, шёл второй чеченец. Двое других исчезли в темноте. Я готовился к самому худшему.
Несмотря на то что стояла глубокая ночь, в селении на улице нас встретили человек двадцать с автоматами. При виде нас, они стали весело переговариваться между собой, перемешивая русские и чеченские слова. По глазам своего солдата я видел, что ему тоже очень страшно.
— Иван, кинжал в жопу хочешь? — выкрикнул один из встречающих на сносном русском, и вся толпа загоготала.
— А шашлык-башлык из русского барана хочешь? — И снова взрыв хохота. Они ещё что-то выкрикивали и смеялись. Но это прекратилось, как только нас ввели в большой дом в центре селения. В просторной комнате, где мы очутились, горел яркий свет. Посередине за накрытым столом сидели трое мужчин примерно одинакового возраста. В сидящем посередине я узнал Арсана, приходившего к нам на пост.
— Здравствуй, командир! — радушным голосом Арсан поприветствовал меня. — Вижу, что ты всё-таки решил воспользоваться моим приглашением и пришёл в гости. Рад. Но почему не предупредил? Я бы тебя встретил.
Он кивнул сопровождавшему нас чеченцу, и тот развязал руки вначале мне, затем солдату.
— Присаживайтесь. — Хозяин жестом указал нам на свободные места за столом. Мы сели. Без верёвки на руках я не почувствовал себя увереннее.
— Гостей посылает сам Аллах! Угощайтесь. Потом говорить будем.
Наших конвоиров он отпустил. В комнате кроме хозяина остались только два чеченца, сидящих за столом. В углу возле двери я заметил несколько автоматов. Видимо, Арсан нас совсем не опасался. Усаживаясь за стол, поздоровались с чеченцами и пожелали им приятного аппетита. Арсан ответил: «Спасибо!», а двое молчаливых, глядя на нас, просто кивнули головами. На столе стояли вино и плов, фрукты и разные овощи. После солдатских консервов у меня даже в такой ситуации потекли слюнки.
— Угощайтесь! — снова предложил нам хозяин. И мы с бойцом потянулись за едой. Правда, плов пришлось есть руками. Казалось, что никто не обращает на нас внимания, но двое молчаливых кавказцев изредка бросали на нас короткие, как молнии, взгляды пытливых глаз. Кроме кинжалов на поясе, другого оружия у них не было.