Страница 73 из 85
— А его Оксана подкармливает, — ответил за Виктора капитан — мотострелок.
— Угу, — промычал с полным ртом Виктор.
— А он своим главным размером не пользуется, — пошло пошутил тыловик. Виктор пропустил шутку мимо ушей. Иванов посмотрел по сторонам. Потом, глядя на жующего Виктора, спросил:
— А тут у вас нет еще одной свободной медсестры? Мне бы тоже лишняя порция не помешала.
— Есть, — сразу отозвался тыловик, — одна такая. Лидой зовут. Стерва-а! — произнёс с особым ударением на слове «стерва» Валера-тыловик.
— Не совсем понял.
— Познакомишься — поймёшь, — пообещал тыловик.
— Её все палаты терпеть не могут, — вступил в разговор мотострелок. — Сволочная баба. Ставит из себя невесть что. А там смотреть не на что. Одевается, правда… И вся в золоте ходит.
— Василий, ты не прав, интересная бабёнка, — вступился за неё тыловик. — Фигурка и ножки там — ничего! Да и на мордочку потянет, если б только не характер!
— Мужики, а она не замужем? — поинтересовался один из лежачих из другого конца палаты.
— Нет, — уверенно ответил тыловик.
— Так что ж ты, Валера, сам теряешься? — спросил для поддержания беседы Иванов.
— Да ну ее! Стерва!
— А он уже пробовал, — сообщил закончивший с обедом Виктор. — Отшила.
— Он об нее все своё «зубило» затупил, поэтому так и говорит, — добавил, ехидно хихикнув, мотострелок. — И по морде схлопотал.
После таких слов тихий смешок волной прошел по палате, фыркнули даже «лежачие». Лишь тыловик остался невозмутимым.
— Это, может быть, у тебя уже «тупое зубило», — огрызнулся он на шутку Василия. — А я еще молодой, опыта набираюсь. Как сказал великий поэт: «Опыт — сын ошибок трудных…»
— Сам ты — сын ошибок… трудных, — беззлобно повторил Василий. — За всю историю русской армии ты, наверное, единственный из начпродов, попавший под пулю. И единственный, получивший по морде от медсестры во всем отделении. А может быть, во всем госпитале. «Везунчик»!..
Василий был гораздо старше Валерия по возрасту. Иванову стало жаль непутёвого тыловика, и он решил прервать их перепалку:
— Нет, мужики, такая женщина мне каши не принесёт. А нормальной нет?
— Да они тут все нормальные, — заступился сразу за весь женский персонал госпиталя Виктор. — Все к нам с душой. Просто Валерка с поцелуями своими полез, вот и заработал. А так эта Лидка — ничего, может, только излишне требовательная: режимом дня всех достала.
— Ну, ладно. Спасибо за информацию, мужики. Поживём — увидим…
Так состоялось первое знакомство Иванова с госпиталем и с соседями по палате.
Через две недели он уже вставал и гулял по территории госпиталя, опираясь на тросточку. Он осматривал все местные достопримечательности, а вернувшись в палату, рассказывал всем лежачим о том, что сегодня творится за кирпичными стенами их отделения. Виктор садился на кровати и с вниманием ребенка, которому читают занимательную книжку с картинками, слушал эти рассказы. Чувствуя такой интерес, Иванов старался как можно красочнее описать увиденное. Иногда, чтобы было интереснее слушателям, он что-то добавлял от себя. Чаще остальных Виктор задавал такие вопросы:
— Сань, говорят, в терапевтическом отделении старшая сестра — красавица?
— У нас есть не хуже, — отвечал Иванов.
— А ты её видел?
— Видел, — как можно равнодушнее, говорил Александр.
— Ну и как?
— Нормальная.
— Ну, расскажи! Опиши её! — с нетерпением ребенка требовал Виктор.
Порой он действительно походил на большого ребенка: был прост в общении, всегда готов поделиться последним и всегда всех жалел. А вот жалости в отношении к себе не терпел.
Иванов описывал во всех подробностях, с личными комментариями, сестру из терапевтического. Наверное, у него неплохо получалось, натурально, потому что каждый раз во время таких рассказов со стороны лежачих лейтенантов доносились вздохи, а Виктор слушал, раскрыв рот.
— Да-а! — протягивал он, мечтательно улыбаясь, когда Иванов, наконец, умолкал. И, не давая тому опомниться, тут же спрашивал:
— А врачиху из ЛОР-отделения видал? Говорят — штучка!
И день за днем Иванов продолжал рассказывать всей палате «сказки». Ходячие понимали, для кого он это делает, поэтому никогда не спорили и не возражали, если даже Иванов начинал сильно привирать. Конечно, и Виктор догадывался, что кое-что Иванов приукрашивает, но каждый раз с нетерпением ждал новой истории.
Однажды не выдержал Василий. Когда Иванов закончил одно из очередных своих повествований, Василий, обращаясь ко всей палате, произнес:
— Да, слушайте вы его больше! Прошлый раз он про врачиху из кардиологии рассказывал, так был я там: совсем она не такая красивая, как он вам тут «вешает». И сиськи у неё совсем не такие большие.
— Чё, побежал-то, дед, приспичило на сиськи посмотреть? — ехидно поинтересовался тыловик.
— Тебя не спросил! — огрызнулся мотострелок.
— Просто ты, Василий, в женской красоте не разбираешься, — рассудительно сказал Виктор, — и не видишь женщину так, как видит её Саня. А Саня видит прекрасное и с нами делится. Вот ты бы смог так красиво рассказать о женщине?
— Да что я вам, журнал мод, что ли? — Василий замешкался, но тут же нашелся: — Я красиво могу про танк рассказать, про любое оружие.
— Про танк! — передразнил тыловик, скорчив рожу. — Ты ещё про роту в обороне нам расскажи. Ты когда последний раз с нормальной бабой был, Вася?
— Да ты, сопляк, ещё сиську мамкину сосал, когда я уже детей делал! — взорвался мотострелок. — И как роту в бой вести, знаю не понаслышке! А ты только выпустился из училища, где тебя воровать научили, погоны нацепил и считаешь себя офицером? Да вас, тыловиков, каждые два года расстреливать можно без суда! — Василий подошел вплотную к сидящему на кровати Валерке, и тот заметно спасовал под его напором.
— Ну-ка, петухи, потише! — спокойно, но властно вмешался Виктор, и Василий неохотно, но подчинился, оставив в покое притихшего тыловика.
Виктор уже больше месяца находился в этом госпитале, но когда он сможет встать на ноги, не знал никто. Ступни ему оторвало выстрелом из гранатомета под Самашками. За участие в той операции Виктора представили к ордену Красной Звезды. Теперь операции ему делали врачи. Одну он уже перенес. Стоял вопрос о второй. Ему обещали хорошие протезы и возможность ходить. Виктор очень на это надеялся.
Подружились Иванов и Виктор быстро. У них было много общего, и жизненные истории были схожи. Только Виктор был старше на пять лет и поступил в Рязанское военное училище, отслужив срочную в Воздушно-Десантных войсках, а Иванов поступил в летное училище после школы. Помотала их военная судьба по стране с востока до запада, бывали они в одних и тех же городах, «майоров» получили в один год. Только Виктору было тогда тридцать три года, а Иванову — двадцать восемь. Последняя должность Виктора — заместитель командира батальона, Иванова — командир звена вертолетов. Они много рассказывали друг другу о себе, но настоящая дружба началась с воспоминаний об Афганистане. Многим были схожи их судьбы.
— Ты женат? — однажды спросил Виктор.
— Разведен. А ты?
— И я тоже.
Виктор рассказал, как женился по любви. Потом родился долгожданный сын. Но не сложилась семейная жизнь — жена ушла после пяти лет совместной жизни.
— И мы прожили почти шесть лет.
— Она у меня хорошая, ты не думай, — говорил про свою бывшую половину Виктор. — Только городская, привыкла к той жизни, а тут мы всё кочевали по военным городкам без собственной квартиры. Тяжело было ей. А она у меня красивая. Запал на неё один проверяющий из столицы. И увёз. Я тогда в командировке был. Не удержал. Потом узнавал: вроде бы хорошо им там с сыном. Она ещё одного ребенка родила. — Виктор, задумавшись, замолчал.
— Ты матери писал? — спросил Иванов, желая сменить тему разговора.
— Что? — Виктор вышел из задумчивости. — О ранении не писал. Не могу правду написать. Мы с ней одни на свете. А вдруг с ней что? Тогда я совсем один останусь. Пишу, что жив-здоров. А вот когда на своих ногах приду, тогда всё и расскажу. А ты своей?