Страница 62 из 85
— О том самом, что произошло только что в присутствии всего звена!
— Товарищ подполковник, у меня в свидетелях всё звено — я ни одного грубого слова не произнёс. Никого не обзывал.
На упитанном лице замполита выражение задумчивости постепенно менялось на выражение растерянности.
— Очень умный, да? — выдавил из себя замполит.
— Уж, извините, — пожал плечами Иванов.
— Ничего, — Косачаный стал нервно тушить сигарету о стену, — там тобой служба безопасности интересуется. Будет прокурорская проверка. Уж я-то дам на тебя соответствующую характеристику. Посмотрим, как ты тогда «запоёшь»!
— Умные люди разберутся, — Иванов поздно понял, что в его положении дразнить врага сейчас совсем ни к чему.
В этот момент на лестничную площадку с пачкой сигарет вышел молодой лётчик из соседнего звена.
— Вон отсюда! — заорал на него Косачаный.
Через секунду послышался звук хлопнувшей двери.
— Выйдем на улицу? — уже спокойно предложил замполит.
Иванова удивила произошедшая перемена, за которой что-то скрывалось. «Что ему ещё надо? — думал Иванов, следуя за Косачаным. — Драться он, точно, не будет».
Они отошли от подъезда метров двадцать, замполит остановился и предложил Иванову сигареты.
— Спасибо, не курю, — отказался Иванов. Некоторое время они стояли молча. Иванов рассматривал усыпанное звёздами небо, ожидая, что скажет начальник. Тот курил и не спешил с началом разговора. «Не спится же ему сегодня!» — с раздражением подумал Иванов. Наконец Косачаный произнёс:
— Александр, я вот о чём хочу спросить…
Голос замполита звучал неуверенно, и Иванов насторожился.
— Ты ведь летал хоронить Наташу? — Замполит стоял в пол-оборота, и Иванов не видел его глаз, но почувствовал, что этот вопрос для Косачаного очень важен.
— Да. Летал, — тихо ответил Иванов, ожидая следующего вопроса.
— Расскажи, как там всё было? — попросил Косачаный.
Иванов, стараясь не упускать подробностей, рассказал о похоронах. Когда он закончил, замполит, ничего не сказав, сел в машину и уехал.
Иванов остался один. Настроение совсем испортилось. Подниматься обратно к своим не хотелось, и он побрел куда глаза глядят. Через час ноги принесли его к дому Ковалёва. Часы показывали начало второго, и в окнах квартиры не горел свет. Испытывая неловкость за вторжение в столь поздний час, Иванов несколько раз нажал кнопку звонка. Ему долго не открывали. Иванов собрался было уходить, когда услышал из-за двери сонное:
— Кто там?
— Миша, это я — Иванов.
Щёлкнул замок, и в проёме приоткрытой двери показалось заспанное лицо товарища.
— Ты один? — спросил Ковалёв.
— Один.
Ковалёв открыл дверь и впустил Иванова. В коридоре светилась лампочка. Михаил стоял в семейных трусах и босиком.
— Что стряслось? — поинтересовался он, потерев лицо руками и сбрасывая остатки сна.
— Ничего. Просто проходил мимо… — Иванов не знал, зачем ему понадобилось будить товарища. — Если помешал, то сейчас уйду.
— Ладно, — улыбнулся Ковалёв. — Проходи на кухню. Я тоже один.
На кухне под ярким светом лампочки стоял неубранный стол.
— Не хило погуляли! — воскликнул Иванов, рассматривая начатую бутылку водки и гору грязных тарелок.
— Два дня стоит — всё руки не доходят, — как бы извиняясь, сообщил Михаил. — Утром уберу.
— Прости, что разбудил. — Иванов присел на стул, — но мне захотелось с тобой поговорить.
— Хорошо, что пришёл, — Ковалёв поставил на плиту чайник. — Сейчас чайку сообразим. Так о чём ты хотел поговорить?
— Знаешь, Миша, никому не могу об этом сказать, а тебе скажу. Не в первый раз ловлю себя на мысли, что я не такой, как все, — глядя в окно, произнёс Иванов.
— Наверное, каждый человек в чём-то не такой как все, — Ковалёв присел за стол.
— Может быть, — согласился Иванов, взглянув на Михаила. — Но я уже на пределе… Недавно понял, что мне ничего не стоит убить человека. Ярость какая-то звериная во мне проснулась. В экстремальных ситуациях будто кто-то другой управляет мной. И страха нет…
Михаил пристально посмотрел товарищу в глаза:
— Я знаю, почему ты пришёл.
— Почему же? — Иванов выдержал взгляд.
— Тебе сейчас плохо.
— Как ты догадался? — усмехнулся Иванов.
— Это из-за Наташи?
— И из-за Наташи тоже. — Иванов поднялся со стула и подошёл к окну. — А сегодня я вдруг остро почувствовал, что устал жить. Устал, понимаешь? Устал быть один. Нет, друзья у меня есть. Просто, я понял, что в душе каждый человек одинок. Человек приходит в этот мир сам и уходит тоже сам. А я устал. В последнее время всё чего-то жду. Может, убьют?
— Это нервы, Саня. — Ковалёв взял чистый стакан и наполнил водкой на треть. — Выпей. Станет легче.
— Пробовал. Не помогает.
— Выпей, — настаивал товарищ. — Я врач. Поэтому знаю, что тебе сейчас нужно.
— И что мне нужно?
— Выпей. И расскажи мне всё, что у тебя накопилось, что тебя мучает. — Ковалёв поднялся со стаканом в руке и подошёл к Иванову. — Поверь, я пойму и сниму часть твоего груза. Пей!
Иванов выпил. Ковалёв поставил рядом два стула и сел на один из них.
— Садись, — указал он на свободный стул напротив.
Иванов послушно сел.
— Теперь я внимательно слушаю. Говори, ничего не скрывай. Я пойму, — тихо сказал Михаил, глядя в глаза товарищу.
Иванов стал говорить. Начал он с последнего разговора с замполитом и дальше стал рассказывать обо всём, что произошло в последние дни, в обратном хронологическом порядке. Ковалёв не перебивал, и когда Иванов замолчал, грустно улыбнулся:
— Сейчас всем нелегко, Саня — и русским, и чеченцам. Мы убиваем, нас убивают. Сколько это ещё будет продолжаться? От несправедливости устал уже весь народ.
— Выходит, мы с тобой — единомышленники. — Иванову захотелось выслушать Ковалёва. — А теперь ты мне расскажи.
— О чём?
— О чём хочешь. Например, как тебе служится? Как твои отношения с Иринкой?
— Служится мне «хреново». Ты же знаешь, какие у нас условия: ничего не хватает, даже коек, не говоря уже о лекарствах. Я и не надеялся, что на войне будет легко. Но столько крови я и в страшном сне не мог себе представить. До сих пор не могу привыкнуть. — Ковалёв поднялся со стула и, выключив на плите кипящий чайник, вернулся обратно. — А в перспективе у меня перевод к новому месту службы, должность хирурга и место в общежитии. Правда, майорскую звёздочку обещают.
— Почему раздумываешь? Выигрываешь в деньгах и квартиру можешь получить через десять лет службы.
— Кто знает, что там будет через десять лет?
— Наверное, ты прав, — пожал плечами Иванов.
— А с Иринкой у меня вообще дурдом какой-то, — продолжил Ковалёв. — Поверишь, после неё ни с одной бабой не могу… Чёртова девка! Знаю, что гуляет, сам гулял, а вот стала нужна.
Иванов внимательно посмотрел на Ковалёва, подумал и спросил:
— До Ирки у тебя не было постоянной женщины?
— Не поверишь, если скажу, что не хотел ни к кому привязываться?
— Ответственности ты не хотел, Миша.
— Наверное, — вздохнул Ковалёв. — Один раз уже обжёгся. Думал, что больше не влюблюсь. А вот по закону подлости…
— Иринка очень интересная. Только ветер в голове.
Ковалёв налил себе водки, одним махом выпил и повёл головой из стороны в сторону:
— Интересных много. Одной больше, одной меньше? Не всё ли равно?
— От судьбы не уйдёшь, — философски заметил Иванов и переменил тему:
— Может, чаю?
— Нет. Спасибо. Наверное, пора спать? — Михаил посмотрел на товарища. — Если хочешь, пей. А мне поздно уже чаи гонять.
— Да, третий час ночи, — согласился Иванов. — Пора и спать.
— Ты завтра летаешь?
— Нет. У нас регламент.
— А мне на работу. Пошли ложиться. — Михаил поднялся. — На твоей кровати бельё постелено. На ней никто не спал после вас с Наташей…
Ковалёв осёкся. Иванову стоило больших усилий сохранить равнодушный вид.
— Ну, я пойду? — виновато спросил Ковалёв.