Записки орангутолога

Профессор походил вокруг пня, а затем резко и коротко ударил. Пень не раскололся, но в нем образовалось глубокое ущелье из которого Васильев без труда извлек топор. Вторым ударом он развалил непокорную колоду на две половины, отдал студенту топор и, ни сказав ни одного нравоучительного слова, пошел к себе в домик — готовиться к утренней экскурсии.

А оставшиеся две половины колоды студенты превращали в восемь поленьев еще около получаса.

Наступало священное время «после завтрака» — время, ради которого, собственно, и затевалась вся полевая практика.

Студенты нестройными группками брели к своим преподавателям, ждущим подопечных под липами, елками или у других приметных ориентиров. Чем будут заниматься студенты, можно было сразу определить по их экипировке. Над «беспами» — зоологами, изучающими беспозвоночных — капитулянтскими белыми флагами развевались сачки, на боках ботаников болтались гербарные папки, вызывающие единственную ассоциацию с панцирными кроватями, «позвоночники» — зоологи, занимающиеся позвоночными, ожидая, пока подтянутся их сонные коллеги, рассматривали окрестности и друг друга в огромные полевые бинокли.

Тихие ботаники обычно далеко не уходили — они присаживались где-нибудь на полянке и как обезьяно-люди на кормежке выкапывали особыми приспособлениями, которые как и у их первобытных предков назывались копалками, растения. Но не ели их, а бережно укладывали в свои гербарные папки.

«Беспы» сразу же за воротами базы начинали бестолково махать сачками, пытаясь поймать новый вид в свою личную коллекцию, которую они должны были предъявить на зачете, а «позвоночники» брели к дальнему лугу, лесу или болоту — смотреть новых птичек.

Иногда «позвоночники» надолго задерживались на одном месте. Так в этот день случилось и с Мишей.

Преподаватель обнаружил гнездо коршуна, и как всегда начались трудности с его осмотром, так как гнездо было расположено выше человеческого роста. Среди Мишиных студентов не оказалось ни одного выходца из деревни и поэтому осмотр гнезда превратился в невыполнимую задачу.

Миша без восторга наблюдал за попыткой залезть на гнездо коршуна по очереди всех представителей мужского пола своей подгруппы. К несчастью, гнездо располагалась на сосне, на стволе которой совсем не было сучков. Поэтому каждый из студентов, в зависимости от степени своей физической подготовки, залезал на ствол, как на ярмарочный шест с подвешенной на вершине парой сапог, — кто на четверть, кто на половину, кто на две трети, и затем, сдирая хлопья рыжей пленчатой сосновой коры, скользил вниз.

Потом студенты, объединив усилия, построили живую пирамиду и стали подсаживать самого легкого из них, но их высоты все равно чуть-чуть не хватило, и они стали подпихивать своего товарища под зад найденной у дороги старой доской. Но студент так и не влез.

Опытный Миша залез на дерево сам. Он поднял над гнездом одного птенца, чтобы студенты смогли снизу рассмотреть его в бинокли. Однако на этой сосне он обнаружил не менее интересное животное, чем коршун. В дереве было глубокое вертикальное дупло. Случилось так, что лучи солнца попали прямо на дно расщелины и Миша разглядел там трех спящих детенышей куницы. Один лежал на спине, подняв кверху лапки с чистыми розовыми подушечками, еще никогда не касавшимися земли и не испачканными грязью. Ассистент сорвал ветку и тихонько потыкал ею в нос этого зверька. Тот, не открывая глаз отпихнул ветку лапкой, а когда Миша повторил это, не открывая глаз уполз в угол дупла.

Студенческих подгрупп в Никольских Выселках было так много, что в окрестностях не хватало места, и преподавателям стоило больших усилий провести свою экскурсию таким образом, чтобы не пересечься с другими.

Еще издали, завидев другую группу студентов, опытный педагог обычно во избежание недоразумений пытался увести своих подопечных в сторону, чтобы энтомологи не пугнули своими сачками редкую птицу, а матерые «позвоночники» своим токовым поведением не отвлекали бы невинных первокурсниц.

Но бывали и совпадения. Сегодня Миша издали заметил орнитологическую экскурсию, которую не торопясь вел профессор Васильев.

— Прячьтесь, — сказал Миша своим подопечным, и вся его группа вместе с ним забилась в густые кусты жимолости.

— Сейчас мы их разыграем, и будет очень смешно, — тихо сказал аспирант сгрудившимся вокруг него студенткам.

Группа Васильева между тем приблизилась метров на пятьдесят. И тут Миша закричал иволгой.

Васильев остановился, а за его спиной столпились студенты.

— Тише, — сказал профессор

Студенты смолкли. Было слышно, как из леса поют зяблики, как где-то трещит мотоцикл и как в далеком пионерлагере звучит эстрадная песня.

— Кто поет? — спросил Васильев

— Том Джонс, — быстро ответил студент — любитель эстрады.

— Я про птиц спрашиваю. Особенно про ту, что поет в кусте.

Студенты смущенно замолчали.

— Иволга. Эту птицу довольно трудно увидеть, — объявил своим питомцам профессор. — Только странно, что она нам встретилась именно здесь. Обычное ее местообитание — светлые лиственные леса. Давайте подойдем поближе. И приготовьте бинокли.

Экскурсанты медленно стали приближаться к кустарнику. Редкая птица продолжала свистеть, но не показывалась. Сидевшие в кустах студенты давились от смеха. Но уже через минуту им стало не до веселья.

— Странно, — сказал Васильев. — Иволга давно должна была бы улететь или, по крайней мере, появиться на вершине куста. Ну, ничего, сейчас я ее выпугну, а вы смотрите внимательно.

С этими словами Васильев подобрал с обочины увесистый сук и со сноровкой опытного городошника пустил его в куст, да так ловко, что чуть не попал в голову ассистента.

— Замолчала, но не вылетела, — подвел итог своей акции Васильев. — Ну-ка, ребята, помогите.

И ребята помогли. В куст посыпались сучья, камни и комья земли. И когда один из них достиг цели — то есть плеча студентки — Миша вынужден был капитулировать, встал в полный рост и артобстрел прекратился.

Побитая каменьями Мишина группа шла дальше по тропинке среди колышущегося поля ржи с редкими васильками и жаворонками. Над полем порхали бабочки белянки. Лёт у них заканчивался, и вид у бабочек был довольно потрепанный, как у див бразильского карнавала под утро.

Следующим объектом сегодняшних Мишиных исследований были позвоночные водоема и поэтому группа направилась к озеру с обильно заросшими тростником берегами.

Еще издали ассистент и его подопечные увидели, как над зарослями барражирует болотный лунь, и услышали, как из самого центра тростниковой крепи глухо бухает выпь.

Группа поспешила к озеру. Однако единственное место, где не росли тростники и где небольшой участок берега граничил с открытой водой, было занято «беспами».

Их преподаватель (как раз тот самый, дежуривший ночью, Олег Филиппович) с подгруппой готовился к проведению изучения водной фауны беспозвоночных.

Он приказал раздеться (в пределах разумного) трем юношам, для того чтобы специальными водными сачками собрать пробы образчиков водной фауны.

Двое студентов были явно сельские парни. Они быстро разоблачились (оба оказались коренастые, волосатые и в совершенно невероятных размеров трусах, напоминавших до колен обрезанные украинские шаровары) и стали ждать третьего.

Был в группе Олега Филипповича и еще один студент, Коля, очень странный студент. Он отличался от других своих товарищей несколькими признаками. Прежде всего чрезвычайно холеным, тренированным телом (он для этого специально умеренно занимался спортом). Кроме того, он был очень чистоплотен (что в условиях Выселок было довольно трудно сделать). Наконец, он даже в самые холодные дни носил чрезвычайно короткие и обтягивающие шорты. Кроме того, он слегка жеманился и растягивал слова. В общем, все признаки голубизны были и на его лице, и на его теле.

Так вот, этот Коля наконец разоблачился. И сразу же выделился среди своих товарищей белоснежными, атласно-блестящими, сложного кроя, с выточками, как у бюстгальтера микроскопическими плавками, узкие боковые части которых были подтянуты к вершинам Колиных подвздошных костей.