Страница 49 из 49
Я прожил все эти жизни, Эйб, и еще многие другие! И, когда эта жизнь, ничтожная жизнь Джеймса Эллисона, завершится – иные последуют за ней. Я не верю в это, Эйб. Я это знаю!
Он только фыркнул.
– Когда-нибудь я расскажу вам о тех, других жизнях, – продолжал я. – Если, конечно, вы того пожелаете. Если нет – что ж, давайте обсудим международную политику или стратегию Оклендского бейсбольного клуба. Или, может быть, развлечемся игрой в шахматы?
– Думаю, нам пора идти, – вмешался сенатор Гарднер Хендрикс Макферсон. – Разрешите подать вам руку, Стейнман?
Стейнман принял предложение.
Я знал, что Стейнман добьется всего, чего намеревался достичь. Я знал, что через три года он снова будет ходить и что через пять он будет играть в Американской лиге. Я не стал говорить ему об этом. Это лишь испортило бы все удовольствие.
Стейнман сел в свою инвалидную коляску и покатил к лифту с помощью сенатора, бывшего генерала, Гарднера Хендрикса Макферсона, который втайне надеялся, что его изберут Президентом Соединенных Штатов через четыре года, а может быть, через восемь. Я знал, что он никогда им не станет, но ничего ему не сказал. Это лишь испортило бы все удовольствие.
Дверь лифта с шипением закрылась за сенатором и парализованным инженером.
За моей спиной, на фоне квинтета Моцарта, послышался тихий голос Юрико Ямасита:
– Мне не хочется уходить, Джеймс. Я повернулся и увидел, что Юрико протягивает мне зажженную тайскую палочку.
– Спасибо, – сказал я. – Спасибо, моя дорогая.