Океаны Айдена

Бур, смущенный потоком незнакомых слов, произнесенных вдобавок на русском, почесал темя. Все-таки этот Од ненормальный! Не хочет самку! Правда, к нему, к вождю, проявляет полное почтение… Конечно, Бур выберет самок, половину руки… или даже больше… Мяса вдоволь, и можно прокормить еще пару-другую женщин…

Он мотнул головой, приглашая Одинцова проследовать вдоль строя.

– Бур, Од идти, смотреть дальше. Смотреть хорошо! Выбирать!

Два предводителя сделали несколько шагов, потом Бур остановился и ткнул кулаком в челюсть крепкого кривоногого парня.

– Это! – Затем он критически осмотрел соседа избранника, покачал головой и вдруг оживился – следующей стояла упитанная молодая самка. Вождь ткнул ее тоже. – Это? – Он вопросительно посмотрел на Одинцова.

– Это, это! – подтвердил его ассистент. Что ж, выглядели эти троги не хуже остальных.

Еще несколько шагов.

– Это, это, это, это! – Кулак вождя работал без перерыва. Одинцов вел подсчет.

Они подошли к концу шеренги.

– Это, это, эт…

– Хватит! – Одинцов положил ладонь на волосатое плечо.

– Рука… половина руки… и два! – Свои вычисления он сопроводил наглядной демонстрацией: растопырил перед физиономией Бура пальцы обеих рук, потом – одной, потом показал еще два пальца.

Вождь в раздумье поскреб отвислую нижнюю губу.

– Два? – спросил он, в свою очередь показывая два пальца.

– Два – толстый? Хорошо?

– Хорошо, – согласился Одинцов. Кто он такой, чтобы возражать вождю, если тому угодно увеличить свой гарем еще на пару самок? В конце концов, они хотя бы будут избавлены от котла!

Он сделал шаг вперед и увидел темные молящие глаза, странно живые и блестящие на неподвижном обезьяноподобном лице. Юноша, почти подросток… Коренастый, но крепкий и сильный; длинные руки с цепкими пальцами свешиваются едва ли не до колен, сквозь курчавый, еще редкий мех проглядывает коричневая кожа, губы довольно тонкие – для трогов, конечно. Но главное – взгляд! Этот парень хотел жить, в отличие от остальной толпы живого мяса, примирившегося со своей участью. Такое желание подразумевало и более тонкие чувства… во всяком случае, можно было надеяться, что они существуют.

Одинцов резко остановился и ткнул юношу кулаком в челюсть – точно так же, как Бур.

– Это!

Вождь, презрительно скривившись, оценил его выбор.

– Нет толстый! – вынес он вердикт. – Нет хорошо! Мясо!

– Это! – настойчиво повторил Одинцов, снова ткнув парня, на сей раз в ребра. – Это! Это – Од – хорошо!

– Од – хорошо? – Губа у Бура недоуменно отвисла. При слове «хорошо» мысли вождя работали в определенном направлении, а эротических изысков более цивилизованных обществ троги пока не ведали.

– Од – хочет – себе – второй! – пустился в объяснения Одинцов. Числительные играли важную роль в иерархии клана трогов.

Первый означало главный, старший. Второй, в определенных ситуациях, указывало на помощника, заместителя и вообще близкое к первому лицо.

– Это – второй – Од! Второй – Од – хорошо!

Бур как будто понял. Что ж, у него, вождя, был свой помощник-посыльный, этот самый Квик-Квок-Квак. Значит, Оду тоже необходим парень… скажем, носить его оружие, мыть каменное блюдо и чесать пятки. Вот только…

Вождь снова оглядел юношу и с сомнением пробормотал:

– Нет толстый… Плохо… – Он поискал глазами в группе усыновленных счастливчиков и кивнул на самого рослого. – Вот этот – хорошо! Толстый! Руки – толстый, ноги – толстый, голова – толстый! Это – второй – Од! Хорошо?

– Нет! – Одинцов яростно сверкнул глазами; этот спор уже начинал ему надоедать. – Руки толстый – хорошо! Ноги толстый – хорошо! Голова толстый – плохо! Это, – он хлопнул своего избранника по макушке, – голова хорошо! Од хочет это!

Бур, собственно, не собирался пререкаться – тем более что в самом конце шеренги имелась парочка на удивление толстых и аппетитных самок. Вождь устремился к ним, небрежно махнув лапой в сторону темноглазого юноши:

– Хорошо! Это – Од – хорошо!

Одинцов ухватил парня за руку и выдернул из шеренги смертников. Тот широко раскрытыми глазами уставился на своего спасителя и господина. Приложив ладонь к груди, Одинцов назвал свое имя, стараясь говорить медленно и отчетливо:

– Я – Од. Од! Хо-зя-ин! Ты?..

– Мой звать Грид. Грид помогать тебе. Грид – твой второй! Грид – рядом, всегда! Грид – не мясо! Грид помогать Од!

Стараясь понять эту небывало длинную для трога речь, Одинцов не сразу сообразил, что слышит знакомые слова. То был невнятный, почти неразборчивый и исковерканный до невозможности, но несомненно айденский язык!

Глава 2

Баргузин

Генерал Шахов стоял у окна своего кабинета, хмурясь и глядя в парк. Ели и сосны были зелеными, но клены, березы и тополя уже оделись осенним золотом, точно напоминая, что время летит, а дело не двигается с места. Восемь месяцев прошло, как Одинцов погрузился в Зазеркалье, исчез, оставив в криотронном бункере свою изношенную плоть. Он был, без сомнения, живым; тело, хранившееся в гипотермии, не погибло, и, значит, на Той Стороне его не сожгли, не зарезали, не съели. Почему же он не возвращается?.. Это было загадкой, которую Сергей Борисович Шахов, руководитель баргузинского Проекта, разгадал уже давно. Не возвращается потому, что не хочет… Должно быть, в рай попал!

Мысль о рае преследовала его не первый день, перекликаясь с другими, не столь приятными соображениями. Что писать в отчете? Больше полугода он кормил обещаниями руководство в Москве и финансировавший исследования Фонд МТИ[1], нанизывая расплывчатые фразы о большом успехе, кардинальном прорыве, о первом погружении в иную реальность, которое длится не секунды, но дни. Между тем дни складывались в недели, недели – в месяцы, а испытатель не возвращался, словно на Той Стороне попал к молочным рекам и кисельным берегам. Возможно, так оно и было.

Академик Виролайнен, сидевший вместе с Еленой Гурзо на диване, кашлянул, и Шахов обернулся. Научный глава Проекта и психолог выглядели торжественно: он – в темном костюме-тройке и при галстуке, подпиравшем морщинистую шею, она – в строгом платье и туфлях на высоком каблуке. Как-никак знаменательный день! – подумалось Шахову. Все же Виролайнен выполнил обещанное: монтаж дополнительных блоков к главной установке завершен, система проверена и готова к работе. Вспомнив, во что это обошлось, он ощутил легкое головокружение. В случае неудачи за эти средства не отчитаешься, а виноватым будет кто?.. Само собой, генерал Шахов! Тут же последуют оргвыводы: передать Проект в другие руки, а Шахова на пенсию. Скорее всего, Иваницкого пришлют, с тоской решил он; Иваницкий давно метит на его место.

– Не волнуйтесь, Сергей Борисович, – сказал Виролайнен, – все пройдет нормально. Вашу военную поговорку помните? Или голова в кустах, или грудь в крестах… На этот раз будут вам кресты!

– Хорошо бы не на кладбище, – буркнул Шахов и покосился на пустое кресло за своим столом. Казалось, призрак генерала Иваницкого уже примеряет к нему задницу, сверкая лампасами на форменных штанах.

– Установка в том режиме, в котором отправляли Одинцова, все параметры проверены, – заметил академик. – Где бы ни находился якорь, наш «ходок» окажется поблизости. Собственно, он оккупирует разум и тело того существа, что ближе всего к Одинцову. В расчетах я уверен, а протокол испытаний вы сами читали и подписали. Так что не вижу повода для волнений.

«Ходоками» в Проекте назывались испытатели, которых Виролайнен, открывший эффект ДС[2], посылал в Зазеркалье или на Ту Сторону. Ни один «ходок» не продержался и минуты в новых мирах, и поступившие от них сведения были отрывочными, неясными, не позволявшими произвести даже предварительный анализ. Никто не продержался, кроме Георгия Одинцова, и счет здесь шел не на минуты, часы или дни – на месяца. Это позволяло рассматривать Одинцова как якорь, заброшенный в иную реальность, и отправлять к нему гостей. Во всяком случае, так утверждал Виролайнен, включивший в свою установку модуль наведения на цель.

1

Фонд перспективных исследований Массачусетского технологического института.

2

ДС – феномен девиации сознания или переноса психоматрицы (разума, памяти и т. д.) в мозг другого существа, в другой галактике или в ином измерении Вселенной.