Путь на юг

Аппаратура совершенствовалась, срок погружения рос, достигнув минуты, набор увиденных картин расширялся с каждым месяцем. Пустынные или полные жутких тварей пейзажи сменялись более привычными: город в кольце скал, с валами и стенами, протянувшимися от утеса к утесу; люди, скользящие в лесу, среди деревьев с фиолетовой корой – не охотники, а явно воины, смуглые, полуголые, с большими серповидными клинками; отряд всадников, оседлавших животных, подобных четырехрогим быкам; странная машина, треугольная, с прозрачной сферой в центре, мелькнувшая под облаками; фантастический дворец в виде хрустальной сияющей башни, врезанной в склон холма. Были видения и пострашнее – огромная зубастая пасть над головой, копье, летящее прямо в грудь, стая волков или собак, окруживших наблюдателя в заснеженном поле. Намек, что погружения не безопасны, явный намек, который подтвердился случаем с Черновым.

Он умер во время своего второго странствия. Смерть была не мгновенной: тело под раструбом колпака вдруг затрепетало, дернулось, затем, в течение пяти минут, стали исчезать рефлексы, не шевелились веки, прекратилось сглатывание, начал падать пульс. Чернов – или скорее его тело – погибло от асфиксии, от остановки дыхания, и выглядело это так, будто мозг испытателя опустел, лишившись разума, памяти и даже врожденных инстинктов. Этот печальный опыт был истолкован однозначно: в том мире, где оказалось сознание Чернова, произошла трагедия. Возможно, он попал в эпицентр катастрофы, в жерло вулкана или в ледяной океан, возможно, был убит человеком или зверем. Это сочли редкой случайностью, но через полгода все повторилось: погибли еще двое, точно с такими же симптомами. Подобный случай, но единичный, произошел у Форда.

Как временами бывает, смерть принесла больше данных, чем возвращение и жизнь. Виролайнен выдвинул гипотезу, что при определенной частоте электромагнитного поля разум на несколько секунд переносится в другое тело и другое место, а затем скользит или выныривает в свое привычное вместилище. Место или места, куда попадали испытатели, Форд назвал Зазеркальем, что Виролайнену не нравилось: термин казался ему каким-то мистическим, и он предпочитал говорить о Месте по Ту Сторону, хотя и в этом таилась неопределенность. По Ту Сторону чего? Земного неба? Солнечной системы? Галактики? Или Реальности?..

Это подлежало дальнейшим и самым тщательным исследованиям. Что бы там ни утверждали психологи, Виролайнен не сомневался, что сможет послать испытателей на Ту Сторону на часы, на дни и даже месяцы. Либо метод станет более надежным, либо найдется человек, способный преодолеть шоковое состояние, освоиться в новом теле, каким бы оно ни оказалось, и вернуться, поведав, где он был и что увидел. Прямым следствием этих надежд явилась новая система тренировки испытателей, которых учили всему, что помогает выжить, от добывания огня до схваток на мечах и алебардах. Предполагалось, что все эти навыки сохранятся, в какой бы ипостаси ни возродился ходок, хотя, конечно, сомнения были – не исключалось, что погружение преобразует его в зверя.

Кроме специальной подготовки, необходимых технических средств и штата опытных инструкторов, были приняты другие меры безопасности. В подвале стартового комплекса был оборудован гипотермический блок, на тот случай если испытатель исчезнет на несколько дней или тем более месяцев. Его телесную субстанцию предполагалось не замораживать, однако хранить в особом консерванте, при температуре чуть выше нуля по Цельсию, подключив к приборам принудительной жизнедеятельности. Эту биосистему, столь же уникальную, как установка Виролайнена, разработали в Российском центре трансплантологии. Медицинскую группу в Баргузине расширили до отдела, включив в нее опытных врачей-реаниматоров; предполагалось, что при длительном погружении они станут дежурить у тела ходока круглые сутки.

Большего ни Виролайнен, ни Шахов, ни их заокеанские партнеры сделать не могли. Всем остальным распоряжалась Госпожа Удача.

Глава 4

Хайра

В мире, принявшем в свои объятия Одинцова, обитала своя Госпожа Удача – богиня Ирасса, ветреная и капризная, имевшая своих любимцев среди человеческого рода. Были тут и другие боги: грозная Шебрет, повелевавшая битвами на суше и на море, прекрасная Лефури, владычица любви и плотской страсти, великий Айден, солнечный бог, почитавшийся во всех государствах на южном берегу Ксидумена. Самыми мощными и протяженными из них являлись империя Айден и эдорат Ксам, отделенные морем от Хайры, северного континента. Единого названия для всей планеты не было, как и верных понятий о небесных телах, планетах и звездах, и Одинцов решил, что имя Айдена вполне тут подойдет. Мир Айдена! Ничем не хуже, чем Терра или Земля…

Но если кто из бессмертных благоволил ему в этой реальности, то, несомненно, богиня Ирасса. Как-никак тело ему досталось отличное, ничем не хуже, чем у двадцатилетнего Гошки Одинцова, и внешность была пристойной, даже напоминавшей его самого в молодые годы, только с поправкой на светлую масть. К тому же в этом мире, болтавшемся где-то между античностью и Средневековьем, он имел определенный статус, являлся не просто октархом, а наследственным нобилем, пусть и подвергнутым опале за отцовскую вину. С этим еще предстояло разбираться, но Одинцов полагал, что его ума и опыта для любых разборок хватит – все же он был вдвое старше Рахи и повидал такое, о чем в этом мире не узнают в ближайшую тысячу лет.

Хотя, конечно, «зажигалка»… Это странное изделие не очень вписывалось в средневековую реальность. В то утро, когда флот достиг северных морских берегов, окта Одинцова была свободна от дежурства, и он, разыскав уединенное местечко на носу плота, решил подвести кое-какие итоги.

Он находился в мире Айдена пятые сутки, а это значило пять вечерних бесед с бар Занкором и пять ночей с пылкой Зией. И то и другое повлияло на него весьма благотворно: целитель был неиссякаемым кладезем знаний об этом мире, а девушка с похвальным усердием учила Одинцова заново владеть телом, доставшимся ему от Рахи, вертопраха и щеголя, еще недавно – младшего сардара столичного гарнизона, предводителя гвардейской полуорды.

Теперь адаптация была закончена, если не в психическом, то в физическом отношении. Одинцов привык к тому, что Рахи оказался повыше его на полголовы и, соответственно, имел более длинные конечности. На этом различия в физиологии почти исчерпывались. Молодой айденит обладал таким же атлетическим телосложением и не меньшими резвостью и силой, чем Одинцов в юности, а тщательное изучение физиономии Рахи в полированном щите доказало его преемнику, что и чертами лица они весьма схожи. Одинцов видел такой же упрямый подбородок, твердую линию рта (губы у Рахи были чуть пухлее), широковатые скулы, прямой нос и брови привычных очертаний. Похоже, он попал в тело своего аналога! Правда, глаза Рахи оказались серыми, а не темными, как у Одинцова, а волосы – цвета спелого каштана, но на такие мелочи не стоило обращать внимание. Он вообще не видел на стагарте ни одного брюнета – видимо, все обитатели Айдена были сплошь рыжими или светловолосыми. Кроме, конечно, бар Занкора, лысого, как коленка новорожденного.

Нет, переселение в тело Арраха Эльса бар Ригона не назовешь плохим вариантом! Особенно ежели вспомнить, о чем поведал Шахов под чаек и коньячок в своем кабинете. Не исключалось, что полковник Одинцов мог превратиться в троглодита, в неандертальца или – того хуже! – в крысу или доисторического ящера. Хотя Виролайнен, давший ему аудиенцию перед стартом, не согласился с домыслами генерала. Виролайнен считал, что перенос в неантропоморфное тело, в животный мозг, сразу ведет к шоку, к полному отторжению, что и является причиной большинства неудач и непроизвольного возврата испытателей. Хорошо, если так… Ведь лучше нормального человеческого тела ничего не найдешь!

С моря задувал свежий ветерок, трепал волосы Одинцова, гладил щеки. Гнал огромные плоты: один за другим они осторожно втягивались в горловину бухты. Проход был узок и обрамлен невысокими утесами с голыми вершинами. За ними проход расширялся в просторную водную гладь километров пятнадцати в поперечнике – идеальное место для стоянки кораблей. Пожалуй, решил Одинцов, тут можно разместить весь Тихоокеанский флот и Каспийскую флотилию в придачу.