Дни без князя

Его рука полностью потеряла обычную чувствительность. Лишь восприятие астральных энергий подсказывало ее расположение. Юрий подрегулировал астральное зрение так, чтобы кирпичная стена представлялась темно-синим экраном, а его обычное тело — его левая половина — желто-оранжевым пульсирующим сгустком. Понемногу он добивался того, чтобы правая половина вначале позеленела, утратив пульсацию и раздавшись в стороны, а затем приобрела голубой оттенок. В первую очередь и легче всего это произошло с рукой. И сразу же Кондрахин заметил, как его рука медленно погружается в синий экран.

Сопротивление было не особо заметным, но правая рука чесалась — и чесалась не только там, где располагались кожные покровы. Чесалось по всей толще. Боли не было. Проникновение через стену сопровождалось ощущением холода, и — слабостью. Даже пройдя сквозь стену, кисть руки чесаться не перестала. А землянин, придав пальцам находящейся по ту сторону стены повышение плотности до зеленого уровня, смог ощутить ими твердость кирпичей.

Итак, он смог! Часть его тела находилась по ту сторону стены, а часть — в ее толще. Находящееся в стене тело мерзло, как в зимней проруби. Юрий принялся проталкивать сквозь стену правую ногу. Для этого ему пришлось углубиться в стену правым боком, и он мгновенно потерял способность дышать. Теперь следовало поспешить. Нога, как и туловище, проникали сквозь стену значительно хуже. Здесь не ограничивалось холодом и стремлением почесаться; сосуды реагировали острой болью, во внутренних органах что-то сверлило, жгло и перекатывалось.

Юрий одновременно уплотнял правые руку и ногу, уже находящиеся в соседнем помещении, разряжал левую половину тела и протягивал себя через два слоя кирпичей. Когда через стену пошла голова, астральное восприятие как бы прикрыло завесой дождя. Только все капли этого дождя летели строго горизонтально. Выдернув из стены обе левые конечности, Юрий чуть не потерял равновесие. Он смог, наконец, вздохнуть, но эта долгожданная возможность стоила ему резкой боли во всей грудной клетке. Еще несколько минут ушло на то, чтобы астральный образ всего тела принял приличествующие нормальному живому существу желто-оранжевые цвета.

У Кондрахина болело и чесалось все и везде. Он дышал, морщась от боли, он ощущал каждый толчок сердца, пропихивающего кровь по встревоженным сосудам, как удар плетью. Острой болью отдавались прикосновения босых ступней к полу. А он не мог сейчас подавить или снизить эти ощущения, потому что проверял состояние своего организма. И проверка показала — он не боец. Слабость, огромная потеря энергии, переохлаждение. Мозг не мог сосредоточиться настолько, чтобы нанести астральный удар. Да что там мозг: у него руки тряслись, и стоять прямо он не мог, опирался о стенку.

Так, по стеночке, завернул землянин за угол, подобрал и надел рубаху, надеясь согреться, поднял свой камень и пистолет Прежних. Ночное зрение действовало, и он выбрался из подвала ходом, ведущим к сараю на противоположной стороне улицы. Толкнул люк над лестницей, тихонько вылез, опустил замаскированный под присыпанное землей тележное колесо люк на место. Выбрался из-за кучи хлама, подошел к двери. Рядом на стенке висела одежда. Корзинщик, надо полагать, озаботился подготовкой возможного бегства. Сам он воспользоваться своими приготовлениями не смог. Возможно, именно в этот миг его уже настигала лютая смерть. Юрий мысленно поблагодарил Умада за предусмотрительность и снял с крючка плотную темную рубашку подмастерья. Обернутый вокруг головы длинный кусок материи и кожаные тапочки дополнили требуемый образ.

Кондрахину удалось беспрепятственно выйти на улицу и повернуть за угол. Услышав шаги за спиной, он простер свое внимание назад, не поворачивая головы, используя княжий дар. Ведмедь!

Напарник догонял его, не используя мысленной связи. Поравнявшись, он глянул в лицо Юрия:

— Что случилось?

— Служительницы Дивеи выследили меня, когда я допрашивал Корзинщика. Они обездвижили меня и бросили в камеру, закрыв двери заклятьями. Я ушел через стену и потратил на это все силы. Как ты меня нашел?

Ведун оглянулся по сторонам и направил Юрия в узкий проход между заборами.

— Монашки притащили Корзинщика на суд князю, а тебя обвинили в пособничестве ему. За тобой уже отправили служительниц и стражников князя. Только я их опередил. Князь ждет тебя, чтобы вынести окончательный приговор Корзинщику. На суде присутствовали монахи Ямы, и Ме Димешвар среди них. Корзинщика уже сегодня казнят, несомненно. Он сразу назвал тебя своим сообщником.

— Одному в царство Ямы не хочется, — хмыкнул Кондрахин, с помощью Ведмедя перелезая через довольно высокий плетень, — интересно, что скажут монашки, обнаружив пустую камеру?

— Я сообщу князю, что мы ушли в северные леса, — спокойно произнес ведун. — Тогда Аю Амаравата сможет придумать любую сказку и свалить твои деяния хоть на Прежних, хоть на Зрящих.

— А мы куда идем? — поинтересовался Юрий.

Ведун указал на домик из небрежно сложенных камней, к которому они сейчас подходили.

— Мы отсидимся здесь. Это один из тайников князя. Вечером к нам присоединится Аю Васанта.

Кондрахин, едва они вошли в низкую дверь, понял, что сейчас упадет. Он еще смог миновать увешанную коврами прихожую, чуть не свалив стоявшую возле входа статую многорукой обнаженной женщины, но в комнате сразу рухнул на застеленное темно-синим шелком ложе. Полная пустота — ни чувств, ни мыслей, ни усталости. Даже спать не хотелось.

Ведмедь с интересом озирал низкие столики, уставленные золотыми и стеклянными сосудами, флакончиками и бокалами; восхищенно усмехнулся, разглядывая гобелен на стене, посвященный искусству соития мужчины и женщины. Затем он отдернул полупрозрачную штору на узком окне и выглянул наружу. Его взгляд внимательнейшим образом обшарил тело Юрия.

— Тебе надо отдохнуть. Сейчас я сниму с тебя заклятия рассеянности и подправлю жизненные потоки. А потом ты поспишь, пока я осмотрюсь вокруг.

Ведун соединил свои раскрытые ладони над головой Кондрахина, и тот сразу провалился в глубокий сон.

За окном послышалось возмущенное птичье клекотание и пронзительный кошачий крик. Открыв глаза, землянин обнаружил в распахнутом окне уже посветлевшее небо. Легкие облака подсвечивались еще не вставшим солнцем, приобретая вид розового, с прожилками, свежего сала. Захотелось есть. В комнате стоял отчетливый запах можжевельника и еще каких-то, неизвестных Кондрахину деревьев. В соседней комнате слышался стук ножа — Ведмедь, совершенно голый, огромным ножом мелко рубил на деревянной доске красные плоды. На полу, подложив под голову маленькую подушку, сладко спал Аю Васанта.

Оглянувшись, ведун отложил нож и вышел вместе с молчащим Кондрахиным в большую комнату. Натягивая воинские брюки и куртку, Ведмедь рассказал о событиях дня вчерашнего.

Не обнаружив в камере подвала надежно запертого узника, служительницы Дивеи пришли в крайнее замешательство. Предупрежденный ведуном князь публично счел рассказ монашек следствием заговора против княжеской власти. Главным заговорщиком, известным законной власти, был захваченный монашками человек, называющий себя Умадом. Его владение амулетами Прежних изобличало в нем чернокнижника. Его чернокнижным искусством Аю Амаравата объяснил тот морок, который монахини приняли за Юра, верного помощника князя, находящегося за границами города. Князь пожелал тщательно допросить Умада, для чего привлек Ме Димешвара и старших служительниц Дивеи: Гундри и Тулью.

Однако Умад сумел добровольно умереть, не дождавшись столь квалифицированных допросчиков. Сумел умереть, несмотря на то, что был предварительно почти полностью обездвижен. Средством, с помощью которого он сумел прервать нить своей жизни, оказался искусственный зуб со смертельным ядом. Едва чернокнижнику вернули способность говорить — а как без этого провести повторный допрос? — он воспользовался послушными ему мышцами языка и щек и добровольно отправился в царство Ямы Беспощадного.