Вечный кардинал

— Навия, Мердеш, Улолада, Земля, Шамхобалу, Розгор, Белведь?

— Земля. Откуда ты знаешь об иных мирах?

"Второй человек, с кем я говорю в этом мире, — и я уже открылся. Признайся, Юра, тебе просто повезло с Горшениным. Если бы не он, ты бы выходил на здешних ведунов месяцами".

— Я ведь историк. Моя тема — мировоззрение западных славян-язычников. В одиннадцатом веке их начало вытеснять христианство, но полностью не вытеснило и по сей день. Мне приходилось встречаться с ведунами, хранящими древнюю мудрость. Я знаю — иные миры не сказки для детей, не бредни дикарей. И на Тегле находятся люди, для которых они доступны. Для плоти или для души, не так уж важно.

Юрий подробно записывал диктуемые Моисеем названия деревень, фольварков, места расположения священных рощ, имена людей, к которым он мог обратиться. Память историка хранила множество подробностей.

— Не всех ты застанешь в живых, и не все захотят тебе открыться. Ты говоришь по-польски, на литовском наречии, или на языке Белой Руси?

Юрий отрицательно качнул головой.

— Русский язык, и то — земной русский. И земной немецкий. Но я могу считывать мысли простых людей, если они не пользуются мыслезащитой.

Глузман откинулся на спинку стула и принялся задумчиво общипывать гроздь винограда. Кондрахин уже сам сообразил, что, не владея языком, он не сумеет установить нужные контакты. Только посреди интернациональной, разнообразной Москвы он мог выглядеть обитателем здешнего мира. Но даже здесь, стоило ему заговорить — и внимательный взгляд немедленно разоблачал в нем приезжего.

В глухих лесных деревнях все знали друг друга, появляться там без местного провожатого, пользующегося доверием, бесполезно. Юрий попал в нужную ему цепочку приобщенных к ведовству людей, первыми звеньями которой были Горшенин и Глузман, но он не мог сделать следующего шага. Для этого требовалось изучение языка, а это отнимет столь необходимое время и подвергнет его ненужному риску.

Мысли Юрия приняли несколько иное направление. "А, собственно, зачем мне эти ведуны? Моя цель — отыскать Тегле-гада. Совершенно не обязательно, что здешние ведуны что-то о нем знают. Те, о ком говорил мне Моисей, в большей степени хранители древних преданий, владеющие примитивными навыками ментальных воздействий. Быть может, они мне вовсе не нужны. Но пусть Моисей думает, что я пойду подсказанным им путем. Если Тегле-гад подслушает его мысли, это собьет его со следа".

— Коллегия Охраны Безопасности пристально следит за еврейским кварталом? О том, что мы здесь сидим, могли уже донести?

Моисей раздраженно бросил на тарелку гроздь винограда:

— Если и донесли, то только благодаря твоему халату. Мусульманец в кошерном ресторане, это, знаешь ли, в глаза бросается. Ты это сознательно сделал, не так ли?

— Я предполагаю, покинув еврейский квартал, еще раз сменить одежду. Сейчас мы уйдем, но не к тебе, а в паспортный стол другого района Москвы. Мне надо поменять паспорт.

— Не стол, — поправил его Глузман, — место, где выдают паспорта, у нас называется Подорожный Приказ. Если тебя ищут, то появляться там — самое последнее дело.

— Я с ними как-нибудь договорюсь, — перебил его Юрий, — лучше скажи, в этом ресторане тебя знают? Хорошо, что нет. Нам пора идти.

Договорившись о следующей встрече, Кондрахин отправился не в Подорожный Приказ, а еще по одному указанному Глузманом адресу. Искомый дом оказался трехэтажным особняком с глухой дубовой дверью и закрытыми решетками. Вокруг особняка играли дети, на скамейках сидели старухи, провожая Юрия равнодушными взглядами. После нескольких ударов в дверь бронзовым молотком из окна второго этажа высунулась мужская голова.

— Кто будете, господин, и по какому делу?

— Кондрахин, к Натану Зеерману, по важному делу.

Юрий вложил в свой голос необходимые интонации и ритм. Получилось успешно, дверь открылась, и его пригласили войти. Банкир принял его в кабинете, обставленной тяжеловесной темной мебелью.

— Господин…

— Кондрахин Юрий Николаевич. По делу о надвигающейся войне.

Кондрахину хотелось не просто запастись деньгами, чего он легко мог сделать, воспользовавшись мгновенным гипнозом. Лично ему они были, в сущности, не нужны. Даже в фашистской Германии он обходился без документов и без единой рейхсмарки в кармане. Но чутье подсказывало: ему неизбежно понадобятся сообщники, а им деньги не повредят. К тому же Юрий надеялся подробнее разузнать о скрытых причинах надвигающейся войны. Крупный банкир казался ему подходящей фигурой.

— Вы, господин Кондрахин, какие круги представляете?

— Не стану уточнять, кого я представляю. Но поверьте, эти люди настолько могущественны, что способны повлиять на судьбы мира.

Юрий вложил в свой голос максимум убедительности. Банкир в его словах не усомнился. Но его практичный ум интерпретировал визит собеседника совершенно определенным образом.

— Речь пойдет о займах, я полагаю?

Кондрахин помотал головой и присел без приглашения.

— Нет, господин банкир. Не скрою, у меня будет к Вам просьба о небольшой финансовой помощи, всего тысяч на пять-десять рублей, наличными, но пришел я к Вам не за этим. Наличные я могу получить в любом банке или магазине, — Юрий сделал паузу, — с моими способностями это не вопрос. Как я понимаю, большая война имеет все шансы начаться в ближайшем будущем. Но можно ли ее остановить?

Зеерман взял со стола сигареты и вытащил одну из пачки. Засунув ее в рот, взял спички, но затем, вытащив не зажженную сигарету, заговорил:

— Германский Союз ищет новых земель. В Африке он теснит французов и англичан, в Европе жаждет продвинуться на юг, отобрав земли у Балканского Союза. Но более всего привлекают его восточные земли — Речь Посполитая. Предыдущие войны окончились для немцев неудачей, каждый раз решающие удары наносила татарская конница Московского Ханства. Времена изменились. Немцы больше не страшатся конницы, их самолеты лучше, чем самолеты православных стран, у них хорошие танки, мощная артиллерии. Немцы готовились к этой войне десятилетия. Они не могут не воевать. В чем здесь ваш интерес?

Банкир наконец раскурил свою длинную сигарету и сел за стол. Юрий повторил, что его интересуют возможности если не предотвращения, то ограничения войны.

— Этой войны ждали многие. Турция, которую Московское Ханство и Балканский Союз выбросили с европейских берегов проливов, жаждет реванша. Агрессивна Италия, также имеющая претензии к Балканскому Союзу. Французы боятся усиления немцев, и у них есть договор с Балканским Союзом о взаимной помощи. Англия и Швеция — соперники на море. Они вступят в войну друг против друга, пользуясь общей свалкой. К стычке между собой у них дело идет давно. Весь вопрос в том, кто из них на чью сторону встанет.

— Ваш собственный интерес здесь в чем? — Юрий решил говорить с банкиром на его языке.

— Мой интерес в длительной, но не очень кровопролитной войне. Пожалуй, я, как и многие другие, заинтересован в ослаблении Немецкого Союза, да и Англии. Банкиры зарабатывают на войнах, если они не кончаются полным разгромом их страны, конечно.

Банкир отбросил сигарету в пепельницу, поднимаясь.

— Пожалуй, господин Кондрахин, ваша мысль о том, что войну следует ограничить некоторыми рамками, разумна. Война, в которую вступят почти все государства Европы, может надолго парализовать весь финансовый оборот. Люди, интересы которых Вы представляете, и которые, по Вашим словам, достаточно могущественны, могут полагаться на нашу помощь. Вам нужны деньги?

Юрий тоже поднялся со стула и подошел к окну.

— Деньги потребуются лично мне. Для разъездов, мелких расходов. Немного, я говорил об этом. Важнее знать, на кого и чем я могу воздействовать, чтобы предотвратить вступление все новых стран в войну.

В Подорожный Приказ Кондрахин вошел ближе к вечеру, когда приказные дьяки уже готовились сложить бумаги. Предъявив референту чистый листок из блокнота, назвался майором Коллегии Охраны Безопасности и прошел к старшему по Приказу. Отдал ему фотографию со своего паспорта и приказал сделать новый, на другое имя. Через десять минут он вышел на улицу, унося в кармане паспорт на имя Пильзеня Игнатия Давтуровича, уроженца Москвы.