Страница 6 из 16
Сняв фартук из черного шелка, магистр аккуратно сложил его, повесил на стул и одернул сюртук. Потом подошел к двери, снял с разлапистой вешалки, стоявшей в углу, плащ, накинул на плечи. И тут же почувствовал странную выпуклость во внутреннем кармане. Запустив руку в карман, Ридус вытащил на свет длинный цилиндр и нахмурился. Погрузившись с головой в работу, он совсем забыл о досадном происшествии у входа в Магиструм.
Жестяной тубус приятно холодил ладонь. Ланье взвесил его в руке, задумчиво посмотрел на винтовую крышечку, на которой виднелись остатки сургуча. Потом, решившись, быстро подошел к столу, взмахом руки сдвинул в сторону приборы. Вновь зажег светильник и быстро открутил крышку тубуса. Перевернул его над столом, потряс. И, вопреки его ожиданиям, из жестяного цилиндра на столешницу выпала не какая-нибудь гадость, подложенная глупым шутником Карагозисом, а плотный сверток из бумаги, перевязанный толстым шелковым шнуром черного цвета.
Ланье осторожно взял в руки свиток. Он оказался удивительно тяжелым – это была особая бумага, больше похожая на ткань, пропитанная специальным сохраняющим составом. Ридус уже встречался с такими свитками – в центральной библиотеке, где искал старые записи магов. Именно так старые малефиканты хранили свои записи, защитив их и от сырости и от гниения.
С некоторым сомнением магистр потер большим пальцем шершавую поверхность свертка. На ощупь бумага была настоящей. Нахмурившись, Ланье вытащил из кармана крохотный раскладной ножик, открыл самое большое лезвие и аккуратно перерезал шнур.
Свиток с глухим шорохом раскрылся, и длинное полотно раскинулось по всему столу. Взгляд Ланье упал на черные линии, покрывавшие свиток, и магистр затаил дыхание. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок – словно капля дождя скатилась за воротник.
Чертеж был сложным. Невообразимо сложным. Несколько деталей, каждая в трех проекциях. Десяток рунных заклинаний на полях, неизвестные письмена в центре. Что-то большое, что собирается из нескольких частей. Магистр медленно выдохнул. Он еще никогда не видел такого сложного старого чертежа. Маги, презиравшие технологию, вообще чертили редко. Их простейшие механизмы, что служили им, были незамысловаты и откровенно примитивны. Обычно, если в том появлялась нужда, они грубо рисовали от руки, сопровождая рисунок многочисленными и путаными комментариями. Но этот чертеж был составлен по всем правилам, и если бы не надписи, Ланье решил бы, что это работа механикусов. Но рунные заклинания сразу опровергали это предположение – магия у инженеров под запретом.
Магистр осторожно развернул свиток пошире и резко вздохнул. Его взгляд наткнулся на формулу магистра Лидуса, описывающую быстротечную энергетическую реакцию эфира. Очень известная формула, открывшая новое направление в теории элементов. Ланье пользовался ей ежедневно – уже год. С того самого момента, как Лидус вывел ее и представил на ежемесячном симпозиуме. Вот только свитку было явно больше года.
Дрожащими пальцами Ридус развернул свиток полностью, расстелил на столе. При этом скинул на пол и линзу, и каучуковую подушечку, но даже не заметил этого. Формулы, заклинания, чертежи…
– Что это? – пробормотал магистр. – Проклятие…
Он понимал формулы и некоторые заклинания. Понимал чертежи энергетических соединений и схемы новейших пластин, на которых монтировались сложнейшие заклинания. Но остальное… Он никак не мог понять, что это значит.
Резко перевернув свиток, так что он расстелился от края до края стола, Ридус склонился над чертежами, зацепил рукавом плаща сосуд для травки, и тот рухнул со стола. Извернувшись, Ланье поймал его на лету, прежде чем хрупкие колбы разбились о паркет, но локтем смахнул со стола линзу. Та с треском сорвалась с кронштейна, вылетела из латунной оправы и с грохотом заскакала по полу. Ланье замер, не решаясь вздохнуть. Потом очень осторожно поставил сосуд с кислотами на пол и медленно выпрямился.
Медленно вдохнув, Ридус так же медленно выдохнул, пытаясь сосредоточиться. Хватит на сегодня. Больше никакой работы. Нужен отдых.
Стараясь не дышать, магистр очень осторожно свернул чертеж в плотный рулон, заправил его в жестяной тубус и осторожно закрутил крышечку. Лишь после этого вздохнул свободней и быстро пошел к двери. На полпути развернулся, вернулся к столу, погасил светильник и так же быстро вернулся к двери. Сунув тубус на прежнее место в кармане плаща, снял с вешалки цилиндр, взял со столика перчатки. Потом, на секунду задумавшись, бросил взгляд в дальний угол – на кушетку со скомканным пледом. Быть может…
Взмахнув рукой, Ланье надел цилиндр и распахнул дверь. Хватит. Ему нужно вымыться и привести себя в порядок. Выспаться на чистом белье и хотя бы раз нормально позавтракать. Тогда, быть может, он придет в себя настолько, что сможет разобраться в этом загадочном чертеже. Нет, сегодня он не будет ночевать в лаборатории. И не пойдет к родителям. Нет, он вернется в крохотную съемную комнату в пансионе леди Розалии, куда возвращался всякий раз, когда собирался спрятаться от всего мира хотя бы на одну ночь. Ну, или когда ему требовалось чистое белье и завтрак.
Натянув перчатки, Ланье поправил тубус под плащом, взял с подставки трость и распахнул дверь. Пришла пора отдохнуть.
Верден спал ровно два часа – именно столько он отвел себе на отдых. Ни минутой больше. Магическое забытье, которое лишь для удобства называли сном, позволило ему отдохнуть и вернуть потраченные на дорогу силы. Конечно, он не отказался бы поспать, просто по-человечески, еще пару часов. Но на дорогу и так ушло непозволительно много времени, и Верден чувствовал, что отстает от развития событий. Это неприятное чувство появилось у него еще во время путешествия сквозь ночной Магиструм.
Въехав в город, Альдер не стал останавливаться в придорожном ночном дворе, как делали все путешественники, застигнутые непогодой на окраине огромного города магистров. Нет, он двинулся в глубь города, к обжитым районам, туда, где не было мастерских и скотных дворов. Собственно, в самое сердце этого черного города. Он ехал шагом, уже не торопясь, зная, что теперь ему не придется ночевать на обочине. Но с каждым шагом ему становилось все хуже и хуже. Наблюдая за тем, как на улицах высокие каменные дома постепенно сменяют деревянные хижины, маг ощущал странное беспокойство, – как будто он забыл что-то дома и никак не мог вспомнить – что. Когда он добрался почти до центра, то был совершенно измучен, ему казалось, что огромные дома, уходящие вершинами в черную хмарь, нависают над ним стенами ущелья, грозя сомкнуться и раздавить наглеца в лепешку. За ажурными перилами балконов мерещились темные тени, а фигуры горгулий, украшавшие углы и бортики крыш, казалось, шевелятся в темноте.
Все это было глупостями, – маг прекрасно знал, что это лишь морок, что здесь даже и не пахнет магией или наведенными чарами. Но его чутье охотника подсказывало ему – что-то не так. И только подъехав к таверне с номерами, месту известному и проверенному, где он всегда ночевал, когда появлялся в Магиструме, Альдер понял, что его беспокоит. Это было неприятное чувство опоздания. Ему хотелось поторопиться. Он всей кожей ощущал, как уходит время – сочится сквозь него, как сквозь мелкое сито. И его не удержишь, не остановишь, каким бы могущественным магом ты ни был. Верден опаздывал, но не знал – куда.
Именно поэтому, сняв комнату и сдав скакуна на конюшню, он сразу поднялся наверх и, не разбирая вещей, упал на постель, едва успев стянуть дорожное платье. Ему нужно было хоть немного прийти в себя и перевести дух и только после этого отправиться на охоту. Иначе настойчивый червячок дурного предчувствия, шевелившийся в животе, не даст ему покоя, заставит излишне торопиться, совершать ошибки, действовать непродуманно. У всякой охоты есть свой ритм – это Альдер знал точно. Если следовать ему, то ты появляешься в нужное время в нужном месте, как раз тогда, когда это необходимо – не раньше и не позже. Главное поймать этот ритм, слиться с ним, двигаться внутри него, как внутри песни, следя за причудами музыкантов, исполняющих эту загадочную мелодию.