Зеленый папа

X

— Если я попаду в ад, то не из-за газет, Рейнальдо.

— Рехинальдо, Сабина, Рехинальдо.

— Прости, мне так и слышится «ей», а твое имя ведь от слова «их», «ихний».

— Вовсе нет, Сабина…

— Так вот, говорю я тебе, газет я не читаю, и в ад из-за них не попаду. Никогда не читаю. А теперь наслушалась я разговоров про то, что случилось год назад на побережье, да про это самое наследство, и захотелось мне обо всем разузнать получше, но читатьто я ведь не читаю, а ковыряюсь, горе одно. Пойду-ка, схожу к племяннице, попрошу ее почитать мне. К той самой, которая торгует одеждой на Центральном рынке, да кстати посмотрю, что бы такое на обед купить для разнообразия. Овощи-то тебе не по вкусу, да уж придется погрызть: от мяса ты больно ретив становишься и кое до чего охоч… — И старуха зашаталась, подражая пьяным.

— Посмотри, не найдешь ли тепескуинтля. Если будет, купи.

— Ох ты господи, опять мясо! Я, значит, возьму газету, ты ее уже прочел. Мне-то и дела нет до того, что там случилось, на побережье, да все-таки хочется узнать, кто такие эти чужеземцы и по какой причине оставили они наследство. Небось тут в газете наврали об этом с три короба, — только бы бумагу измарать, дело известное. Почему, говорю я, не делать газеты поменьше? И не надо было бы столько небылиц выдумывать. Вот те газетки, какие раздают нам в церкви во время мессы, совсем махонькие, да зато все, что в них пишут, — : святая истина.

В лавке на Центральном рынке пахло сухой осокой и ладаном, затхлой водой из-под увядших цветов и новыми крахмальными тканями.

— Как тут тихо! — сказала Сабина, просовывая в дверь свое медное лицо. Старуха, радушно встреченная Томаситой Хиль — младшей из дочерей своего брата,| удобно устроилась в кресле для покупателей неподалеку от племянницы, которая свечным огарком намечала на материи линию шва.

— Что за чудо случилось, тетя Сабина? Тысячу лет вас тут не было! Видела я вас как-то — вы с рынка шли, — да жизнь у нас, правда, такая суетная, ничего не успеваешь.

— Даже газеты прочесть некогда, дочка, потому я и приковыляла сюда, чтоб ты мне почитала… — И старуха вытащила из-под шали сложенную втрое газету.

— А что вас интересует, тетя?

— Да эти вот чужеземцы с побережья, которые оставили бог знает сколько миллионов.

— Так вы хотите?..

— Если только ты не очень занята…

— Нет, тетя, я с удовольствием почитаю. Кстати, и сама узнаю, а то ведь всяк по-своему рассказывает. Здесь на рынке больше ни о чем и не говорят. Не разберешь, где правда, а где сплетни. Женщина тут одна есть, сушеной рыбой торгует, она говорит, что их знала. И знает одного из тех, кому повезло,Бастиансито.

— Почитай, что тут написано… Крупные-то заголовки не читай: большие буквы я и сама вижу. Оттуда начинай, где буковки помельче.

— «Прибытие в страну известных адвокатов Роберта и Альфреда Досвелл венчает одно из самых замечательных событий последних лет. Адвокаты Досвелл приехали сюда с целью ввести во владение наследством сограждан мультимиллионера Лестера Стонера, который составил завещание в их пользу. Каждый из наследников получает не менее полутора миллионов долларов. Обмену мнениями содействовал…»

— Детка, читай дальше, я терпеть не могу «обмен умениями». Прочти про наследование.

— Не «умениями», тетя, а «мнениями». Это разговоры…

— «Обмен умениями»- тоже разговоры, болтовня наша кухарочья про всякие соусы да приправы. Почитай-ка лучше про смерть этих господ и про наследование.

— Про это дальше. «Согласно полученным нами несколько месяцев назад сведениям, среди жертв «вьенто фуэрте», урагана, опустошившего плантации «Тропикаль платанеры», принесшего неисчислимые беды, обнаружены трупы супругов Лестера Стонера, более известного под именем Лестер Мид, и Лиленд Фостер, североамериканских граждан, которые избрали нашу страну своей второй родиной…»

— Вот, вот, это поинтересней..!

— «Супруги Стонер вернулись из Нью-Йорка, куда они ездили по делам, и намеревались расширить свои фабрики — по производству банановой муки и для сушки бананов, — и заложить плантации масличных культур. В этих целях было создано общество с ограниченной ответственностью, действовавшее под названием «Мид — Лусеро — Кохубуль — Айук Гайтан и K°». Страшный прибрежный ураган застиг супругов дома — они жили в бунгало у самого моря. Супруги пытались добраться до поселка, так как дом их был разрушен, но вскоре и сами они погибли в лесу во время бури. Трупы их были обнаружены потрясенными местными жителями, среди которых были и акционеры общества, унаследовавшие огромный капитал трагически погибшей четы…»

— Постой, Томасита, объясни-ка мне кое-что: у старух вроде меня голова-то слаба, сразу не сварит. Значит, эти североамериканские господа жили тут, обрастали хозяйством да богатством, стали миллионерами по многу раз и взяли себе в общество тех, остальных…

— Да, тетя Сабина, вот их имена: «Лино Лусеро, Хуан Лусеро, Росалио Кандидо Лусеро, Бастиан Кохубуль…»

— Этого парня знает твоя соседка…

— «И Макарио, Хуан Состенес и Лисандро Айук Гайтан».

— Значит, семеро унаследовали богатство. Читай дальше…

— «Вчера в резиденции сеньора Джо Мейкера| Томпсона, широко известного в кругах нашей общественности, было зачитано завещание, по которому Лестер Стонер назначает единственной наследницей всего своего состояния свою супругу Лиленд Фостер. В случае ее воздержания…»

— Это как же прикажете понимать? По-моему, очень некрасиво написано. Сеньора, значит, несдержанная, распутная и может получить деньги только в| случае воздержания… Ну, дочка, такое только иностранцы могут в завещании написать.

— Да нет же, тетя Сабина. Вы не дали мне дочитать. Тут говорится: «В случае ее воздержания от получения наследства или в случае смерти во владение! наследством вводятся акционеры указанного общества».!

— Ага, так-так. Раз, значит, оба они померли,| царство им небесное, людям этим и выпало счастье. Ты мне не сказала еще, написано ли там что-нибудь про Рейнальдо, я бы ему передала.

— Да, здесь говорится, что копию с завещания снял лиценциат Рехинальдо Видаль Мота…

— Хе-хе, не зря, значит, ранехонько встал, в постели не повалялся! Ну, Томасита, если про все это покороче сказать, стало быть, получается: жили на побережье господа, богатые-пребогатые; сам он, который всему хозяин был, завещал имущество жене своей, а если она помрет, наследство получают его помощники. Буря сгубила и его и ее, и теперь приехали эти адвокаты, которые, говорит Рейнальдо, оба на одно лицо, и хотят, чтоб наследники узнали про то, про что они, может, и слыхом не слыхивали. Вот она, жизнь-то…

Вошла какая-то сеньора и спросила, нет ли в продаже бумазеи. Поглядев и пощупав материю на штуке, которую подала ей Томасита, покупательница сказала, что ей нужна бумазея двойной ширины.

— Нету бумазеи двойной ширины, не найдете вы такую, возьмите лучше эту…

— Если не найду, непременно вернусь. Я не для себя беру, мне поручили купить…

Старуха, поразмыслив о чем-то за это время, продолжала после ухода незадачливой покупательницы:

— Знаешь, Томасита, чудится мне, что в этом деле скрыта большая тайна! Потому-то я и пришла. Я ведь редко тебя беспокою, уж извини меня, старуху. Так вот, говорю я, — можно здесь закурить? — говорю, что кажется мне это все каким-то чудом, делом рук колдунов и нечистой силы. В газетах об этом не пишется, но без этого не может обойтись… Дело темное…она глубоко затянулась дымом ту совой сигареты, непостижимое; так просто такие вещи не случаются… Что-то есть тут неведомое, чего не уловишь… Как дым табачный…

Слышалось учащенное дыхание и сопение Томаситы: склонившись над швейной машинкой, она вдевала нитку в иголку.

— Я не горюю, что слабо в газетах разбираюсь. Иной раз бывает, сложу с грехом пополам крупные буквы… Но я не горюю, Томасита, потому как ты небось и сама заметила, газеты все-то разжуют, все-то растребушат, все обсосут, как резинку жвачную, и, сказать по правде, всю тайну украдут у вещей, тайну, рожденную жизнью, а потом им дадут другую тайну, которую сами придумают: такое наплетут да накрутят, только людей добрых с толку собьют.