Алмазная пыль

Подойдя к селектору, Жестков связался со службой охраны внешнего периметра и приказал направить к нему Куклова сразу, как только он появится. Как оказалось, Художник уже приехал. Нажав другую кнопку, он вызвал секретаря и, не дожидаясь доклада, с ходу приказал:

– Куклова ко мне. Пока не освобожусь, не беспокоить, и прикажи принести чаю с мёдом.

Коротко кивнув, изображая поклон, секретарь выскользнул из кабинета, и через несколько секунд в дверях появился Художник. Опираясь на резную трость, старые раны давали о себе знать, он церемонно поклонился, но Жестков, не любивший церемоний между старыми соратниками, только махнул рукой.

– Присаживайся, старина. В нашем возрасте стоять уже сложно.

Коротко улыбнувшись в ответ, Художник тяжело опустился в резное мягкое кресло, положив на стол перед собой тонкую чёрную папку тиснёной кожи. Покосившись на папку, Жестков тяжело вздохнул и, дождавшись, когда обслуга под присмотром секретаря подаст чай и скроется за дверью, тихо спросил:

– Ну, что там у тебя опять? Хохлы окончательно решили зону захватить или это западенцам неймётся?

– Дело не в них, – покачал головой Художник. – Точнее, не в политике.

– А в чём тогда? Ну, давай уже, не томи, – поторопил его заинтригованный Жестков.

– Три недели назад, при попытке пересечь нашу границу в районе зоны был сбит дельтапланерист. Точнее мотопланерист, это те, которые не только с крыльями, но ещё и с мотором летают, – быстро пояснил Художник, но реакция Жесткова на это пояснение оказалась не самой обычной.

– Ты меня за старого маразматика, что ли, держишь, Художник? По-твоему, я уже не помню, что такое дельтаплан?

– Никак нет, Алексей Олегович, я просто…

– Ладно, проехали, – махнул рукой Жестков, – давай, что там дальше.

– Парня сбили на малой высоте. Из лёгкого пулемёта достали. Очередь почти перерезала его пополам. Плюс к тому вспыхнул топливный бак, и парень здорово обгорел. Но самое интересное, что, несмотря на все ранения и ожоги, ему удалось выжить. Пограничники не стали добивать парня, решив использовать в качестве «языка». Но так как парень оказался слишком изранен, его передали в наш госпиталь, для проведения определённых исследований. Не буду вдаваться в ненужные подробности, но неожиданно парень начал поправляться. Хотя, изначально, ухода и лечения практически не было. Наши ребята из медицинского отдела им заинтересовались и положили в отдельный бокс. И вот теперь начинается самое интересное. После удаления пуль и введения антибиотиков, глюкозы и физраствора парень начал поправляться ударными темпами. Но и это оказалось ещё не всё. После проведения анализов выяснилось, что кровь парня несёт в себе столько радиации, что он давно уже должен был разложиться, а он живёт и поправляется. А по структурному составу его кости состоят не столько из кальция и костной ткани, сколько из солей тяжёлых металлов.

– Ну это всё очень интересно, но от меня-то ты чего хочешь? – удивлённо спросил Жестков, внимательно выслушав короткий доклад.

– Разрешения на организацию отдельной медицинской группы для изучения феномена мощной регенерации человеческого организма. Мы должны тщательно изучить этого парня. Слишком уж всё необычно. Только представьте себе, что можно делать, имея в руках такие технологии. Сколько жизней наших солдат можно будет спасти, – проговорил Художник с неожиданной горячностью.

– Короче говоря, тебе от меня деньги нужны, – резюмировал Жестков, с усмешкой посмотрев на старого сослуживца.

– Ну, не без этого, конечно, – смущённо пожал плечами Художник.

– А если отбросить все эти научные открытия, то в чём тут твой интерес? – неожиданно спросил Жестков.

– Болячки надоели, – тихо признался Художник. – Есть в организме этого парня что-то такое, что позволяет ему пережить очень опасные ранения почти без потерь. Если нам удастся узнать, что это такое, то вполне возможно, что и нам с вами что-то перепадёт.

– Хочешь жить вечно? – иронично усмехнулся Жестков и, помолчав, спросил: – Сколько денег-то нужно?

– Честно говоря, даже не знаю, – откровенно признался Художник.

– Ну и ладно, – махнул рукой Жестков. – Вот тебе для начала пять миллионов, а там видно будет, – сказал он, быстро чиркая что-то на листе гербовой бумаги.

Размашисто расписавшись, он пришлёпнул к листу свою личную, малую печать и, протянув бумагу директору Конторы, добавил:

– Деньги получишь лично, у казначея. А все интересные новости будешь докладывать только мне. И вот ещё что. Об этом летуне что-то известно?

– Документов при нём не было. Пришлось пробивать по базе. Интересный оказался паренёк. С секретом, – усмехнулся в ответ Художник, аккуратно убирая полученный документ в папку.

– Ну-ка расскажи, – с интересом спросил Жестков.

– Сирота, воспитывался в детском доме. Отслужил в спецназе, участвовал в боевой операции. После службы пропал из поля зрения наших служб почти на пять лет. И вот теперь появился на границе зоны. По последним данным, выезжал из империи на работу в Испанию по приглашению некоего господина, постоянно проживающего в Украине. В приглашении указана будущая должность – телохранитель.

– Вот значит как, – задумчиво протянул Жестков. – Мы ребят воспитываем, обучаем, натаскиваем, а потом со спокойной душой позволяем им разбредаться по всей земле, не заботясь о том, что такие кадры нам самим потребоваться могут. Ну а теперь скажи мне, старина, с чего это вдруг сильный, тренированный парень из империи подался. Работы тут не нашёл?

– Этот вопрос и меня самого очень интересует. По документам, у него вроде всё было. А вот, что там на самом деле, неизвестно.

– Что значит, неизвестно? Вы контора или погулять вышли?

– Не было у нас такой задачи, вот и не занимались. А самое паршивое, что его самого не спросишь. Парень после ранения память потерял. Помнит только, что Павлом зовут.

– Тёзка, значит, – задумчиво усмехнувшись, проворчал Жестков. – Ты, друг ситный, вот чем своих орлов озадачь. Пусть проверят, как и где наши ребята на гражданке после армии устраиваются. Особенно из боевых частей. А то что-то наши чинуши снова жировать начали. Им только дай волю, такое устроят… Помнишь, как в седьмом году было?

Вспомнив бойню, учинённую доведёнными до отчаяния ветеранами различных войн и локальных конфликтов, Художник невольно содрогнулся. Это была настоящая война на уничтожение. Чиновников всех мастей и рангов просто отстреливали, не обращая внимания на охрану и показательные суды.

– Проверим, – решительно пообещал он.

– И побыстрее. Лучше десяток посадить, чем сотню закопать, – приказал Жестков не терпящим возражения тоном. – И ещё, передай своим, чтобы поаккуратнее там с этим парнем. Чёрт его знает, что ему в ушибленную голову взбредёт.

– Не беспокойтесь, Алексей Олегович, всё будет в порядке, – переведя дух, ответил Художник.

Допив чай, он тяжело поднялся и, поблагодарив Жесткова, вышел из кабинета. Проводив его взглядом, Жестков опёрся подбородком о ладонь и, уставившись невидящим взглядом в окно, задумался. У старины Художника в этом деле явно был свой личный интерес. Его шутка о вечной жизни была, конечно, шуткой, но, как известно, в каждой шутке только доля шутки, а всё остальное правда.

Так и не найдя ответа на интересующий его вопрос, Жестков выпрямился и, подумав, снова вернулся к повседневным делам.

Вернувшись после долгого рейда в «гнездо», они долго отмокали в больших деревянных бочках, заменявших ребятам ванны, после чего, с аппетитом поужинав, завалились спать. Но выспаться ему не дали. Одна из «вампиров», худощавая, коротко стриженная девчонка, которую он знал только по прозвищу, неожиданно ввалилась в отведённую ему комнату и, не обращая внимания на его удивлённый взгляд, принялась невозмутимо раздеваться.

Подойдя к кровати уже обнажённой, она расстегнула молнию его спальника и, забравшись внутрь, тихо сказала:

– Думаю, нам пора познакомиться по– ближе.