Страница 8 из 83
— К сожалению, нет. Я-то надеялся, Россию стороной обойдет, но, видать, не судьба. Ты не расстраивайся, в смерти человека виноват я. Надо было с самого начала сказать, что никаких меток на объекте оставлять нельзя.
— Но я не понимаю, где была допущена ошибка, — нервно зажестикулировал Алексей. — Все же правильно сделал! Он никак не мог почувствовать, что за ним следят!
— По-видимому, твое внимание заметил кто-то другой, — спокойно ответил Фролов. — Тот, кто по не известным нам причинам изменяет сознание людей в угодную ему сторону. И, кстати сказать, этот неизвестный ухарь заодно считал твои намерения, иначе не стал бы убивать… подопечного. Задержись ты минут на десять, а не пожелай взять найденыша сразу, — его бы и след простыл.
— Так метка…
— Висела бы на совершенно постороннем человеке.
Призрак замолчал, обдумывая неприятные новости. Лично он знал пару-тройку псионов, способных оперировать чужой энергетикой на том уровне, который требовался для качественной перестройки сознания по считанному у погибшего образцу. Есть умельцы и в родной стране, и за рубежом. Однако все они находятся под постоянным контролем и к авантюрам не склонны, — даже задумай они что-нибудь этакое, их действия мигом заметят. Выходит, существует кто-то неизвестный. Скорее группа псионов, чем талантливый одиночка. Притом псионы эти разбросаны по всему миру и выполняют какую-то задачу. Впрочем, почему неизвестные?
— Сейчас сходишь к ментатам, они проверят тебя на предмет «закладок» в сознании, — приказал он уныло сидевшему на стуле Виноградову.
Пусть заодно поищут следы работы коллег. Каким бы опытным ни был наш таинственный псион, он в любом случае оставляет след, по характеристикам которого его можно вычислить. Описания энергетики наиболее опасных и старых ментатов хорошо изучены и хранятся в архивах практически всех серьезных спецслужб мира. Исход чужаков произошел пять лет назад. Достаточный срок, чтобы начать забывать о прежнем единстве и вернуться к временам интриг всех против всех. Те же европейцы или китайцы вполне могли задумать и воплотить в жизнь операцию, видимой частью которой стали недавние самоубийства. Фролов полагал эту версию основной.
Глава 2
— Не волнуйтесь, Виктор Андреевич, как раз к отъезду успеете.
Я согласно кивнул. Слава слегка ошибался: до отхода поезда у меня останется минут сорок, за которые я планировал немного побродить по вокзалу. Без особой цели, просто так. Прошло пять лет с тех пор, как я последний раз находился в толпе, — тогда Сергачев устроил плановое совещание верхушки СБР, перед которым мы со Злобным немного пошатались по городу. До Амазонской операции морда моего друга была необычайно узнаваемой, это сейчас его слегка подзабыли, а тогда… Пристальное внимание людей заставляло нервничать, в те времена я плохо глушил направленные на меня эмоции и потому чувствовал боль от слишком большого потока мыслей. Приходилось постоянно носить оберегающие сознание знаки — ту же «святую броню», например, — тем не менее, какой-то фон все равно проникал. Сейчас мое лицо прикрывала иллюзия, потому глазеть на меня не должны, но и чувствительность сознания за прошедшие пять лет, скажем прямо, повысилась. На порядок, если не больше.
Неприятностей я не жду, и особой необходимости в проверке нет. Просто хочется вспомнить обычную человеческую жизнь.
Подошедшему патрулю я продемонстрировал пустую ладонь, в ответ милиционеры козырнули и быстро ретировались. Не знаю, что конкретно они увидели, какой документ. Их интерес не удивил — исходящие от меня волны холода не могли спрятать никакие блоки, люди инстинктивно чувствовали опасность и старались определить ее источник. Использование псионики с целью внушения ложных сведений считалось уголовным правонарушением и каралось, если мне не изменяет память, тремя годами тюрьмы. Обычно я не позволял себе вольностей наподобие только что проделанной, но сейчас требовалось отследить реакцию «топтунов». Не заметили. Тогда зачем такие нужны? Не возражая против самого факта слежки — в конце концов, прошло всего три месяца с момента последнего организованного мною прорыва, — я не понимаю, почему нельзя подобрать хороших специалистов, способных остановить хотя бы одну тень.
Свободное время подошло к концу, по громкоговорителю настойчиво объявляли о скором окончании посадки. Рядом с турникетами, ведущими на платформу, стояли еще двое постовых с автоматами, причем один из них был псионом. Плохонькая у него подготовка, аура совершенно не структурирована. Впрочем, здесь нет необходимости держать кого-то опытного: серьезных бойцов или сканеров бессмысленно привлекать к поиску оружия и наркотиков. Разве что изредка, в порядке исключения или в связи с точечной операцией. Лично я со скепсисом отношусь к подобным мероприятиям, когда дело касается серьезных противников. Слабый псион хорош против поддатого дебошира, но против тренированного специалиста у него нет никаких шансов. Все решает подготовка и решимость действовать. Безоружный человек, обученный убивать, опаснее домохозяйки с пулеметом. Но милицейское начальство считало нужным привлекать сколь можно больше псионов, полагая их своеобразной панацеей от всех бед, и использовало кадры так, как считало нужным. Не хочу судить, эффективно или нет.
Я закинул сумку с вещами на верхнюю полку и уселся в кресло. Расстояние до Питера поезд преодолевает за пять часов, лежачие места с такой скоростью не нужны. Соседка, девушка лет осьмнадцати, слегка поежилась и чуть заметно отодвинулась в сторону. Хорошая чувствительность. По экрану вмонтированного в спинку переднего кресла телевизора пошли помехи, наличие источника пси-излучения вблизи по-прежнему иногда вызывало сбои техники. Манипулируя аурой, я случайно «приоткрылся», и поток чужих мыслей немедленно хлынул в мою многострадальную голову:
— Когда отправляемся-то?
— …жуткий запах.
— …сама розовенькая, а рукава черные…
— …бабки кончились, что Наташка скажет?
— …девятнадцать плюс девять равно…
— Достал. Разведусь.
— Где же туалет?!
— …люди как люди…
Короткий сеанс сканирования принес множество образов, от которых я тут же с раздражением избавился. Мне неинтересно смотреть на мечты влюбившейся школьницы, равно как и на мысли вокзальной проститутки или мелкие тайны сидевшего в соседнем вагоне мужчины, который впервые в жизни изменил жене и сейчас очень переживал, что она об этом узнает. Каждый мнит себя центром мира, и столкновение машин на соседнем перекрестке вызывает больше эмоций, чем кровавая война где-нибудь в Сомали. Происходящее с ними всегда кажется людям более важным, чем все остальное, и, возможно, в их простодушном эгоизме есть некий высший смысл.
К примеру, возьмем меня. Покидать институт, ставший вторым домом, пришлось бы в любом случае, но личные мотивы заставляют действовать с гораздо большим энтузиазмом. Официально я нахожусь в командировке. Питерский храм Рода собирается провести серьезный эксперимент, а именно — войти в контакт с обитателями ментала, и жрецы пригласили меня в качестве консультанта. Коробок тоже хотел поехать, но не смог — дела.
— Завидую я тебе… — Мой начальник и в какой-то степени учитель звонко поболтал ложечкой в чашке чая. — У нас в стране сущностей класса «бог» еще не призывали. Своими глазами увидишь эпохальное событие.
— Если все пройдет удачно, то еще насмотритесь, — утешил я его. — Белов, надо думать, не успокоится, пока не переговорит со всем пантеоном.
— Сомневаюсь. СБР не даст разрешения на частые контакты. С такими силами играть опасно.
— Где кончается Служба и начинается секта родян, не скажет ни один аналитик, — возразил я. — Родяне и до, и после Исхода серьезно нам помогали. Если не считать Службы, у них почти все руководство прямо или косвенно связано с государственными структурами типа Управления пси-преступлений ФСБ или Особым отделом МВД.
— Вот именно. — Коробок многозначительно поднял палец. — Вот именно. И многим в верхах столь тесная смычка перестает нравиться.