Таня

Игнатов. Вот какая вы…

Таня. А что же. Нет, я не добрая.

Телефонный звонок.

Вероятно, это Николай Фаддеевич. (Снимает трубку.) Да, это я. (Пауза.) Что же делать? Подождать до завтра? Но вы сами говорили, что ребенок в опасном положении. Не знаю… А если дойти до «Розы» на лыжах? Нет, немножко устала, но в подобном случае это не имеет значения… Да, да. Я выйду сейчас же и успею добраться до темноты… Хорошо… Спасибо. (Вешает телефонную трубку.) Надо идти на лыжах.

Игнатов. А что же аэросани?

Таня. Еще утром ушли в другой район.

Игнатов (помолчав). Вы знаете дорогу?

Таня. Пожалуй… Правда, это не мой участок. Нижние рудники обслуживал Стасик, но… думаю, что не заблужусь.

Игнатов. Вы на «Золотом луче» были? Так вот, от «Луча» пять километров к северу.

Таня. Это за большой сопкой? Кажется, помню. Я летом проезжала мимо…

Игнатов. Ну, значит, знаете. Отправляйтесь. (Пауза.) И все-таки тридцать километров не шутка! (Помолчав.) Может быть, вам взять провожатого?

Таня. Что вы, Алексей Иванович, я не маленькая и все дороги знаю отлично!..

Игнатов. Ну как хотите. Вот обед наш не удался. Это жаль.

Пауза.

Может, все-таки успеете пообедать?

Таня. Нет, надо торопиться.

Игнатов. Пожалуй, что так. У вас термос с собой?

Таня. Дома остался.

Игнатов. Погодите минутку, я сейчас свой принесу. (Идет к двери.) Мы в него кофе горячего нальем, в дорогу пригодится. (Уходит.)

Таня бродит по комнате, остановилась возле приемника, вертит регулятор настройки. Доносится музыка, и вдруг наступает тишина, а затем слышится ясный голос диктора: «Говорит районный радиоузел. Передаем срочную сводку погоды. Вечером ожидается снегопад и ветер. Возможно, пурга. Все виды транспорта после восемнадцати часов прерывают работу до получения новой сводки». Таня снова поворачивает регулятор — вновь раздается музыка. В задумчивости она медленно опускается в кресло.

(Возвращается с термосом в руках.) Ну вот и кофе, прошу. (Протягивает ей термос.) Берите же.

Таня. Не надо.

Игнатов. Как — не надо?

Таня. Дело в том, что я… я, кажется, не пойду.

Игнатов (помолчав). А почему, позвольте спросить?

Таня (пристально смотрит на него и улыбается). Знаете, вы очень смешной, Алексей Иванович… Поставьте термос на стол. В общем, я раздумала.

Пауза.

Игнатов. Раздумали? Ну что ж. Это ваше право… В конце концов, дорога действительно нелегкая, и вы очень устали… Ну что ж. В таком случае давайте хоть пообедаем вместе.

Таня. Давайте.

Садятся к столу. Игнатов кладет ей на тарелку винегрет.

Игнатов. А все-таки почему вы раздумали?

Таня. Вы знаете, я вот тоже об этом думаю. Почему? Пожалуй, все-таки потому, что я трусиха.

Игнатов. Ешьте винегрет.

Таня. У, как это грустно сказано! (Ест винегрет.) Ничего себе винегрет, но… попробуем его усовершенствовать. Уксус у вас есть, сахар и горчица тоже… (Делает соус.) А я вижу, вы все-таки осуждаете меня, Алексей Иванович. Ну что ж, может быть, этот соус оправдает меня в ваших глазах. Кстати, который час?

Игнатов (смотрит на часы). Без десяти три.

Таня (задумчиво). Без десяти три. Интересно, очень интересно…

А сколько, по-вашему, километров можно пройти за три часа?

Игнатов. Полагаю, километров двадцать пять. А что?

Таня. Пустяки. (Поливает винегрет соусом.) Ну, каков?

Игнатов (пробует). Черт!.. Однако вкусно…

Таня. То-то, Алексей Иванович. Когда-то я была знаменитой поварихой. (Пауза.) А правда, что вы всю Гражданскую войну в тайге партизанили?

Игнатов. Ну и что же?

Таня. Вы когда-нибудь попадали в пургу?

Игнатов. Случалось.

Таня. Ну и как?

Игнатов. Как видите. Целехонек.

Таня (усмехаясь). Вы молодец, Алексей Иванович. А страшно было?

Игнатов. В общем — да, довольно страшно.

Таня. А вот я когда-то заблудилась под Москвой, в Сокольниках… И вдруг мне показалось, что я где-то далеко-далеко на севере, а вокруг меня медведи, хищные птицы… Я даже заревела от страха.

Игнатов. Как же вы выбрались?

Таня. А я шум трамвая услышала.

Игнатов (смеется). Я вижу, вы отважный товарищ.

Таня (весело). А что вы думаете. Я отчаянный смельчак. (Таня встает из-за стола и идет к двери, быстро одевается.)

Игнатов. Вы… Вы уходите?

Таня. Значит, по-вашему, мне все-таки следует отправиться на «Розу»?

Игнатов. Да. Мне казалось, что сейчас это будет полезно для вас. Почему вы смеетесь?

Таня. Смотрите не отрекитесь потом от своих слов.

Игнатов. Значит… все-таки решили?

Таня. Да. (Улыбнулась.) Так сказать, совесть заела.

Игнатов. Ну что же… до темноты вы добраться успеете. Тридцать километров пройдете часа за четыре… Сегодня для лыж отличная погода.

Таня. Вашими бы устами да мед пить, Алексей Иванович. (Одетая, она подходит к столу.) Что это у вас в бутылке?

Игнатов. Коньяк.

Таня. Эх, где наша не пропадала. Налейте чуточку. Вот так. А теперь себе. Вы очень, очень хороший, Алексей Иванович. Спасибо вам за это. Ну, чокнемся и выпьем. (Пьет и ставит рюмку на стол.)

(Жмет руку Игнатову, берет лыжи и идет к двери.) Нет, не провожайте меня! Я тороплюсь. (Уходит.)

Игнатов в некотором замешательстве смотрит ей вслед.

Картина седьмая

Седьмое ноября 1938 года.

Прииск «Роза». Поздний вечер. В маленьком деревянном клубе идет спектакль «Чапаев». Помещение за сценой. Среди хаоса декораций актеры — приисковая молодежь — подклеивают бороды, догримировываются, курят. Издали доносится шум спектакля, музыка, пение, аплодисменты. За стенами клуба бушует пурга. По лестнице со сцены пробегает вихрастый парнишка, ведущий спектакль.

Вихрастый. Офицеры и генералы! Давай на сцену! Чапаеву ждать моего сигнала… (Исчезает.)

«Чапаев». Обозлилась нынче погода… Снегу навалило, словно со всего света к нам в гости.

Пауза.

«Фурманов». Братцы! У меня грим в коробке замерз.

«Чапаев». А ты подыши на него, голова.

«Матрос». Как же с доктором? Не слышно?

«Чапаев» (указывает на окно). Видишь, что делается! Второй час пурга бушует… Разве пробиться человеку?

Один из «партизан». А наш-то доктор что же?

«Матрос». В отпуску наш… В Красноярск уехал.

Молчание.

«Чапаев» (смотрит в зеркало). Ну как? Похож?

Один из «партизан». Как вылитый.

Открывается дверь, с улицы врывается снег и ветер. Входит Башняк, пожилой бородатый мужчина.

Он плотно закрывает дверь, отряхивается.

«Фурманов». Ну? Был у нее?

Все плотно обступают Башняка.

Башняк. Был.

«Матрос». Что же… как с мальчишкой?

Башняк (тихо). Плохо. (Долго молчит.) Конечно, разве простым глазом болезнь поймешь… Тут с докторским понятием надо… Может, и ничего, может, обойдется.