Пустите детей

Алваро думает о господине Сфорца, потому что нельзя думать о себе. Потому что его учили подмечать все детали. Потому что ему интересно, в конце концов. Он десять лет мечтал оказаться рядом с Франческо Сфорца - вот, оказался, и даже не на краткий миг, за которым кровавый фонтан и пуля, входящая в лоб... можно хоть углядеться.

Интересно, допрашивать Алваро будет сам господин Сфорца? Вот этими вот руками? Мысль на редкость тошнотворная, до спазмов в животе. Потому что очень легко представить собственную кровь на длинных жестких пальцах. У него руки... хирурга, сказала бы Санча, любившая бульварные романы. Палача, думает Васкес. Потом до него доходит, что вот уж с точки зрения анатомии разницы точно не сыщешь. Юноша слегка морщится.

- Не нравится, как я и думал. Ну какого лешего ради вам приспичило делать это в моей резиденции? Неужели трудно было не на территории корпорации?! Я во Флориде редко бываю? Сдал бы я и вас полиции... у них уже целый гербарий набрался! Ну так что, вы мститель за брата и поруганные национальные идеалы, да? Честно? Обманете - выгоню...

- Да.

- Идиот, - вздыхает человек в майке. Глаза просвечивают сквозь челку, и невозможно уговорить себя, что во взгляде есть хоть что-то, кроме ядовитой иронии. Ни угрозы, ни, Господи помилуй, какой-нибудь там лютой злобы садиста.

Алваро согласен, что он идиот. Еще - сопляк, неумеха и неприличный романтик. Деточка, в общем, как говорила Санча. Санча - не деточка, Санча умница, поступила в европейский университет и улетела в Толедо.

Не так все нужно было делать.

- В общем, вам сказали, что меня надо убить. Тогда из Флоресты выведут оккупационные войска и настанет счастье. Свобода, равенство и братство. Что я этот, как его там, кровавый деспот и душитель свобод, хм, опять свобод, заклинило же ваших на свободах-то... Так?

- Да, - издевается, разумеется, заговаривает зубы - вот только зачем? Надеется перевербовать? Напрасно, ничего у него не выйдет.

- Ну да... десять классов очень средней школы, - вздыхает господин Сфорца. - И, зуб даю, сплошные четверки... но по физкультуре десять?

Юноше вдруг делается очень обидно; он знает, что ровно этого от него и ждут - возражений, волнения, но какая же теперь разница?

- Проспорили зуб-то...

- Чёооооооооорт! - всплескивает руками господин Сфорца. - Вы же на вакансию личного помощника, и весь отбор сами прошли?

- Зуб, - улыбается Алваро.

- Вам мой, или, хм, мамонтового хватит?

Алваро Васкес закрывает глаза. Он не может, не может, не может ненавидеть эту сволочь, господина Франческо Сфорца...

- Ну что же, Хуан Алваро Васкес, любитель словесности и жертва тригонометрии...

Высокий белесый охранник только подал господину Сфорца хрустящую, горячо пахнущую чернилами распечатку, и Алваро удивился - так быстро читать нельзя, можно только прикидываться, но - нет же, прочитал.

Васкесу весьма неуютно, и вовсе не потому, что он не может шевелиться. Мир кажется чужим, слишком большим и сложным, как в детстве. За полчаса можно узнать и свести к трем листам бумаги всю его недлинную биографию, за пять секунд - прочитать. Мир белых людей из-за океана, с их сложными играми и дурацкими шутками. Кажется, он ошибся дверью, городом, страной, планетой... Алваро хочет спать, ему холодно, он не завтракал и вчера не ужинал - кусок в горло не лез.

Он ничего не понимает, кроме того, что, кажется, его не будут убивать - но что тогда будут делать, что?..

- О, - улыбается господин Сфорца. - Какая прелесть... а я-то думал, вы совсем дубина. Маттео, отвяжите нашему дражайшему Хуану Алваро руки, и принесите ему поллитровку кофе и пару шоколадок. Кофе послаще... чтоб ложка стояла.

- Я не буду, - на губах гадкий привкус, словно он час подряд сосал медяшку.

- Тогда вам поставят капельницу, - пожимает плечами хозяин. - Выбирайте.

- Кофе... - сдается Алваро. Что с ним сделал этот человек, почему голова не работает, совсем, куда разбежались все мысли...

- Замечательно. Кофе, потом спать. Потом с вами поговорят.

- Кто?

- Уже не я, - кажется, господин Сфорца ожидал этого вопроса. - Понимаете, если я буду тратить на каждого дурака вроде вас хотя бы по часу, мне работать будет некогда. Лично переубеждать, м-да... нет, Хуан Алваро, это было бы слишком, не находите?

- Не знаю. Вам же зачем-то это все надо...

- Что "все"?

- Разговаривать... кофе...

- Вы сейчас не можете адекватно воспринимать и оценивать информацию. У вас шок. Потом подумаете - разберетесь. Так что шоколад, - Сфорца кивает на охранника, вернувшегося с подносом, - кофе, спать.

- Потом в террариум? - спрашивает белесый детина.

Господин Сфорца делает паузу, откидывает с глаз челку, смотрит на Алваро. В глазах господина Сфорца - отражение бежевой стены, блики потолочной лампы, отблески металла. Алваро начинает подозревать, что челка служит средством маскировки, у него же совершенно нечеловеческий взгляд, люди же шарахаться будут, даже свои... Вот сейчас Алваро делается действительно страшно. Потому что Сфорца принимает решение, а юноша уже не может ни на что повлиять, все, что сказано - сказано, что сделано - сделано.

Зато он может думать о том, что долговязый Маттео мог бы задать хозяину вопрос и не здесь, не при Алваро - значит, очередной спектакль, рассчитанный на него. Значит, кофе можно пить, не опасаясь подвоха, и шоколад - две плитки в серебристо-голубой упаковке, молочный - тоже будет просто шоколадом. Дымящаяся кружка - пахнет, словно в сахарный сироп бросили щепоть растворимого кофе, - стоит рядом, соблазнительно близко.

- Да, - говорит Сфорца. - И отправьте роту на базу Эскалеры.

Это тоже сказано для Алваро. Его тренировал человек Эскалеры. На базе он дважды проводил каникулы. То, что Алваро Васкес ни слова не сказал - его же даже не спрашивали! - не имеет значения.

Можно ли насмерть захлебнуться кофе, думает Алваро, и если да - то как это сделать?..

Джастина

- Я здесь застрял. Я влип в эту проклятую страну, как...

- ...оса в варенье, - Джастине смешно. Она слушает эти жалобы четвертый год.

- Сегодня очередное семнадцатилетнее чучело хотело меня убить. Я только начал что-то соображать, по тому проекту, с очисткой, и ровно в этот момент... Он подождать не мог?

Джастина привыкла к тому, что любовник, в свои тридцать пять, вполне всерьез задает подобные вопросы. Его действительно огорчает одно: "чучело" явилось не вовремя. Отвлекло, сбило с мысли. Идея, уже вертевшаяся в голове, помахала хвостом и исчезла. Интересно, задавал ли Франческо этот вопрос виновнику? С него сталось бы. Обычно люди считают, что господин Сфорца издевается или паясничает. Иногда - что он полный идиот. Нет, ну, в самом деле, это нормально - попрекать киллера тем, что явился не вовремя? Не сверился с графиком прихода мыслей в голову жертвы, понимаете ли...

- Это очень нехорошо с его стороны, - иронию Франческо не почувствует. - Просто свинство какое-то...

- Полное свинство, да? - переспрашивает страдалец, укладываясь поудобнее.

- Да, конечно.

Грустный чаячий плач продлится еще не меньше часа, и нужно сочувствовать, соболезновать, сострадать, соглашаться... подпевать, в общем. Говорить с Франческо в подобном состоянии о чем-то серьезном, или попросту говорить серьезно - бесполезно. Не поймет и обидится.

- Здесь бесполезно что-то делать. Им все это доставляет удовольствие. Три национальных вида спорта: перевороты, торговля оружием и производство наркотиков.

- И еще работорговля, - напоминает Джастина. - И покушения на тебя.

- Вот ты понимаешь, - вздыхает Франческо. - И что делать с этим болотом - не знаю, да бесполезно же, им нравится, понимаешь, нравится! Им так весело жить. Свобода национального самоопределения - бегать и стрелять, жить в нищете, не учиться, ни работать, ничего, да? О, дивная Терранова! Идиоты... генетические! Надоело по самое не могу...