Послание к коринфянам

И чувство... стиля. Имидж выбран безупречно. Не всемогущий небожитель, корпорант, за день тратящий на безделушки бюджет среднего города, а кабинетный ученый, исследователь, которого оторвали от дорогих его сердцу молекулярных цепочек - и, вот, заставили решать проблемы, на которые он может смотреть лишь как обыватель, притом еще неловкий и неуклюжий в быту обыватель.

И говорит как профессиональный оратор. Не площадной речетолкатель, а человек, владеющий лицом и голосом в той степени, чтобы подбирать тон под ситуацию. Вбивает свою позицию не в извилины, а куда-то в мозжечок слушателей.

У господина Матьё - камера скользит по ряду фигур за гнутым столом - ни с чем не сравнимое выражение лица. Более подобающее апостолу Фоме, который вложил персты. Что бы это значило?

- Эти тенденции опасны для всех. Для всех, я повторяю, - оратор медленно обводит взглядом все сектора. - Корпорациям некуда развиваться. Рынок поделен и зацементирован. Крошечные колебания не стоят предпринятых усилий. Государственные структуры, от краев до континентальных союзов, становятся заложниками направленного отбора и не в состоянии конкурировать со структурами частными. Механизмы управления, как мы убедились, чрезвычайно хрупки и могут быть разрушены первым попавшимся неблагонамеренным объединением. Господин Личфилд простит мне некоторый плагиат - но он совершенно прав, любая корпорация сегодня в силах вступить в противоборство с Советом и нанести ему повреждения, несовместимые с жизнью. Нет, я не угрожаю. Я считаю эту ситуацию недопустимой.

Более того, мне совершенно точно известно, что и Совет, и часть национальных и корпоративных формаций пытались предупредить. Познакомить с текущим положением вещей. Эти сведения не были восприняты. Во всех случаях их сочли очередной попыткой лоббирования со стороны тех или иных заинтересованных лиц. Данные об этих контактах носят конфиденциальный характер, так что я не могу разглашать их в прямом эфире, но готов предоставить их комитету по безопасности. Да я и не хочу искать виновных. Я просто констатирую - речь идет не только о застое, не только о нарушении силового баланса, не только о потере обратной связи и не только о кризисе доверия. Помимо всего прочего, мы практически начисто потеряли способность корректировать курс.

Очень интересно смотреть на выборных представителей. Половина лиц отражает недоверие, а половина - уже восторженное "ну наконец-то хоть до кого-то дошло". Да, для них подобное - событие радостное, но почти невероятное, в силу того, что речь произносит корпорант, корпорант из корпорантов, человек вроде бы предельно далекий от народа. И вдруг - глядите-ка, преподносит вслух с трибуны их же мысли, только четче, конкретнее, лаконичнее.

- Это, - подводит итог Франческо, - был такой набор общеизвестных фактов. Их следовало вспомнить, чтобы стала ясна актуальность предложения, которое я хочу внести.

Тишиной в зале можно крошить гранит и плавить вольфрам.

- Если верить слухам, в воздухе носится проект национализации. Я полагаю, что слухи ошибаются и носится он зря, но, в любом случае, это нам не поможет. Экономический спад, вызванный национализацией, может столкнуть нас за край ничуть не хуже управленческого конфликта - вот посмотрите на прогноз в общем приближении... Весело, да? А мы ведь не затрагиваем политическую сторону дела. Но главное - даже если это сойдет всем с рук, мы просто воспроизведем существующую проблему в следующем поколении. Мы зашли слишком далеко, косметическим ремонтом нам не отделаться. Нужно менять систему. Поэтому я предлагаю официально признать корпорации тем, чем давно они являются по факту - государственными образованиями.

Среднестатистическим по залу междометием, определенно, является "ы!".

Франческо держит паузу, позволяя всем вздохнуть, выдохнуть и еще раз вздохнуть.

- Да, тем, чем они являются по факту. Дамы и господа, как называется структура, обладающая - по закону - правом экстерриториальности? Правом на независимое судопроизводство, хотя бы и с иерархией, где законодательство, принимаемое Советом, вынесено на вершину? Отдельным налогообложением? Государством - или корпорацией?

Сейчас - да, корпорацией. Но по существу это - юридическая фикция, обязанная своим существованием тем, что наши законы просто не предусматривают существования форм гражданства, не связанного с территорией или происхождением. И сейчас мы стоим перед выбором: менять действительность, чтобы она соответствовала существующим законам, или менять законы так, чтобы они описывали и задавали действительность. Третьего не дано. Не может существовать государство, в котором общественные отношения противоречат форме правления.

Тишина, тишина, тишина.

Потом просыпается дедушка Матьё.

- Как я понимаю, господин Сфорца, у вас есть конкретные предложения?

- Вы совершенно правы, - вежливо кивает Франческо. - Разумеется, предварительные. У нас было только шесть суток, да и те... - взмах рукой.

- Я выражаю вам свои соболезнования. Но все же прошу вас огласить основные тезисы.

- Вот примерный пакет мер, представляющихся нам необходимыми. Минимально необходимыми. И последовательность реформ. Корпорации получают статус государственных образований под эгидой Мирового Совета Управления. Это необходимость. Во-первых, мы рассеяны по всему земному шару, а далеко не все служащие корпораций пожелают сменить территориальное гражданство на корпоративное.

Кроме того - и это существенно - в настоящий момент корпорации примерно на две трети дублируют или замещают структуры и службы Совета и финансируют его деятельность. Эту ситуацию проще узаконить, чем менять. Выражаясь фигурально, если Совет является "верховным королем" всего нашего образования, то корпорации в этой системе - самоуправляемый "домен" верховного короля.

Новоназначенный коллективный верховный король переглядывается. Кажется, членам Совета не приходило в голову, что кто-то может желать увеличения их полномочий. По трибунам ползет легкий шепоток. Господа корпоранты, оправившись от первого изумления, начинают сводить концы с концами - и осознают, что антитрестовое законодательство и прочие ограничения никогда не распространялись на формации государственного типа. Это, конечно, сыр в мышеловке - если социальная реформа окажется удачной, все эти вещи потеряют смысл - но поначалу сыра и правда будет много.

- И мы предлагаем узаконить ситуацию, в которой "верховный король" имеет и свой неотчуждаемый лен. Он может стать и площадкой для любых социальных экспериментов, но их воздействие не окажется пагубным для мировой экономики. Взамен же хотелось бы просить о создании единой и внятной законодательной базы данного королевства. Понимаете ли, огромное количество вещей сейчас регулируется мнением, обычаем, традицией и прочими неписаными, неформализованными вещами. Ну вот, скажем, количество вооруженных сил на балансе корпораций, предмет тревог мистера Личфилда. Увы, никто не способен продемонстрировать постановление, в котором выведена некая квота, норма, верхняя планка... "Нехорошо" и "многовато" - понятия субъективные, и когда они становятся поводом для конфликтов, это никуда не годится, - укоризненно выговаривает Совету оратор. - Или вот, извольте, куда более актуальный пример. Хотя, пожалуй, трагикомический. Дамы и господа, есть ли среди вас те, кто сомневается в том, что Орден иезуитов, он же Сообщество Иисуса, является официально запрещенной организацией?

Шепоток переходит в групповое и хоровое "нет" - местами не очень уверенное. Уверенности убавляет то простое обстоятельство, что Франческо задал этот вопрос. На фоне всех предыдущих откровений люди готовы уже засомневаться в чем угодно, даже в биологическом родстве человека с обезьяной.

- Так вот, к вашему сведению... первый конфликт вокруг Террановы произошел, когда Мировой Совет в своем нынешнем виде попросту не существовал. А территориальные государства не обладали соответствующей юрисдикцией. Сообщество Иисуса было распущено и запрещено... Ромской католической церковью. Больше никто и никогда ничего не запрещал. У меня вопрос - мы светское государство, да? И с каких же это пор мы даем внутрицерковным постановлениям любой конфессии силу закона? Я, например, как раз ромский католик, но я считаю, что это чересчур. Более того, я убежден, что Его Святейшество скажет вам то же самое.