Порождения ехиднины

Начальство злоупотребило исключительно служебным положением. И уже успело установить, что господин капитан Парис Дельгадо, руководитель особой следственной группы лежит в больнице корпорации с большим количеством швов на нем, а вот его зам, госпожа Анна Суарес, тоже местная, на рабочем месте и вполне доступна к потрошению.

Но сначала нам жизненно необходим шофер и личный помощник. Причем личный помощник, который в курсе происходящего и понимает, о чем нужно непременно молчать. А шофер... ну какой из парня, который три месяца назад получил права, пусть его учили лучшие люди филиала, шофер? Никакой. Но Максиму придется работать по дороге - это хорошая, годная отмазка. И будем надеяться, что машине корпорации дорогу уступят просто из уважения.

И что мы не попадем в аварию - ни вдвоем, ни поодиночке.

Хуан Алваро Васкес, секретарь руководителя флорестийского филиала корпорации "Sforza С.В."

15 декабря 1886 года, Флореста, Терранова

Алваро было... правильное слово "страшно". Страшно, тошно и нехорошо. Он так не боялся даже в прошлой жизни, когда шел убивать господина Сфорца. Да ему потом в подвале было проще, от него меньше зависело. Было хуже, сейчас ему не хотелось упасть, раствориться, вообще не быть - но не так страшно. Настоящий страх - это когда ты оступишься, а упадет кто-то другой.

А нужно следить за дорогой впереди, и за зеркалом, и за приборной доской, особенно за спидометром, будем считать, что это - тренажер, даже не тренажер, а игрушка, из детских - дешевенькая электроника, которая булькает и пищит, выдавая тебе очки, и играет похоронный марш, выключаясь. Вот похоронный марш мы вычеркнем - и все в порядке. Даже кожаная оплетка руля под руками запахла старым пластиком и перестала казаться слишком толстой.

Он никогда еще не попадал в настолько сложную и мутную ситуацию. Во-первых, непрестанно нужно всем врать. Пауле, Франческо №2 и шестилетнему Пьеро - больше и чаще прочих. И помнить, не путаясь, что именно, как, каким тоном, с каким лицом врешь. Ни Паулу, ни Номера Второго пугать нельзя особо. Женщину - потому что за нее держатся трое детей и беспомощный муж. Младшего Франческо - потому что он здорово похож на Франческо-старшего в те же одиннадцать лет: "ну очень нервная система". Прекрасно понимает, что творится что-то много хуже, чем говорят, не хочет никого пугать и отвлекать, но глаза на мокром месте со вчерашнего вечера. Вот Пьеро - им можно гвозди забивать, тут всем повезло.

Врать - и успокаивать, успокаивать - и врать. Какое счастье, что синьору айсбергу свернули челюсть, и с ним можно разговаривать, но он в ответ молчит. И еще неделю точно будет говорить мало и редко, а питаться через соломинку. Молчащий Антонио - почти человек, его даже жалко по-настоящему: сына похитили, а отец только и может, что валяться и разговаривать при помощи рук - и ведь по дури своей...

И Максим не в кондиции - из-за него же, из-за Антонио. Это что ж нужно было ляпнуть, чтобы Максим сорвался... Алваро уже и ребят из охраны выспрашивал, говорят, не слышали толком. Вроде не врут. А насколько Максим работать не может, Алваро понял, только когда зам по внешней безопасности его в шоферы позвал. Формально-то причины понятны: самому машину вести - время от работы отрывать, а Алваро уже столько секретов корпорации знает, что еще парочка или даже пара десятков положения не изменят. На самом деле, а на самом деле Максим головой едва шевелит... и если он возьмет с собой кого-то из подчиненных, то подчиненный его расколет за полчаса-час.

Я, думает Алваро, его сдам через полчаса после того, как он найдет Антонио-младшего. Через полчаса - это чтоб успел собрать первую порцию аплодисментов, а то обидится. Я бы тоже обиделся. Но не позже.

Хм, следом думает Алваро - интересно, а если я сегодня на него настучу, он меня убьет или только положит на соседнюю с синьором да Монтефельтро койку в травматологии? Проверить нет никакой возможности: спросишь - соврет, но очень любопытно. Я бы убил. Или нет? А если бы я был Максимом - а если бы из-за меня не нашли ребенка, ой, а это-то откуда? - я бы не убил. Мне бы было все равно уже.

- Ну ты и ведешь - я по клавишам не попадаю, - говорит пассажир. Да-да, я так и верю, что дело именно в моей неловкости.

- Ха, - усмехается Алваро, который на самом деле изо всех сил старается вести машину плавно, как только может. - Захочу - въеду вот в этот грузовик. Ты не знаешь, к кому в руки попался. А я тебе все припомню. Это моя Паула, ясно тебе?

- Твоя, твоя, - соглашается Максим. - Но ей нужно кого-то опекать, кроме детей и мужа, она так успокаивается, а тебя не было. Кстати, если тебя это утешит, я влип куда хуже, чем ты думаешь. Паула теперь знает, где я держу свой запас гуараны.

Алваро пытается возразить, что кабинет заместителя по внешней безопасности - охраняемая территория, потом вспоминает, что Паулу-то пропустят куда угодно.

А потом вспоминает, что он за рулем и смеяться, стучась головой об этот руль, ему сейчас нельзя.

- Гуарана тут растет, на севере. Тоже мне, сокровище. Ты еще матэ и тростниковый сахар заныкай в сейф.

- Вряд ли, - вздыхает Максим, - Паула поедет за ними на север. Даже если очень попросить. И вряд ли я ее отпущу. Алваро, я тебя кое о чем должен предупредить. Ты мне будешь помогать разбираться, и если хоть кто-то узнает, в чем именно...

- Я уже понял, - говорит Алваро. - Я уже понял, что я здесь не как шофер или секретарь, а как... - он думает и выговаривает: - член семьи. Потому что я могу не отвечать, если спросят.

Максим смотрит в экран, а кивок изображает левой рукой. Очень такое... журавлиное движение.

На парковке для посетителей почему-то почти пусто. То ли у тех, кому нужно в полицейское управление, редко есть машины, то ли жители столицы не любят здесь парковаться, то ли день удачный. Или время.

- Ты со мной, - говорит Максим. - И, если что-то заметишь, а до выхода оно ждать не сможет, пошли мне сообщение.

В 8:25 в полиции сотрудники уже кишмя кишат. А, вспоминает Алваро, это я в корпорации избаловался, это у нас рабочий день начинается по-европейски, не раньше 9, а у Франческо и компании - вообще не раньше 14. А здесь с 6 или 7, зато с 12 до 15 - перерыв, потом еще 3 часа на работу, и все. Говорят, в Толедо тоже так, и на юге Винланда, и в Африке... а в корпорации вместо этого кондиционеры в каждом углу.

Госпожа следователь Анна Суарес, полтора с небольшим метра разнообразных оттенков кофейного цвета, сначала гневно привстает в кресле, а потом поднимается, будучи очень любезной. Слегка близорука - щурится и шею тянет, не различила, кто к ней пришел вне графика и вошел без стука. Как разобралась, так сразу превратилась в гусыню.

Что ж она очки не носит... неловко? А может и хорошо, что не носит. Потому что Максим ей врет и Алваро это видно, а ей наверняка нет. Врет как на работе, объясняет, спокойненько так, что в ходе текущего расследования обнаружилось, что за одним из детей сотрудников корпорации некоторое время следили - и вообще выглядело все это нехорошо. Кое что из виденного навело Максима на мысль о Докторе Моро, а потому он хотел бы поговорить с кем-то из следователей и обязательно ознакомиться с материалами дела, потому что если его выводы подтвердятся, то целую ветку расследования можно будет просто закрыть и сосредоточиться на более перспективных вариантах.

Сидит, чуть ладонью поводит. Свеженький такой, разве что на сгибах не хрустит. Не вписывается в кабинет: здесь все что не дешевый, уже выстарившийся пластик - то дешевое полированное дерево, поцарапанное и залапанное. Папки - и те какие-то захватанные, с обмятыми корешками, с пятнами на наклейках. У самой госпожи Суарес такой вид, будто она только что поднялась из спортзала, а там впахивала на тренажерах прямо в своем костюме. Пахнет спитым кофе, окурками, залитыми водой и настоявшимися до бурого цвета, подгоревшим хлебом от стоящей на подоконнике мини-печки. Рабочая, в общем, обстановка...