Порождения ехиднины

- Так, - говорит Алваро. - Ничего не произошло, просто Антонио перегнул палку и все делается, как принято. Я ему не завидую, когда его найдут. Но наша задача сейчас какая? Не трепать нервы маме, хватит с нее одного Антонио. Так что возвращаемся, ужинаем, умываемся - и смотрим телевизор. - Под присмотром гувернанток и прочего персонала, который понатащили да Монтефельтро, но из гувернанток эти пираты веревки вьют. - На маме не виснем и подать ее срочно со сказками и колыбельными не требуем. Договорились?

- Телевизор? - подпрыгивает Пьеро. Им обычно вместо телевизора включают что-то приличное, детские фильмы и образовательные передачи, но тут можно сделать исключение. - И новости?

- И новости, само собой. - И откуда у шестилетнего ребенка из такой семьи неугасимая страсть к сводкам происшествий, репортажам о катастрофах и преступлениях?..

- И про маньяка?

Пресвятая Дева, когда успел просочиться-то? К охране в машину залез, что ли? Какая сволочь пустила все эти гнусные репортажи средь бела дня? Да от них же тошнит почище чем от лекарств...

- Про маньяка, - обещает Алваро, - я тебе сам расскажу. У меня есть во-от такая, - размером с Пьеро выходит, - книга. "Самые громкие преступления века" называется. Там этих маньяков...

- С картинками?

- Разумеется. - Но картинки тщательно отобраны и не так выразительны, как репортажи в новостях. Хотя Пьеро, чтоб начать видеть кошмары по ночам, нужно оказаться на месте крушения авиалайнера, не меньше. Двадцать пять килограммов непробиваемого оптимизма, энергии и аппетита до всего на свете, от возни до маньяков.

Как бы этому телевидению внушить хорошие манеры? Позвонить, что ли? И начнется вопль на всю Флоресту: корпорация зажимает свободную прессу. А я бы и зажал в тупике за такую свободу. Между дулом автомата и годной стенкой. Куда Франческо-старший смотрит? Явно не в дневные новости.

Приехать, выгрузить пиратскую команду, выдать гувернанткам на мытье и кормление, пообещать вернуться с новостями, намекнуть старшей из дам, что за младшим Франческо надо приглядеть - и к Максиму. Паула наверняка там.

И застыть на входе в кабинет, и обнаружить... возмутительное. Заместитель наш по внешней безопасности развалился в кресле, откинул спинку, а его гладят по голове, а он жмурится, как кот на нагретой крыше.

- У вас руки холодные, как у Джастины. Вы точно родня только через Франческо?

- Еще по разуму, наверное, - улыбается Паула. И кладет ладони этому на лоб. Если у нее руки холодные, то ее нужно на диван и отпаивать чаем, придурок, а не мурлыкать тут... вот свинья же! Влез, понимаете ли. Ему что, своей семьи мало? Нашел, значит, момент и повод - и влез...

- Я вам не помешаю?

- Нет... мавр флорестийский, - отвечает наглый оккупант. Еще и издевается.

- Ну что ты, солнышко? - Паула улыбается через силу. - Тебя не слишком замучили?

- Нет. Вверенная мне команда пиратского брига подкрепляется и принимает ванну при помощи рабынь. Мне приказано разведать обстановку и доложить...

Нет, думает через полчаса Алваро. Это я докладывать, особенно Франческо-младшему, не стану. Потому что Антонио до сих пор не нашелся и уже вовсю отрабатывается версия похищения. Это, пожалуй, должна делать мать, а не я. Она знает, что и как сказать. А я мирно почитаю Пьеро обещанное из книжки - и спать, спать. Им спать, конечно.

А вообще, убирать их отсюда нужно, обоих. Куда-нибудь, где интересно, безопасно и где они по окружающим ничего не поймут. А то здесь они сами загнутся и Паулу заездят. И я даже знаю, куда.

Зайти. Потратить полтора часа на демонстрацию добытой у безопасников в шкафу книги. Переключить сначала Пьеро с любимых маньяков на самое громкое ограбление века, на Лионский банк. Устроить увлекательную игру "а теперь давайте догадаемся, как все было сделано", благо с ним в такую некогда играл синьор Эулалио. Потом заставить младшего Франческо шевелить мозгами и опережать следователей - и даже развеселиться под конец.

Забавные дети. Если их спросить, кем они хотят быть, Пьеро сходу выпалит "журналистом!", и, кажется, правильно видит свое место в жизни. Антонио-младший слегка усмехнется - "наследником, кем же еще?". Младший Франческо уставится в туманные дали в поисках ответа.

И все трое на самом деле хотят быть. Быть - это как мама и папа, как дядя Франческо, как дядя Рауль, как дедушка, как двоюродная бабушка, которую убили на рабочем месте, как все, кого они знают. Они вообще не представляют себе, что можно иначе. Не знают, что жить, как хочется, что заниматься любимым делом, что стоять за свое, даже с риском проиграть, для многих - роскошь, а для большинства - нечто вообще непредставимое. Ему, Алваро - теперь-то это яснее ясного - чтобы выскочить из колеса, потребовалось сойти с ума.

А после сессии Совета стало понятно, что дело не в деньгах, не в положении. Потому что там, в фойе с огромными, от пола до потолка прозрачными стеклами, все были примерно одного уровня. Корпоранты, мировая элита, которые могут преспокойно пить и есть не на золоте даже, на платине. И они все разные - и такие, как Франческо с Паулой, и такие как давешняя Анна Гавел, и вообще - очень разные. От чего это все-таки зависит, ну от чего? Сеньор Эулалио - из среднего класса, Максим вообще из деревни, да даже Паула была кем? Дочкой наемного специалиста по безопасности. Вот бы понять...

А для этих ребятишек он свой, такой же как они. И то, что он едва не убил их дядю - это даже... в некотором роде документ, свидетельство о принадлежности. Отчасти, оно так и есть. Он спятил, обвинил во всех своих бедах господина Сфорца - и захотел его убить. А захотев, пошел и стал человеком, у которого есть шанс это сделать. А уже этого человека можно было - предварительно отняв у него все его фантики и стеклянные шарики и избив до полусмерти, изнутри, конечно - превратить в заготовку для чего-то, будем надеяться, терпимого...

- Все, пираты. Отбой. Завтра с утра быть готовыми к отплытию. Поедем к Раулю. Вы там еще не были, а там, между прочим, весело и можно поучиться ограблениям.

- А Антонио?

- А Антонио будет сидеть дома наказанный за сегодняшнее. Его вообще, наверное, до отъезда никуда не выпустят.

Злорадные пираты переглядываются. Если речь зашла о "не выпустят", значит все в порядке. А старшего потом можно будет дразнить. Хочется надеяться, что так оно и получится.

Доктор К. Камински, ведущий криминолог Полицейского управления Флориды

14 декабря 1886 года, Веракрус де Санта Мария, Флореста, Терранова

Это не дело, думает Кейс, это какой-то сиротский приют. Ни по одному из трех трупов даже не проводили вскрытие в силу того, что в трехтысячной дыре по имени Веракрус де Санта-Мария есть фельдшер и ветеринар, а более никакого медицинского персонала нет, не говоря уж о патанатоме. Морга тоже. Поэтому всех трех убитых похоронили на следующий же день после осмотра. Хорошо еще, что засняли место преступления и трупы - но на что засняли-то, на одноразовые "Polarizador", которые всем полицейским участкам даром рассылает корпорация от щедрот своей фабрики. Качество - соответствующее цене. И на том, впрочем, спасибо - все равно ни фотолаборатории, ни одного компьютера в дыре имени Святого Креста Пресвятой Девы Марии нет.

Два раза собака не взяла след, потому что вокруг трупа разлили настойку перца. Один раз - потому что жители дыры все следы затоптали, толпясь вокруг найденного тела. Собаки здесь изумительные, злобные полудикие костлявые твари, найдут и черта, если он оставит хоть отпечаток копыта - но среди ста пар ног нужную не определили. Хотя - звоночек: никуда вне деревни ни один след не вел. Или - опять перец?

Разумеется, о такой роскоши, как взятие проб спермы - да и сперма ли еще то была... да была ли там сперма вообще - и кожи из-под ногтей жертв с последующей отправкой биоматериалов в столицу на анализ речь не шла. Вообще все, что сделала местная полиция - три человека, двое рядовых и начальник в чине лейтенанта, - засняли, произвели осмотр, попытались найти свидетелей, записали все в три папочки, потом, после третьего убийства, соединили в одну. Все. Хотя для этой дыры имени С.К.П.Д.М. - уже вершина профессионализма.