Цена Рассвета

Там он обнаружил зареванную, растрепанную и непривычно широко улыбавшуюся Аларью. Она устроилась на полу рядом с аварийным передатчиком, а в кресле, там, где еще недавно сидел сам Бранвен, расположился бородатый старик. Возлюбленная положила голову ему на колени и счастливыми глазами смотрела на Бранвена. Улыбка у них была совершенно одинаковая, словно из невообразимой дали.

Взгляни он в этот момент в зеркало — обнаружил бы еще больше сходства между собой и стариком, но зеркала в рубке не было.

— Женщина, — тоже улыбнулся Белл. — Ты не хочешь представить меня своему старшему родственнику?

— Мы не родственники… — начала Аларья, но старик закрыл ей рот ладонью.

— Будем считать, что я ей приемный прадедушка. Зовут меня Иван Чех. Выговоришь? — и, не дожидаясь, продолжил:

— Иди-ка сюда, я на тебя посмотрю. Какой мундир красивый! Да и сам военный вроде как ничего. Ну-ка, скажи мне, что ты собираешься делать с этой свистушкой?

Бранвен шмыгнул носом, с рекордной скоростью из военного превращаясь в пятилетнего синринского мальчишку. Он посмотрел на Аларью, которая пыталась стряхнуть руку, затыкавшую рот, на ее приемного родича, и честно ответил:

— Жениться.

— Спасибо, доктор Чех, — вырвалась наконец-то Аларья. — Благодаря вам первое в моей жизни предложение руки и сердца сделано в незабываемой обстановке.

— Вот и прекрасно, запомнишь, — похлопал ее по спине старик. — Сестра как, не совсем плоха?

— Не знаю, — опять шмыгнула носом женщина.

— Доктор? — уцепился за знакомое и важное слово Бранвен. — Вы врач? Вы можете помочь?

— Могу, да не так, как ты думаешь. И не тогда… но бородой клянусь, обязательно. Бородой клянусь.

— Бородой — это серьезно, — сказала Бранвену Аларья.

Вернулся президент Вольны. Белл встал у стены и принялся разглядывать самого главного человека другой планеты, мужа маленькой храброй женщины. Он оказался удивительно похож на Верховного жреца Мани-рану. Такой же высоченный, поджарый, что было заметно и в тяжелом скафандре с полностью затянутыми лентами на груди, животе и бедрах. Скафандры у вольнинцев делали паршивые, Белл сразу заметил неудобную конструкцию нагрудной пластины и наручей. То, что таскал на себе пилот, было немногим лучше, и Бранвен вспомнил, с чего все началось.

«Учитывая важную роль сотрудничества в области ликвидации чрезвычайных ситуаций, оказания взаимной военно-технической, экономической, правовой помощи…».

— Мы не успели подписать договоры. Только меморандум, — сказал он.

— Самая актуальная сейчас информация, — скривил губы президент.

— Мы продолжим работу в любой момент.

— Ой, да помолчите, офицер, — тихо сказал Кантор. — Прошу вас…

Бранвен покраснел. Кажется, он напрасно решил утешить президента — тот совсем не нуждался в утешениях. А может быть, момент был выбран неудачно. Белл никогда не отличался таким полезным качеством, как чувство верного момента.

— Хотя… это даже интересно. А под трибунал вас не отправят за то, что вы с этим, вторым, сделали?

— Нет, — без раздумий ответил Бранвен. — Не выйдет.

Он не сомневался ни в одном своем слове. Пусть все «тысячники» встанут на уши, пусть Штаб и Совет Обороны потребуют его крови — подавятся, быстро забудут о своих намерениях. Бранвен четко усвоил, что надлежит делать с дурацкими идеями. Вырывать с корнем прямо из мозгов тех, кому они приходят в голову.

— А детки-то выросли, Анджей. Вон как зубами щелкают… — сказал старик. — И ведь спорить-то с ним как? Не буду я с ним спорить, действительно, не выйдет.

— Да-да, я уже посмотрел, что у них выходит. Слушай, офицер, меня внимательно, — резко развернулся к Бранвену президент. — Тебе сейчас, наверное, кажется, что ты можешь горы свернуть, снега ваши переплавить и весь белый свет начисто перекроить одним пальчиком. Так я тебе скажу две вещи: любая твоя глупость может угробить не только тебя, но и остальных. Это была первая. Вторая — она типа в стихах. Вы очень любите все древнее и считаете его мудрым. Так вот, эта мудрость старше твоей планеты.

— Слушаю и запоминаю, — кивнул Белл.

— Очень редко в мышеловку попадают оцелоты, видимо, они не знают, для чего она нужна. У людей так не бывает, чтоб не знал — и не совался, — продекламировал президент. — Понял? Или перевести?

— А кто такие оцелоты?

— Разумные офицеры ССС, не обладающие излишком самоуверенности. Мышеловка — устройство для их поимки, где наживкой служит иллюзия легкой победы.

— А, вы шутите! — догадался Бранвен.

— Ничуть…

— Прошу тишины, — сказал пилот Вацулик. — Всех, кто стоит, прошу сесть на пол. Я начинаю стыковать корабли эскорта. Там есть врач.

Бранвен уселся на пол в углу, президент рядом с ним. Кайсё с удовольствием катал на языке ритмованную мудрость, постепенно проникаясь ей. В череде толчков и вибрации он не успевал открыть рот, чтобы задать немедленно возникшие вопросы человеку, с которым чувствовал смутное родство по силе. Кантор заметил, что Белл то и дело пытается заговорить, и поманил его движением руки. Они прижались висками — так можно было говорить, хоть и существовал риск прикусить язык.

— Что вам так не терпится узнать, кайсё? — Президент говорил с легкой насмешкой, но не так, чтобы Бранвен мог оскорбиться. Он был старшим по годам и положению, более опытным, и сходу взял на себя власть в ситуации, в которой Белл чувствовал себя неуверенно.

— Вы нас научите правильно работать?

— Приложу все усилия, чтобы… — тут базу опять тряхнуло, и президент прикусил-таки язык, поморщился, сглотнул и продолжил уже короче:

— Да… Если что — свяжись с профессором Рубиным, Антоном Рубиным, он публичная фигура, адрес найдешь. Расскажи ему про оцелотов, и он будет с вами работать. Мой заместитель.

Несколько человек в черных облегающих скафандрах и шлемах с зеркальными забралами ввалились в рубку. У этих динамики были на голове, а потому не казалось, что они занимаются чревовещанием — любимой на нижних уровнях Синрин забавой кабатчиков, которые таким немудрящим способом развлекали клиентов.

— Я врач, — сказал один. — Где пациенты?

Бранвен и президент поднялись одновременно, покосились друг на друга и пошли плечом к плечу. На всякий случай у кайсё Белла была уважительная причина находиться в медблоке: второе место занимал его подчиненный. Хотя волновала его только жена президента. Если уж Фархад не помер сразу, — а он и не должен был, Бранвен постарался рассчитать силу, — то ничего страшного с ним случиться не могло.

Истинное положение дел не совпало с расчетами. Врач в черном глянул на оба монитора и в первую очередь принялся осматривать Фархада. Минут через пять он снял шлем и перчатки, продолжил работу. Бритый налысо человек, сизая щетина на щеках, ломаный нос и пара шрамов на черепе. При этом скорость, с которой он подключал и отключал датчики, тыкал в монитор, меняя параметры отображения данных, не позволяла усомниться в его квалификации. Бранвен заметил эмблему на шлеме: кулак на фоне кометы, и понял, что перед ним врач легендарного вольнинского подразделения космических десантных войск.

— Кто автор этого этюда? — спросил наконец врач, указывая на лицо Фархада — один большой багровый кровоподтек. Бранвен не понял последнего слова, но по смыслу и жесту догадался и сказал, что он. Врач кивнул:

— Ясненько. Спасибо за работу, без дела сидеть не придется. Кто ему лечение проводил?

Бранвен опять признался, что все это его рук дело, и объяснил, что действовал согласно инструкции на аптечке. Врач обшарил взглядом палату, нашел ярко-зеленую прямоугольную коробку, заглянул в список на крышке и посоветовал, как с ней поступить: сбросить в пространство в качестве эффективного средства поражения.

— Он выживет? — спросил Бранвен.

— Весьма вероятно, — шевельнул бровями врач. — Ему нужна операция, для этого его необходимо доставить на Синрин. У них достойная черепно-мозговая хирургия, орбитальный госпиталь. Так что, как это… молитесь, да, кому у вас принято, чтобы он забыл последний час перед дракой. Это часто бывает в таких случаях. Об остальном не обязательно, тут и люди справятся.