Страница 88 из 98
Чтобы избавиться от двойственного чувства омерзения и легкости, с которым после подобной дрессуры Анджей относился к постельным развлечениям, понадобилось встретить Ирэну. Но и после многих лет совместной жизни, после рождения дочери он знал только один способ справиться с напряжением: женщины. Чужие, едва знакомые женщины, которых можно было соблазнять, наслаждаясь беззаботным сексом. Иначе нервы начинали шалить всерьез, всплески немотивированных эмоций учащались. Потребность изменять жене его раздражала, но через три месяца верной супружеской жизни он обнаружил себя посреди улицы, ревущим вместе с трехлетним пацаном, разбившим коленку. Подбежавшая мать ребенка покрыла Кантора отборной бранью и посоветовала пойти в ближайшую психушку, полечиться чуток…
С Ирэной нельзя было позволить себе невнимательность, безответственность, легкую пустоту встреч и расставаний. Кантор постоянно чувствовал, что обязан защищать ее, оберегать от случайностей. Тем, посторонним, он ничем не был обязан…
Анджей подавился водой из поилки: до него только что, впервые дошло, что всю жизнь он играл в одну-единственную игру, которой научила его Анна Чех.
— Не могли бы вы рассказать или показать, как появилось Сообщество Прагма?
После отдыха и горячего душа — теперь-то воду можно было не экономить, — Фархад слегка ожил. Час после демонстрации новых горизонтов прошел в тихой панике, которую он старался скрыть от остальных. Казалось, что безжалостная рука в мягкой перчатке скомкала все его представления о мире. Закрывшись у себя в каюте, он упал лицом вниз на койку. Пальцы вцепились в подушку, как в последнюю опору. Все, чему его учили, во что он верил всю жизнь, оказалось лишь иллюзиейЈ плодом чьего-то вымысла.
Потом место паники заняла робкая надежда. Что, если увиденное — лишь одна из ступеней постижения? Дар видеть и действовать, щедрый дар, знак прощения всех прегрешений и аванс. Ман помиловал своего заблудшего сына, дал ему силу исправить все ошибки, допущенные нерадивыми служителями. Или?.. Или все это — искушение, испытание на стойкость? Что он принесет в свой мир, согласившись принять знание, которое сулит Прагма? Процветание и победу? А может быть, сам, своими руками откроет двери Бездны?
Тяжкие раздумья — и не с кем посоветоваться, нет рядом старших посвященных. Слова молитвы путались в уме, и это пугало. Фархад уснул, а, проснувшись, понял, что нужно попытаться узнать как можно больше.
Теперь он решил, что задаст чужакам столько вопросов, сколько сможет. Вдруг случится чудо, вдруг за словами и картинами проступит то единственное, что позволит отличить правду от лжи?
— Смотрите, сестры и братья.
Уже привычная темнота вокруг, обруч боли, стискивающий лоб. Без неприятных ощущений еще ни один показ не обошелся. Остальные ни на что подобное не жаловались, а, значит, это были личные проблемы Фархада. Проявление внутреннего сопротивления или знак свыше? Душа молила о знаке, о подсказке, но разум, закаленный подготовкой в храме, напоминал, что слишком легко принять голос собственных желаний за откровение, обмануться и шагнуть на ложный путь.
…Три корабля, гигантских металлических пузыря, прошли сквозь сияющее кольцо. С величавой неспешностью они ползли сквозь ночь, приближаясь к далекому пока светилу. Через ставшую прозрачной для взгляда преграду металла Фархад видел людей — маленькие яркие огоньки. Они меняли цвет и яркость, суетливо перемещались внутри пузырей.
Планеты плавно двигались по своим орбитам. Казалось, что вечность застыла в бесконечной ночи. Потом «камера» отвернулась от кораблей и двинулась к неплотному астероидному поясу за второй планетой.
Вокруг мертвых глыб камня и льда носились радужные призраки. Видимые не глазами, а неким иным зрением существа или сгустки энергии то сжимались в крошечные яркие искры, то растягивались гигантскими подобиями пленок. Танец, подчинявшийся неведомым законам, длился многие тысячелетия. Слияние нескольких существ рождало новые, иные тускнели и таяли. Иногда некоторые покидали место обитания, устремляясь к светилу или пустым планетам, потом возвращались.
Один любопытный — Фархад не мог подобрать иного слова для неутолимой жажды прикоснуться к новому, постичь и унести в себе слепок структуры, — призрак выскользнул за пределы планетной системы и, изумленно трепеща, завис рядом с кораблем. Он растянулся до предела, попытался стать больше корабля, облечь его поверхность тонкой пленкой, но не преуспел. Тогда он сжался до размеров искорки и скользнул внутрь.
«Камера» двинулась следом за ним. Любопытная искорка пронеслась сквозь корабль, жадно впитывая информацию, покружила снаружи и вернулась, чтобы уже медленнее обследовать новое, удивительное, небывалое. Сначала ее заинтересовали двигатели, потом — система передачи информации. Крошечный огонек, пульсируя, пробежался вдоль кабелей, покружил над блоками бортовых компьютеров, потом нырнул внутрь одного из них.
Часы или дни спустя он, то растягиваясь в тонкую прозрачную стрелу, то сжимаясь до точки, стремительно несся к астероидному кольцу. Родичи немедленно облепили его, собравшись в яркий переливающийся шар. Потом от шара отделилось три десятка искорок. Они вернулись к кораблю.
Теперь их интересовали только обитатели корабля. Незаметные, неощутимые искорки прикасались к переселенцам, окружали их головы нимбами. Они что-то искали — и нашли. Светловолосая девочка-подросток оторвалась от карманной «читалки», с которой сидела на койке в своей каюте, и изумленно принялась ловить назойливую «муху». Один из призраков скользнул к ней в ладонь. Девочка прикрыла глаза, замерла…
Картина резко изменилась. Фархад увидел, как корабельные офицеры беседуют с двумя десятками человек. Девочка была среди них, но теперь она казалась удивительно взрослой. Только в порывистых движениях рук еще чудилось нечто незрелое. Казалось, ее переполняет сила, дружелюбная к ней и остальным, но еще не вполне ей подконтрольная.
Яростно спорящие люди. Кто-то выхватывает из кобуры оружие…
Радист, бессильно бьющий кулаками по приборной панели…
Третий корабль меняет курс и куда быстрее, чем раньше, движется к поясу астероидов, а потом вдруг начинает наливаться светом, становится прозрачным и исчезает.
Два прочих корабля все так же медлительно движутся к планетам. Один устремляется к зелено-сиреневой, дружелюбной и ласковой. Другой — к ослепительно сияющей, покрытой снегом, испещренным прожилками скал…
Потом вместо картинок в мозгу возникли цифры. Десять тысяч высадилось на Синрин. Сорок с лишним — на Вольне. Каждый из кораблей мог нести до пятидесяти тысяч человек на борту, пусть и в аварийном режиме, и новоиспеченное Сообщество Прагма воспользовалось этим. Переброской живых организмов в пространстве они овладели еще до того, как полностью укомплектовали свой состав. С ними ушло около семи тысяч.
Фархад спросил себя, кого именно они отбирали, и «услышал» ответ Каймианы — тех, кто обладал хотя бы минимальными, зачаточными экстрасенсорными способностями. Другие на контакт с энергоидной формой жизни оказались неспособны, а это было обязательным условием…
Свет потолочной лампы больно ударил по глазам. Фархад спрятал лицо в ладони, стер невольно выступившие слезы. Показанного хватило, чтобы понять все, что осталось за кадром.
— Так вы симбионты? — спросил он.
Командор не повернул головы, но Фархад почувствовал его внимание. Тон-эрт встал со стула.
— Мы — дважды живущие.
Рукав комбинезона исчез. Мужчина поднял обнаженную руку, сжал пальцы в кулак. На загорелой коже выступила уже знакомая зеркально-черная пленка, потом исчезла. Рука взбугрилась избыточными мускулами, потом стала много тоньше, чем раньше, и, наконец, вернулась к своей обычной форме.
Каймиана, подчиняясь молчаливому приказу, взяла со стола ручку и подала спутнику. Тот погрузил ее в бицепс, через секунду кончик показался с другой стороны плеча. Обратное движение — и командор продемонстрировал абсолютно целую руку.