Цена Рассвета

Арья скривила губы и сплюнула в стоявшую рядом урну.

Хороши спасители, хороши меры. Добавлять в питьевую воду фенибут умели еще предки, чем и пользовались во время космических перелетов. В этом все открытие и состояло — кто-то раскопал в стародавних архивах методику и рекомендованные дозировки. Прессе, конечно, сообщили совсем иное — дескать, недавно разработанные сочетания витаминов и ГАМК обладают целительным эффектом.

Планета, поголовно сидящая на транквилизаторах.

Вызов на ковер к господину президенту пробуждал желание сделать пару глотков воды из-под крана. Без серьезного повода начальник и супруг дергать ее не станет, все мелочи можно обсудить по коммуникатору или дома. Значит, опять что-то случилось.

Оказалось — случилось такое, что и в голову никому прийти не могло. Арья раз пять перечитывала напечатанное на трех листках крупным шрифтом.

— Это шутка такая, да? — спросила она наконец.

— Нет, — поднял больные несчастные глаза Анджей. — Это не шутка. К сожалению, это сущая правда.

Половина информации пришла с вольнинских баз ПКО, вторую половину передали синринцы. Некий ретивый изобретатель придумал принципиально новый прибор для наблюдения за космическим пространством в планетной системе, где кружили по своим орбитам и Вольна, и Синрин. Суть устройства Арья не уловила, но принципиальным это не было. Юмор состоял в том, что при сканировании якобы пустого пространства синринские наблюдатели обнаружили не ловко замаскированные крейсера Вольны, а то, что осторожно было названо артефактами.

Из доклада следовало, что артефактами этими буквально забит астероидный пояс. Фактически, артефакты сами по себе составляли пояс, точнее, цепь бусин, в которых редкие астероиды смотрелись инородными телами. Видимые только при просвечивании определенным излучением «бусины», диаметром от четырех до двадцати километров, вращались вокруг солнца и чувствовали себя вполне вольготно.

Авторы открытия, проявляя излишнее исследовательское рвение, решили подойти к объектам наблюдения поближе и, просвечивая их так и эдак, дали понять владельцам артефактов, что те обнаружены. Результаты последовали немедленно. Научный бот в долю секунды был перемещен — неведомым образом — на миллионы километров к солнцу, почти к самой Вольне. Появление бота «из ниоткуда» было зафиксировано наблюдателями обеих планет.

Через шесть часов на стол перед президентом Вольны и верховным жрецом Синрин легли совершенно идентичные послания, тоже возникшие из ниоткуда. Физики обеих планет подняли настоящий вой вокруг материала. Серебристо-белые листы, согласно результатам анализа, состояли из металла, который можно было бы назвать чистейшем плутонием. Вот только радиоактивным он не был, на воздухе не окислялся и не крошился. Однако, все прочие анализы говорили — плутоний, и ничем другим серебристый материал быть не может. Вероятно, подвергнут неизвестной обработке.

Президент и верховный жрец взвыли в первую очередь по поводу написанного, точнее, неизвестным способом вытравленного на листе.

«Такого-то числа такого-то месяца и года (один и тот же день по календарям Вольны и Синрин, через неделю от момента получения) на (название планеты) сообществом Прагмы будет произведен поиск и отбор кандидатов в члены Сообщества. Любые попытки воспрепятствовать ему будут расценены как агрессивные действия против Сообщества Прагмы. Командор первой ветви обороны Прагмы».

Получив отчеты физиков, президент и верховный жрец практически одновременно бросились организовывать сеанс связи с руководителем другой державы. Восьмисотлетние распри были забыты. Обменявшись церемонными изысканными оскорблениями, оба государственных деятеля витиевато признались друг другу, что ни хрена не понимают, что делать — не знают, но неплохо бы заключить пока что мирный договор, потому что дружить против загадочной Прагмы представляется самым конструктивным. Разумеется, на выгодных для обеих планет условиях, не ущемляющий ничьих прав и достоинства, но… договор определенно необходим.

В качестве жеста доброй воли синринцы безвозмездно передали чертежи своей аппаратуры, позволявшей обнаруживать вражьи артефакты.

При этом оба верховных государственных деятеля лично прибыть на переговоры отказались, и Арья прекрасно понимала, почему. Сам договор был далеко не самым важным на данный момент. Пока что никто никому в спину и без договора бить не собирался. Плутониевые записки навели обоих на мысль, что перед ними — культура, стоящая на несопоставимо высоком уровне развития, а текст на записках давал понять, что гуманизм высокоразвитой расе не свойственен.

Куда важнее было лихорадочное создание аппаратуры, зондирование артефактов, приведение космических флотов и орбитальных станций в боевую готовность… короче, и у президента, и у жреца впереди была бессонная неделя. Каждая держава имела стратегический план на случай встречи с иным разумом, и оба плана не оставляли главам государства ни единой свободной минутки.

— Ты привезешь мне этот договор, — сказал Анджей. — На это у тебя есть трое суток.

— Почему я? — ощетинилась Арья. — Я не дипломат!

— Да пошли твои дипломаты… Мне не рассусоливать надо, а дело делать. Синринцы тоже не дипломатов посылают. Один — кайсё, заместитель Синрин Кайдзё Дзиэтай, то есть, в их иерархии равен тебе. Второй — культурный консультант, психолог по образованию. У тебя тоже будет консультант, только культуролог. Шаблон договора уже составлен. Вот, на досуге почитаете, что у нас на обоих есть, — на стол перед Арьей легла тонкая папка. — Вам будет дан постоянный канал связи и любые специалисты. Подпишите договор — и назад…

— Слушай, солнце мое ясное, — поднялась из кресла, стоявшего перед столом, Арья. Охранник тут же сделал шаг вперед, но Анджей дал ему отмашку. — Я не культуролог, но и мне ясно, что на переговоры с Синрин нужно посылать мужиков. Ты скандала хочешь, да? Спровоцировать их? А потом свалить все на меня, а меня под трибунал, чтоб к ним подольститься, а ты весь в белом к новой пассии?

— Баба, — констатировал президент с улыбкой. — Сварливая ревнивая баба. Судя по анализу досье этих хвостатых — именно то, что нужно. Редкий случай, когда я выбирал не сам, а опираясь на мнение специалистов. Из всех, кого можно отпустить с планеты, ты — идеальная кандидатура. Не обольщайся, это не комплимент. Большей стервы во всех министерствах просто нет…

— Я тоже тебя люблю, — с привычным сарказмом ответила Арья. — Я привезу тебе этот долбаный договор.

Перелет с поверхности до орбиты занимал четыре часа, а с орбиты до выбранной для переговоров базы — семь. В челноке еще была возможность почитать, и Арья раз за разом перелистывала странички, вглядываясь в смазанные снимки, переданные с Синрин, и в скупые строки сведений, собранных спецслужбами Вольны. Где-то в другом челноке сейчас точно так же изучали ее личное дело, подбирая выгодную стратегию общения, прикидывая, о чем стоит и не стоит говорить.

В курьерском корабле уже было не до чтения. Арью вдавило в ложемент; громоздкий противоперегрузочный скафандр снимал часть неприятных ощущений, но заставлял чувствовать себя насекомым, попавшим в тарелку сиропа. Просчитывая варианты действий, она гадала, кто же будет консультантом, удастся ли найти с ним общий язык. На планете ей этого не сообщили, сказав, что кандидатура спешно утверждается заново, потому что с первоначально назначенным сотрудником случилась какая-то непредвиденная беда.

Арья через силу усмехнулась, хотя двигать затекшими губами было тяжело. Обычно беды «случались» с теми, кто слишком упорно противодействовал пану президенту Кантору. Самые разные и вполне естественно выглядевшие беды — авария, сердечный приступ, нападение молодежной банды… С теми же, кто Анджею был дорог или интересен, бед не случалось. Он умел «прикрывать» своих близких и доверенных лиц. Почти всегда. Исключения можно было пересчитать по пальцам.

За последние пять лет — всего два исключения: жена и дочь, и почти одновременно с ними Давенант, борец с наркоманией. Если верить Анджею, обе ситуации — дело рук одного и того же коварного специалиста, почти равного Кантору по силам; однако ж, после этого таинственный вредитель никак себя не проявлял, и Анджей говорил, что тот отошел в мир иной, исчерпав запас сил. Арья знала, кто на самом деле виновен в первом случае, и подозревала, что Давенант не входил в число лиц, охраняемых Кантором. Может быть, даже совсем наоборот.