Цена Рассвета

Арья потерлась о его ладонь, привычно открываясь навстречу ласке, но глаз не подняла. Она знала, что права, но не представляла, как доказать свою правоту тому, кто не хочет видеть и слышать, признавать очевидное…

10

Казалось, что Фархада подхватила волна. Неумолимо выносит его на самый верх. Он не знал, почему только так может описать свое состояние. Воды больше, чем вмещалось в пятнадцатиметровый бассейн, он не видел никогда. Море — лишь по кабельному телевидению. Но вокруг была именно вода, невидимая, неощутимая и упрямая. Она выталкивала на поверхность.

Глава семьи Сайто клялся, что не имеет к новому назначению зятя никакого отношения.

— Ты добился всего своим трудом, и нет повода умалять свои заслуги, — отрезал он, отмахиваясь от расспросов Фархада.

Среди членов коллегии было два десятка достойных кандидатур, старше и опытнее доктора Наби, но пост председателя комиссии по демографическим проблемам получил именно он. К законотворчеству и технологиям пропаганды он доселе не имел ни малейшего отношения. От комиссии требовали не анализа, а решений. Экономических, социальных, юридических. Глобальных решений, к которым Фархад не был готов.

Теперь половину его времени занимала практика, а вторую половину — заседания комиссии. Для этого приходилось ночевать в столице: дорога до Асахи занимала слишком много времени. Пять дней из декады доктор Наби проводил вне дома, и это его крайне огорчало. Когда дома трое детей, мужчина не должен отсутствовать слишком часто. Воспитание сыновей — дело отца.

Доктор Наби оторвался от монитора и улыбнулся своим невеселым размышлениям. Он знал, с кем спорит. Отец слишком мало бывал дома, слишком редко уделял сыну нужное количество внимания. Детская заноза, одна из тех, которые доктор Наби так хорошо умеет доставать из душ пациентов. Кто бы помог разобраться в собственной, обрести, наконец, мир.

Любовь отца досталась другим. Матери, научной работе, друзьям и коллегам. Его жизнь прошла в лабораториях, местом смерти стал не родной дом, а реанимационная палата орбитального научного комплекса. Несчастный случай во время эксперимента, профессиональный риск ученого-космофизиолога.

Прошлое нельзя изменить, но можно изменить свое отношение к нему. Прописная истина, которую так легко говорить другим, но почти нереально заставить себя ей следовать. Фархад не хотел повторять путь своего отца, но все обстоятельства складывались так, что работа оторвала его от семьи, а отказаться было невозможно. С решениями жреческого совета и коллегии не спорят, им подчиняются.

Сумма обстоятельств, заставляющая следовать путем отца даже вопреки желаниям, — уже не обстоятельства, а жизненный сценарий. Что-то, сидящее слишком глубоко, как родовое проклятье. То, чего не видишь и не ощущаешь, но неукоснительно исполняешь. Легче снять себе голову с плеч, чем понять, где принимаешь решения самостоятельно, а где следуешь сценарию.

«Можно записать в профессиональные неудачи — психолог, неспособный справиться со своими проблемами», — горько улыбнулся Фархад.

Впрочем, пустое. Только усталость и раздражение, растравившие крошечную, едва заметную язвочку в душе.

Вновь бессонная ночь в съемной столичной квартире, пустой и неприятной без детского смеха, без тихих торопливых шагов Миоко. Жена ожидает четвертого ребенка, а муж шляется невесть где. Неприглядная картинка.

Не думать об этом, не думать, не думать.

Старая злая шутка «закрыть глаза и пять минут не думать о сугробе в форме кувшина».

Фархад потер виски, закапал в глаза солевой раствор, проморгался и вновь уставился в монитор.

Демографический взрыв у них, понимаете ли!

Еще три года назад ординатор Наби искренне был уверен, что чем больше детей рождается в семьях обитателей Синрин, тем лучше. Доктор Наби прочел толстый ворох статистических выкладок и прогнозов, из которых следовало, что через пять лет планете угрожает жестокий голод, и коснется это всех. Не только низших каст, но и «золотых» семей. Может быть, в последнюю очередь. А может быть, обитатели первого уровня скинут узду религии и страха и бросятся выдирать кусок водорослевого хлеба из рук «тысячников». Голод — мощная сила. Слезы детей, плачущих от голода, заставят мужчину совершить любое безумство.

Почти пятьсот лет жрецы и светские власти говорили народу Синрин: «Рожайте! Больше, чаще, любой ценой! Семья, в которой меньше троих детей — несчастна!». Договорились. Дорожались. Допрыгались, хотелось смеяться Фархаду.

Точнее, слишком поздно спохватились. Меры нужно было принимать еще сто лет назад, ну, хотя бы пятьдесят. Если принудительно стерилизовать половину населения, вторая половина с успехом продолжит дело предков. Кризис неизбежен: об этом говорили все расчеты и прогнозы. Поздно принимать какие-то меры. Всех спасет разве что эпидемия. Наиболее радикально настроенные члены комиссии предлагали и такие меры.

Введение ограничений на деторождение невозможно. Противоречит религии, догмам которой следует все простонародье. В отсутствие возможности проявить себя как-то еще мужчины соревнуются в числе отпрысков, которых наплодят. Лишить их этого равносильно подписанию приговора жречеству и всей правящей верхушке. Сотрут с лица планеты, не оставив и следов.

Верховный жрец Мани-рану ни фанатиком, ни догматиком не был. Обсуждение подобных идей, шедших вразрез со всем, написанным в Законах Мана, не оскорбляло его слух. Судя по всему, он предпочитал сытую, хотя и не столь многочисленную паству голодной, но усердно плодящейся в согласии с заповедями.

Вопрос «почему спохватились только сейчас?» возник у Фархада в первый же день работы с документами. Возник и угас. Даже покойный Сайто Масака, прими его душу Светлое Пламя, не представлял себе всех масштабов проблемы, а ведь он первым начал бить тревогу. Опоздал.

От сводок опускались руки. Никакие срочные меры не могли уже помочь планете. Продовольственные кризисы начались еще пару лет назад. Их объясняли временными трудностями, авариями на синтезирующих комбинатах, диверсиями. Правда состояла в том, что комбинаты попросту не справлялись с повышением планов. На удвоение объема белковой массы требовалось четверо суток. Быстрее она расти не могла; ни молитвы, ни речи не могли убедить бактериальную массу чуть-чуть ускориться.

Увеличение числа комбинатов приводило только к энергетическому кризису. Вторая проблема Синрин. Запас трансурановых элементов был практически выработан. Ветряные, солнечные и термальные источники энергии больше, чем выдавали, произвести уже не могли. Для установок инерционного термоядерного синтеза не хватало еще каких-то ресурсов; тут Фархаду недоставало подготовки по техническим наукам, и он предпочитал довериться мнению специалистов. За последние десять лет снега на поверхности Синрин стало маловато. Извели…

Комиссия по демографическим проблемам, чьим единственным достижением является констатация печального факта полной неразрешимости проблем. Мы ничего не можем с этим сделать, остается расслабиться и готовиться к смерти, благодарю за внимание, разрешите откланяться.

Трое детей Фархада и Миоко, четвертый родится через два месяца. Доживут ли они до совершеннолетия? Все документы говорят только «нет». Смерть в результате восстания черни. Смерть в результате катастрофы на установках Т-синтеза. Смерть от голода, холода, обморожения, авитаминоза, пожара, наводнения…

За последние месяцы трижды всплывал план захвата и заселения Вольны. Все стычки последних пяти лет являлись лишь попыткой проверить уровень вооружения, прощупать оборонный потенциал противника. Результат каждого столкновения был неутешителен для Сил Самообороны Синрин. Несколько относительно удачных бомбардировок, вот и все. За каждую вольнинцы жестоко мстили, а давались они столь дорогой ценой, что даже самая оголтелая военщина поняла: не выйдет. Задавить Вольну массой не удастся. Это только в анекдотах звучит забавно.

Жизнь — не анекдоты. Каждый десантный корабль, каждый крейсер, каждый транспорт — это килотонны металла, энергетические мощности, людские ресурсы. Если поставить к станкам всю шваль и угрожать казнью за самый мелкий брак, руды от этого не прибавится, энергия из воздуха не возьмется. Металл стоил бешеных денег. Все, что можно, изготавливали из пластика, но разработки пластиков для нужд военной промышленности топтались на месте.