Предсказанная

— Отсюда — в Полночь, — нехотя признался мужчина. — Обратное тоже верно, но никому до сих пор не приходило в голову. Почти никому…

— Что значит — почти? — Анна почуяла след очередной тайны или легенды.

— Сейчас это несущественно. Расскажу позже и об этом, я помню все, что тебе должен. Но зачем ты вспомнила о Дверях? Это имеет какое-то отношение к делу?

— Самое прямое, — кивнула Анна. — Через них можно войти из Безвременья в Полночь, так?

— Да, — небрежно согласился Флейтист, потом замер, с интересом глядя на Анну. — То есть, ты имеешь в виду, что мы могли бы ими воспользоваться?

— Именно что! Слушай, я не понимаю, почему тебе это до сих пор не пришло в голову, — удивилась девушка.

Что-то здесь было не так, за очевидно простым решением крылся внушительный подвох; или стоило пересмотреть все отношения в команде и признать Анну самой умной, сообразительной и дальновидной. В подобное не верилось даже шутки ради. Флейтист напряженно думал, указательным пальцем растирая переносицу, и вообще, кажется на время выпал из реальности. Пока он мыслил, Анна потянулась к столу и цапнула моченое яблоко: хотелось чего-нибудь кисленького.

— Потому что, — сказал он наконец. — Все прекрасно знают, где эти двери в Полуночи, но мы не знает, где они открываются здесь. А мне представляется сомнительным, чтобы местное население поделилось с нами этой информацией.

— Скажи мне честно, друг дорогой, а другие идеи и планы у тебя есть?

— Я уже говорил, что — нет.

— Тогда давай искать эти треклятые двери! — рассмеялась Анна. — Все просто.

— Нет, Анна, все гораздо сложнее. К сожалению, мы в Безвременье, а не в сказке. У нас нет ни экипировки, ни независимых ресурсов, ничего. Мы даже не партизаны, мы проглочены китом. Мы не можем позволить себе отправиться в поход, потому что, если местная публика решит, что под ногами у нас должна разверзнуться пропасть, то так и случится. Даже эта крепость — лишь временное убежище, ровно до той поры, пока хозяин не изменил свое мнение о жизни. При этом мы не можем позволить себе и прямого контакта с аватарами Безвременья, потому что чем для тебя лично это закончится, ты сама прекрасно знаешь…

— Да этот контакт может прямо сейчас случиться! — вскочила со стула Анна. — И никто их не остановит, ты же сам понимаешь!!!

— Я попытаюсь, — устало улыбнулся Флейтист. — Хотя и не могу поручиться за успех этой попытки.

— Да на кой мне твои попытки! Я хочу отсюда нафиг! Ну, пожалуйста, давай сделаем хоть что-нибудь, а? Только не будем сидеть на месте и ждать, пока за нами придут и размажут по стенкам… ну неужели тебе самому не противно?!

— Еще вчера тебе не нравилось, что мы бегаем, вместо того, чтобы разбираться, что происходит. Теперь разобрались, стало быть, пора бегать?

— Нет, блин, так сидеть! — уперла кулаки в бока Анна. — До вчера мы бегали от, а теперь будем бегать к, так что все в порядке. Ну пожалуйста, ну, я тебя прошу… давай попробуем!

— Анна, Анна, — Флейтист опустил ей руки на плечи, потом взлохматил волосы и обхватил горячими ладонями ее лицо, заглянул в глаза. — Ты маленький атомный генератор безумный идей, но мне нравятся твои упрямство и мужество. Мы попробуем. Может быть, это самая большая глупость, которую я совершаю, но в одном ты права — сидеть на месте смысла нет.

Пока командир звал Вадима и Серебряного, пока пересказывал им только что сформированную концепцию, девушка продолжила так неудачно прерванный завтрак. Аппетит был замечательный, как обычно. Набив желудок, она вспомнила, что последний раз держала в руках расческу еще до потери рюкзака, испугалась и помчалась к тазу с водой, попыталась разглядеть себя. Почти ничего не получилось, все время через зыбкое отражение просвечивала медь на дне, но пару пятен на носу и подбородке Анна обнаружила. Пришлось торопливо умываться — холодной водой, без мыла, словно в каменном веке.

Вадим выслушал новость без особого энтузиазма, но спокойно, а вот Серебряного весть о походе к Дверям не обрадовала. Он разразился длинным и непонятным Анне монологом на каком-то чужом языке, бурно жестикулировал и вообще выглядел так, будто его сейчас расстреляют. Девушка косилась на то, как он размахивает руками перед носом у равнодушного Флейтиста и веселилась. К сожалению, было непонятно, по какому поводу владетель так распинается.

Потом Флейтист сказал пару коротких фраз, и Серебряный утихомирился так же быстро, как начал протестовать.

— А о чем вы говорили? — полюбопытствовала, подходя, Анна.

— Это неважно, — хором сказали Флейтист и Гьял-лиэ. Девушка рассмеялась, Вадим тоже улыбнулся: полуночники играли в заговорщиков.

— Впрочем, кое-что я переведу, — спустя несколько минут, добавил предводитель отряда. — Он сказал, что нельзя играть в шашки при помощи шахмат. А я ответил, что играть с людьми — значит, играть в шашки на поле для гольфа.

Девушка расхохоталась, тряся головой и всплескивая руками — метафора Флейтиста ее восхитила. Вадим тоже улыбался, хотя дальше улыбки дело не пошло. Один Серебряный не понимал, в чем дело и по привычке строил надменную физиономию, совершенно неуместную в данном конкретном случае. Когда Анна отсмеялась, Флейтист принялся объяснять технологию путешествия по Безвременью, и пришлось хорошенько напрягать мозги.

— Мы передвигались обычным, привычным вам, — он показал рукой на Вадима и Анну. — способом, то есть, ходили, бежали, лезли и так далее. Мы можем и дальше так поступать, но крепость расположена в горах, и это крайне неудобно и опасно. Есть и другой вариант, для этого мне понадобится помощь Вадима.

— Я готов, — пожал он плечами. — А что от меня требуется?

— Есть много способов упорядочивать и подчинять себе реальность, — пояснил Флейтист. — Музыка — далеко не худший.

— Я не понимаю… — Анна улыбнулась искреннему обалдению на лице Вадима — уж больно трогательно он выглядел со стороны.

— Как я успел заметить, Безвременье устроено совсем не так, как привычные нам миры. Здесь одной и той же точки можно достичь передвижением по плоскости, так, как мы уже двигались, и передвижением в глубину или высоту. Нет, я не имею в виду, что нужно залезть на вершину горы, — уточнил он, заметив гримаску на лице девушки. — Подняться или опуститься в глубину — это, скорее уж, означает приблизиться или отдалиться от границы с Полуночью. Я попробую взять нужное направление, и, возможно, мы окажемся не слишком далеко от цели. Впрочем, мне кажется, что я вас только больше запутал…

— Не без того, — кивнул Вадим. — И все-таки, что понадобится лично от меня?

— Музыка и восприимчивость, — улыбнулся Флейтист. — Не более того. Ты поймешь, когда мы начнем.

— Хорошо, договорились. А теперь объясни, почему мы не сделали этого раньше? — Анна оценила, что сходство образа мысли между ней и Вадимом никуда не исчезло, обрадовалась, хоть и не без иронии.

— Потому что раньше я не считал ситуацию действительно безнадежной. Потому что мне не приходило это в голову. Потому что раньше у тебя не было этой гитары, — показал Флейтист на стоявшее в углу черное чудовище, которое Анна старательно обходила кругами.

Теперь настала очередь Вадима пребывать в глубоких раздумьях, в то время, как все окружающие были оживлены и озабочены грядущим путешествием. Гитарист же застыл посредине зала, как вкопанный, с рукой, убирающей за ухо прядь волос — видимо, проникался тем, как именно придется искать освобождения. А может быть, Анна слишком хорошо о ненаглядном думала, и он с радостью взял бы в руки монстра, прикинувшегося гитарой… при одной мысли об инструменте у нее по коже пробегала стая откормленных мурашек.

— Попытайся поймать мелодию, — сказал Вадиму Флейтист, когда все встали в центре зала.

Анна стояла напротив Серебряного, оба музыканта — друг напротив друга, не обращая на остальных никакого внимания. Гьял-лиэ хмурился, но вслух никаких возражений не выражал, только ежился и передергивал плечами, как кот на росистой полянке. Девушка вообще не представляла, на что все будет похоже и чем кончится, а потому даже и не волновалась, только смеялась в глубине души над своим жадным нетерпением. Крепость ее угнетала, и она готова была куда угодно — «в деревню, в глушь, в Саратов, к тетке» — лишь бы прочь отсюда.