Предсказанная

— Это как это? — опешила Анна.

— Очень просто. Я в пищу не гожусь. И Флейтист тоже. Почему здесь обязаны водиться, как это у вас называется… белковые формы жизни?

— А ты, значит, небелковая?

— Угадала.

— Ладно, пожарим — разберемся, — посмеялась Софья. — Давайте разбираться, что делаем дальше.

— Пожалуй, стоит попытаться еще раз прогуляться по окрестностям. Уже в другом направлении. Но — только так, чтобы видеть оставшихся, — предложил Флейтист.

— Только вокруг ничего нет. Мы уже гуляли в радиусе метров ста, — сказал Вадим. — Пусто. А машина ехать не может.

— Значит, отойдем чуть дальше, но все вместе. За вычетом Одноглазого и Господина Посланника. На всякий случай возьмем с собой вещи.

— Нехорошо как-то, — поежилась Анна. — Получится, мы их бросили.

— Поверь мне, милая, им опасность грозит в последнюю очередь, — сказала Софья. — Сидеть здесь и ждать милостыни от природы — толку не будет…

Анна не стала спорить. От избытка новой информации голова шла кругом. И два удара по ней в течение двух часов тоже не способствовали боевому духу. Ей уже было почти все равно — кто, в каком составе, куда. Казалось, что она — самый глупый и бесполезный член команды. Все куда-то собирались, хотели идти, разведывать — а Анна вдруг выдохлась и мечтала только забраться на сиденье и поспать. Но она не решалась остаться в одиночестве. Общество Господина Посланника не казалось достаточно надежной защитой. Ну что ж — было решено идти, значит, нужно идти. Усталость не мешала понять, что сейчас индивидуализму и капризам не место.

На сборы ушло минут двадцать — пока все наболтались о результатах разведки, пока Вадим проверил многострадальную гитару и убедился, что с ней ничего не случилось, пока Софья заставила Анну перешнуровать кроссовки… Потом хором объясняли Одноглазому, что с ним едва ли что-то случится, причем из объяснений Флейтиста и Софьи девушка ничего не поняла, но на всякий случай погладила маршрутку по обшарпанному боку. Одноглазый протестовал — поскуливал, трясся и так вопил клаксоном, что звук еще надолго задержался у Анны в ушах. А вот кот реагировал вполне одобрительно. Ему туман, который и людям-то был по пояс, сильно не нравился, и бродить в нем Господин Посланник не хотел. На предложение нести его на плече он отреагировал нецензурным шипением.

— Ишь, как выражается-то смачно, — посмеялась Софья. — Оратор хвостатый…

Наконец компания собралась и пошла. Направление было выбрано Флейтистом — он предложил идти в сторону капища. Аргумент был прост — если в той стороне есть хоть что-то, то, может быть, есть и еще что-нибудь. Собственно, большой разницы в том, куда именно идти по туманной стране, не было. На вид любое направление казалось одинаково бесперспективным. И в плане надежды отыскать что-нибудь, и в плане соблюдения законов перспективы. Горизонт по-прежнему казался таким близким, что — рукой дотянуться можно, а оставленный позади Одноглазый уже через сотню шагов был едва различим.

Еще один шаг — скольжение с осторожным нащупыванием ступней почвы, скрытой туманом, и вдруг все кончилось. Анна даже споткнулась от изумления. Мгновение назад на уровне пояса начиналась совершенно непрозрачная взвесь — а теперь была земля, и никакого тумана. Растрескавшаяся красноватая глина, совершенно сухая и безжизненная.

Все дружно обернулись назад. Результат был вполне предсказуем — силуэта Одноглазого видно не было. Только бескрайняя красная равнина до самого горизонта, вдруг отдалившегося на многие сотни километров.

— Ну вот, я так и знала, — грустно сказала Анна. — С ними что-то случилось.

— Скорее всего, они вернулись в наш мир. По крайней мере, ничего плохого не произошло, я в этом уверен, — возразил Флейтист.

— Это почему?

— Я прислушивался к ним. Не было ничего — ни испуга, ни удивления.

— Так может и нам стоило там посидеть? — спросил Вадим.

— Едва ли нам бы это помогло. Я думаю, что сюда мы попали не случайно, и нас бы не выпустили просто так.

— Многообещающе, — мрачно хмыкнул Вадим.

Анна покрепче взяла его под руку, погладила по запястью. Спутник явно пребывал в унынии, и понять его было легко. Он не просил никаких приключений, устал, был голоден и дважды получил по голове. Впрочем, как и все остальные. Но это уж был вопрос темперамента — и возраста, пожалуй. Анне несложно было понять, что и сама она лет через десять станет куда более тяжелой на подъем. А слова «мое дело» всегда казались ей более привлекательными, чем слово «приключение». Вадиму явно было чем заняться в Москве. Да и Анне хотелось, чтобы их просто оставили в покое. Вдвоем, без посторонних. Чтобы наговориться вдоволь, выспаться в обнимку, узнать друг друга получше.

Где-то внутри собиралась упругая энергия — последняя, из глубоких резервов организма, — и ее Анна собиралась пустить на самое важное для себя дело: снести все препятствия и оказаться дома. Хотя с другой стороны ей было самую чуточку, капельку обидно, что Вадим столь явно и однозначно против приключений и развлечений. Можно подумать, что ему примерно раз в неделю удается попасть туда, где ни разу не ступала нога ни человека, ни полуночника! Девушка прикусила губу изнутри, постаралась скрыть досаду. Ну, ничего, как-нибудь… все решится и определится. Если Вадим хочет домой — значит, домой. Только, наверное, никого здесь это не интересует…

Далеко впереди виднелась полоска зелени. Отсюда было не различить, что это — лес или луг. Яркий, сочный зеленый цвет. На фоне серого неба, неотличимого от недавнего тумана, это смотрелось особенно привлекательно.

— Где зелень, там и вода, — сказала Софья. — Туда и пойдем.

Шли несколько часов подряд — Анна тихо радовалась, что нет жары. На небе не было солнца, и поджарить путников было некому. Для неприятного ощущения в горле хватало мелкой горькой пыли, поднимавшейся на каждом шагу, и очень сухого воздуха. От него хотелось кашлять, и уже через час процессия превратилась в «парад чахоточных», как высказалась Софья.

После привала оказалось, что идти совсем близко. Только подняться на вершину холма, поросшего редким сосновым лесом. Деревья подпирали ветвями низкий небосвод, на гладких стройных стволах блестели янтарные потеки смолы. Пахло сказочно — нагретой хвоей, теплым песком, смолой и свежей зеленью. По сравнению с недавним бесцветием холм казался оазисом радости. Низкий подлесок состоял в основном из молодых, едва по пояс, кустиков малины. Обычный среднерусский пейзаж, тем более странный, что в километре от него была самая настоящая полупустыня. Не хватало только, чтобы в пяти километрах отсюда оказался альпийский пейзаж. Тоже, впрочем, забавно — девушка подумала, что никогда не видела живых эдельвейсов, только читала о них в книгах. Веселиться — так по полной: даешь горы, пустыни, полярные льды и степи на расстоянии трех шагов друг от друга!

Анна прислушалась и принюхалась. Пахло водой — очень холодной, свежей. И журчание подсказывало, что обоняние не врет. Где-то неподалеку был родник. Вскоре он нашелся — почти на самой вершине холма, в промоине между корнями сосны. Упругая струйка ледяной воды била почти на метр вверх, образуя фонтанчик, а потом стекала вниз по пестрым окатышам.

Сосновый бор был удивительно тих — ни пения птиц, ни шебуршания мелких лесных обитателей. Только неподвижно застывшие гигантские сосны, молчаливое трепетание листвы в малиннике. И — полная иллюзия, что сквозь серый туман небосвода пробивается солнце. Казалось — вот оно: блики на смоле, тепло на коже, танец пылинок в лучах. Но как Анна не задирала голову, вверху была лишь асфальтовая хмарь.

В три пластиковые бутылки, найденные в салоне Одноглазого, набрали воды из ручейка.

— Шесть литров, — сказала Софья. — На пятерых — на суточный переход. И литр на случай, если придется вернуться. Зато вопрос пищи обретает свою актуальность в полный, так сказать, рост.

Анна вспомнила про свой рюкзак, пошарила в нем, потом выложила то содержимое, которое сочла пригодным для общего использования. Две пачки крекеров, литровый пакет апельсинового сока, начатую пачку сигарет «Муратти» и упаковку черносмородинового «Холлса».