Страница 4 из 11
Все понимают, что кроме главного приза в миллион рублей есть еще и множество других. Слава, внимание и поклонение толпы, а главное, сильных мира сего… Что это за бабулька? Она-то как сюда попала? Сплошное ретро: поверх зимнего драпового пальто с узеньким норковым воротником старинная шаль, на голове шляпка-таблетка с крохотной вуалью, сморщенные лапки в перчатках-митенках теребят серебряную бахрому. Но перед камерой держится очень уверенно. Актриса? Если бы Люба не знала подробностей отбора «игроков» от Люськи и ее мужа, она бы заподозрила, что все участники «Игры» — специально подобранные профессиональные актеры. Но она в курсе: все честно.
Рядом с бабулькой держится мужчина пенсионного возраста. Лицо простое, одет непритязательно. Как говорят: человек из народа. Вот он-то камеры здорово стесняется. И как собирается протянуть восемь недель? Нет, этот — первый кандидат на вылет. Должно быть, по замыслу режиссера, между ним и бабулькой в первую же неделю должен завязаться изящный роман. Нежный, трогательный, какой бывает у людей пожилого возраста. Все благородно, возвышенно и прекрасно: возраст осени, последняя в жизни страсть. На это и рассчитано. Пары Виолетта — Сайкин и бабулька — пенсионер.
Третья пара, видимо, Люська и солидный мужик в дубленке. На вид ему лет тридцать пять, может, чуть больше. Кроме того, что хорошо одет, ничего примечательного в нем больше нет: самый обычный, среднего роста, среднего возраста, средней комплекции, с лицом зауряднейшим. А Стас еще жаловался, что он никому не интересен! А этот? Интересен? Да чем же? Самый заурядный тип! Но, кроме «Привет, привет!», существенная добавка: «…всем моим многочисленным родственникам, спонсорам, Петру Ивановичу, Ивану Петровичу..» Видимо, кто-то за камерой махнул рукой: «Хватит, хватит!» Что ж, типичный игрок? Есть такая порода людей. Принимают участие везде, где только можно, поддерживаемые многочисленной родней, радующейся, что в семье есть телезвезда. «Вы берете приз?» — «Да, конечно, я беру приз». — «Приз в студию!» Люська перед ним устоит, ее драгоценный Сережа и красивее и умнее.
Так, а эта мадам явно остается без пары. Пенсионер для нее староват, мужик в дубленке лет на десять моложе, два других — совсем юнцы. Мадам лет сорок пять, выглядит она плохо, и вся какая-то издерганная. Лицо такое, будто у нее с утра разлилась желчь. Ну зачем ей миллион? По всем замашкам — старая дева, теперь уже окончательно сделавшая выбор в пользу ненависти ко всему мужскому племени, потому и без пары. Должно быть, по замыслу режиссера, она должна всем вредить и расстраивать свидания. Этакая дуэнья при влюбленных.
Женщин больше, чем мужчин. Пять на четыре. Кто знает, почему такое соотношение? Но эта девушка на вид очень странная. Хотя теперь все они такие. Унисекс: короткая стрижка «ежик», джинсы, тяжелые ботинки на толстенной подошве, на спине рюкзачок, на голове наушники от плейера, в кармане куртки он сам и кассеты. Лет двадцать с небольшим. Что в ней интересного? Типичность, что ли? На ее месте могла быть любая из вас!
Ее пара — интересный парень лет двадцати семи — тридцати, волосы темные, глаза голубые и, кажется, очень знакомые… Глаза?!
«Черное»
Она кинулась к телефону. Трубку подняли мгновенно. И одновременный возглас:
— Нет, ты видел?! (а!)
— Стас, ты смотришь?
— А что я, по-твоему, делаю?
— А его?
— Твоего «Ромео»?
— Он давно уже не мой.
— Теперь, я так понимаю, этой девки с плейером?
— Думаешь, он ради нее?
— Расклад очевиден: четыре на четыре и недовольная леди.
— Это надо остановить! Он же чокнутый!
— Я, конечно, сейчас позвоню куда следует, но не успеем. Они уже к дому идут.
— Ну и что?
— Сейчас их запрут. На восемь недель.
— Его нужно оттуда вызвать, снять с «Игры», подогнать к крыльцу милицейскую машину, арестовать.
— Милая, он все равно никуда не денется. Там, возле дома, круглосуточно будет дежурить народ. Игра есть игра. Я, конечно, выясню, как Градов попал в эту компанию, но боюсь, что не случайно. Думаешь, режиссер ничего не знает о его «талантах»?
— Все равно надо поставить сотрудников по борьбе с компьютерными преступлениями в известность, — решительно сказала Люба, — что Алексей Градов преступник, они давно его ищут.
— Ну, он не обычный преступник — компьютерный взломщик. В принципе существо безобидное. Для жизни и здоровья окружающих людей. В этом доме ему взламывать нечего, там даже телевизора нет, не то что компьютера. Слушай, а вдруг он затеял весь этот спектакль ради тебя? А?
— Ты смеешься?
— А что? Знаешь, на что способен мужчина ради любимой женщины? Вдруг он решил стать знаменитостью? Телезвездой? Покорить наконец твое сердце?
— Пока мы с тобой болтаем, они в дом заходят. Сейчас дверь захлопнется!
— Ну и черт с ней. Успокойся.
Люба замолчала, посмотрела на экран. Алексей Градов, стоя на пороге, приветственно махнул рукой, показалось вдруг, что лично ей. «Привет! Я же говорил, что мы еще встретимся! Но на этот раз я придумал кое-что поинтереснее!»
Вошел он в дом последним, и дальше камера, находящаяся снаружи, показала, как вокруг дома машины тщательно насыпают, а потом разравнивают снег. Широченная полоса снега — несколько метров, захочешь пройти — провалишься по пояс. И следов не скрыть. Игра есть игра — эти девять теперь достояние общественности. Камеры в особняке включились. Время пошло.
Воскресенье, с восьми до одиннадцати вечера, канал ММ-2, прямой эфир
— Ой, прелесть какая! Цветочки! — Виолетта трогает пальчиком крупный темно-зеленый лист пальмы.
— Искусственная, — тут же со знанием дела замечает мужик в дубленке. — Однако жарковато!
— Цветы — мое хобби. — Бабулька в крохотной шляпке-таблетке со вздохом заводит глаза, косится на камеру.
Люба удивляется: бабулька-то — актриска! Или участники «Игры» обо всех камерах в доме прекрасно осведомлены, или у бабульки особое чутье?
— …Я просто обожаю цветы!
— Как мы будем делить комнаты? — деловито и сухо спрашивает всем недовольная дама.
— А разве Август Янович… — заикнулся было пенсионер.
— Тихо! — резко обрывает его Семен Сайкин. — Чья комната внизу? Кто у нас любит одиночество?
— И прохладу. — Бабулька ежится, плотнее закутываясь в шаль.
— Жарко же! — косится на нее мужик в дубленке.
— Нет, холодно, — не соглашается бабулька.
— Извините, я не дам вам регулировать отопление.
— А я…
— Короче, кто внизу? — настаивает красивый Сайкин.
— С вашего позволения. — Дама поднимает с пола свой чемодан.
— Я помогу! — тут же засуетился блондин, затылком явно чувствуя камеру.
— Не надо, я сама. — Дама подхватывает чемодан, высоко вскидывает голову и направляется к двери. Телекамера на время оставляет ее в покое. Но в комнате, куда она вошла, все пишется на пленку. Для ночного эфира.
Группа из восьми человек поднимается на второй этаж. Лестница деревянная, узкая и очень крутая.
— Только на эшафот по такой лестнице подниматься, — бормочет Алексей Градов.
— Ха-ха!
— Хе-хе!
— Какая прелесть! — Виолетта не устает умиляться искусственными цветами, не забывая при этом изящно переступать ножками в ботфортах, словно она на показе мод.
Остальные молчат. «Видимо, напряженно размышляют, что бы такого умного сказать», — подумала Люба. Только Градов выглядит совершенно равнодушным к включенным телекамерам.
На втором этаже восемь комнат, объединенных по две общими, так называемыми совмещенными санузлами. Из каждой ванной в комнаты ведут две двери, запирающиеся на щеколды. Пока остальные колеблются, Люська-Апельсинчик без размышления объединяется общей ванной с Виолеттой. Бабулька, заглянув в одну из комнат, умиляется: