Страница 16 из 38
Лугетти нахмурился. Похоже, он впервые слышал о Гатти — это было понятно по его взгляду, я мог и не дожидаться ответа. Все-таки я подождал, когда Лугетти скажет "нет".
— Мне это имя не знакомо, — добавил он. — Кто это?
— Он был историком, — пояснил я. — Инвалид. У него не двигались ноги. Одно время работал в университете. Если ваша жена упоминала его имя…
— Она никогда не рассказывала ни о ком, кто… А почему вы говорите об этом человеке «был»? Он умер?
— Я не знаю, умер он или жив. В полиции он числится пропавшим без вести. И жена ваша, возможно, совершенно ни при чем.
— Почему вы о нем спрашиваете?
— Есть предположение… — я покачал головой. — Если бы вы знали это имя, что-то, возможно, стало бы понятнее. А так…
— Гатти, — сдвинув брови, повторил Лугетти. — Инвалид, говорите? Нет, чепуха.
— Что чепуха? — поинтересовался я.
— Я так понял, вы намекаете, что у Лючии могла быть с ним связь. Не могла — говорю с полным основанием. Лючии всегда нравились высокие брюнеты с хорошими мозгами, мозги для нее — главное достоинство мужчины, но и внешность играет не последнюю роль. Инвалид… У таких больных обычно проблемы с… ну, вы понимаете. Нет, Лючия с таким… Чепуха.
— Я вот думаю, — сказал я медленно, наблюдая за синьором Лугетти, — отказаться мне от вашего дела или все-таки продолжать тратить ваши деньги, несмотря на всю бессмысленность моей работы.
Лугетти остался спокойным.
— Вы не можете отказаться, — пожал он плечами, — мы подписали контракт.
— Да, и я в который раз повторяю: невозможно доискаться мотива, если не знаешь, что произошло…
— Я вам говорил, — буркнул Лугетти.
Похоже, мы пошли по второму кругу. Или уже по пятому?
— Хорошо, — сдался я. — Вы позволите мне действовать так, как я считаю нужным, даже если мои действия начнут на каком-то этапе нарушать ваши интересы?
— Конечно, — буркнул Лугетти и поднялся. — Собственно, я и пришел к вам, чтобы сказать это. Подумал, что вы можете наткнуться на что-нибудь, связанное со мной… и не захотите… м-м… В общем, если вы обнаружите, что мотивом стало мое… ну… не знаю… в общем, если я в чем-то замешан, то делайте свое дело, хорошо?
— Именно это и я хотел от вас услышать, — заявил я с чересчур наигранным пафосом.
С Лючией мы встретились "совершенно случайно", когда она поднялась в лифте на этаж, а я вышел из своей квартиры, чтобы выбросить пакет с мусором в мусоропровод, расположенный в торце коридора, в противоположном от лифта конце. Вряд ли она могла заподозрить меня в том, что я полтора часа ждал ее появления у приоткрытой двери.
— Добрый вечер, — сказал я.
Она кивнула, улыбнулась, промолчала и принялась искать в сумочке ключ от входной двери. Между нами было метров шесть, не очень удобно для разговора, подойти ближе мне не позволяла моя природная застенчивость, в существовании которой синьора Лугетти убедилась накануне, и я сказал достаточно громко, ни к кому, впрочем, прямо не обращаясь:
— Я как-то присутствовал на настоящей японской чайной церемонии, но уверен, никто не знает, что такое настоящая итальянская чайная церемония. Это…
— Что? — Лючия не оборачивалась, но дала понять, что услышала мой призыв.
Я выбросил в мусоропровод пакет, не торопясь, подошел и взял из ее руки ключ, которым она никак не могла попасть в замочную скважину. Мне это удалось с первой попытки, как, безусловно, удалось бы и ей, будь она в этом заинтересована.
— Итальянская чайная церемония, — продолжал я, стоя так, что войти в дверь и закрыть ее с той стороны она могла бы, только оттолкнув меня с дороги, — заключается в том, что… нет, это нужно видеть и нужно чувствовать аромат…
— Можно мне войти? — сказала она. — Я бы с удовольствием приняла приглашение, Джузеппе, вчера был чудесный вечер, но… сегодня не получится.
— Жаль, — мне действительно было жаль терять день по причине, о которой я догадывался. Синьор Балцано… — Может быть, завтра?
— Может быть, — сказала она, вселив в меня надежду. Я просиял и отошел в сторону, пропуская Лючию в ее апартаменты. Прежде чем она, улыбнувшись, закрыла передо мной дверь, я произнес с задумчивым видом:
— Вчера я долго не мог уснуть…
Вечер с красивой женщиной, понятно, гормоны играют, попробуй уснуть, когда прокручиваешь в мыслях, как бы вы могли, если бы представился случай… Так она подумала в тот момент, я видел по ее взгляду, не столько смущенному, сколько все-таки призывному.
— И мне показалось… Нет, я точно знаю: в нашем доме нарушаются законы физики.
Я сообщил это нейтральным тоном, как о наблюдении вполне рядовом: действительно, почему бы в многоквартирном доме не нарушаться, например, закону сохранения массы? Однако эффект от моих слов превзошел все ожидания. Лючия уронила ключ, который звякнул и тут же куда-то завалился, так что искать его нам пришлось вместе, низко склонившись и чуть ли стукаясь головами: картинка точь-в-точь как в опере «Богема», я очень надеялся, что и результат окажется… скажем, не совсем таким, как у Пиччини, я не собирался объясняться Лючии в любви (да? Я мог это сказать совершенно искренне?), но какое-то взаимное понимание после совместного ползания по полу должно было между нами установиться. И еще: я видел глаза Лючии. Выражение ужаса — вот что было в ее взгляде.
— Куда же он… — бормотала она, бессмысленно шаря рукой по полу и стараясь не смотреть в мою сторону.
— Нашел! — воскликнул я и подал Лючии злополучный ключ. — Прошу прощения, что напугал…
— Ну что вы, — сказала она. — Напугали? Вздор.
Мы опять на "вы"?
— Позвольте пригласить вас на настоящую итальянскую чайную церемонию, и я расскажу, что видел.
— Хорошо, — сказала она. — Уговорили. Через час. Мне нужно кое-что… Только имейте в виду, синьор Кампора: ненадолго.
— Как будет угодно синьоре.
Дверь захлопнулась перед моим носом.
Час, оказавшийся в моем распоряжении, я провел с пользой: купил в лавочке за сквером упаковки «Ахмада», "Хальеса" и «Эльдара», самых дорогих сортов чая (синьор Лугетти платит), чашки взял в кафе «Марекьяре», дав хозяину залог в сорок тысяч лир (при всей их загадочной красоте чашки столько не стоили), лимоны, сахар, коньяк — это у меня уже было… в общем, когда через час я постучал в дверь восьмой квартиры, у меня все было готово, включая два микрофона, обнаружить которые сумели бы только эксперты из военной контрразведки.
Лючия открыла дверь, и я не удержался от восхищенного возгласа.
— Спасибо, — улыбнулась она, будто я произнес изысканный комплимент по поводу ее изумрудного цвета платья, ее ярко накрашенных губ, ее изумительного янтарного ожерелья и ее каштановых волос, которые она всего лишь причесала, но получилось замечательно, лучше просто не бывает.
Мы прошли ко мне, и следующие полтора часа были самыми бессмысленными в моей практике, поскольку говорили мы о чем угодно, но только не о том, что меня интересовало на самом деле. Надеюсь, что чай Лючии все-таки понравился — если не процедурой приготовления, которую я сочинял на ходу, то хотя бы вкусом и ароматом. И еще рюмочка коньяка с долькой лимона… И восторженные взгляды…
А потом, глядя ей в глаза, я сказал:
— Да! Я же хотел о законах физики. Вы не поверите, но мужчина… гм… вышел из вашей квартиры… То есть, я хочу сказать, прямо из стены.
Понятно, что я умею следить за выражениями лиц людей, с которыми разговариваю. Чего я ждал от Лючии? Что она хлопнется в обморок? Или закатит глаза и воскликнет: "Не может быть"? Она не сделала ни того, ни другого. Она вообще ничего не сделала. Поставила чашку на стол и сказала задумчиво:
— Как, вы сказали? Из стены? Вы уверены?
— На сто процентов! — воскликнул я.
— На сто процентов, — повторила она. — Странно. Это был мужчина?…
— Мужчина, — кивнул я. — В темно-синем костюме, среднего роста, седой, выправка скорее военная…
— Странно, — повторила Лючия, и я, наконец, заметил перемену в ее взгляде: она лихорадочно о чем-то думала, пыталась быстро сообразить, что сказать, как отвести мое внимание от главного, потому что главное было вовсе не в том, о чем я сейчас спрашивал, а совсем в другом, и вот от этого другого она пыталась сейчас отвести меня подальше, и значит, мне нужно было твердо стоять на том, что… Что?