Страница 12 из 38
Я позвонил Антонио Туччи — старому своему приятелю (если так можно назвать наши вообще-то довольно официальные отношения), с которым работал в полицейском участке до того времени, когда я ушел в отставку, а он отправился на повышение. Сейчас Антонио работал в следственном отделе центрального округа, дослужился до майора, имел небольшой штат сотрудников — иными словами, добился того, о чем я в свое время мечтал, но чего не стал добиваться, поскольку, как выяснилось, свобода оказалась для меня важнее, чем необходимость каждый день брать под козырек и говорить "слушаюсь, синьор капитан, будет исполнено, синьор капитан". Каждому свое. С вопросами к Антонио я уже обращался, и он обычно не отказывал, поскольку вопросы были такими, что никак не могли повлиять на его положение и продвижение по службе. И все-таки я сто раз думал, прежде чем позвонить Антонио и спросить: "Нет ли в полиции чего-то на синьора Икс или синьорину Игрек?" Антонио обычно напускал на себя невыносимо серьезный вид (даже в телефонном разговоре это ощущалось — кстати, по телефону сильнее, чем в беседе с глазу на глаз) и говорил: "Сделаю все, что смогу, Джузеппе, но ты же понимаешь: не все в моей власти…" Конечно. Я понимал. Я мог бы обратиться в полицию и официально — моя лицензия позволяла сотрудничать и с полицией, и с корпусом карабинеров (точнее, позволяла им сотрудничать со мной) в делах определенного толка, но официальные прошения всегда сопряжены с трудностями и проволочками, а когда информация требуется немедленно… В общем, личные связи всегда надежнее официальных отношений.
— Ты у себя? — спросил я Антонио после взаимных пожеланий крепкого здоровья и счастья в личной жизни. — Могу я сейчас подъехать, ты уделишь мне минут двадцать?
— Приезжай, — помедлив несколько секунд и, видимо, что-то высчитав в уме, согласился Антонио. — В одиннадцать тридцать. У тебя что-то серьезное? — не удержался он от вопроса.
— Да как обычно, — сказал я неопределенно и, попрощавшись, занялся вторым делом, которое не терпело отлагательства: позвонил в свой офис и попросил Сильвию отыскать и распечатать к вечеру все, что она сможет найти в Интернете о физике по имени Вериано Лугетти, сотруднике Римского университета. Биография, научные статьи, выступления на конференциях, интервью, фотографии — в общем, все, включая самые незначащие файлы.
— Вы собираетесь читать научные статьи? — удивилась Сильвия. — Это же галиматья.
— Распечатай, а там посмотрим, — сказал я. — И передай Гвидо: когда закончит с Розетти, пусть поработает с нашим новым клиентом. Мне нужно знать его обычное расписание — где, когда, что…
— Думаете, клиент вешает лапшу на уши? — хмуро осведомилась Сильвия.
Конечно, ей это не понравилось. Когда доходит до такого поворота событий — слежки за нашим же клиентом, — это всегда означает, что мне стало казаться, будто клиент обманывает, ему нужно от нас не то, что он заказал, и в конечном счете все сводится к тому, что он обвиняет агентство в невыполнении обязательств, отказывается платить за уже проделанную работу, требует назад аванс — в общем, ситуация всегда неприятная, и лучше держаться от таких клиентов подальше.
— Нет, не думаю, — сказал я. — Тут другая причина.
Третьим делом в то утро было выпить кофе с круасанами в кафе напротив дома — это действительно было именно делом, а не простым завтраком: я надеялся, что за это время Лючия выйдет и куда-нибудь направится, а я смогу хотя бы удостовериться в том, что отправится она по какому-нибудь из уже известных мне адресов: на работу, скорее всего.
Но я так и не дождался. В начале одиннадцатого Лючия все еще не появилась, и мне пришлось поехать в управление полиции. Антонио принял меня, как обычно, с распростертыми объятиями — в прямом смысле слова: бросился мне на грудь, мы дважды расцеловались, от него несло крепким одеколоном и новой формой, невыносимая для нормального носа смесь запахов, и я поспешил перейти к делу.
— Лючия Лугетти, в девичестве Сингарелли, — сказал я, когда мы устроились, наконец, за журнальным столиком, на котором были навалены газеты и журналы месячной давности. — Преподаватель античной литературы в институте филологии. Проживает в меблированных комнатах по улице Кавура. Мне нужно знать, что есть против нее у полиции. Любое нарушение, отмеченное в компьютере.
— И только? — как обычно, картинно улыбнулся Антонио. Это, мол, раз плюнуть. — А зачем тебе? — тоже традиционный вопрос, на который я всегда отвечал молчанием. — А, понятно: дамочка изменила мужу, да? Дело о разводе? Попробую тебе помочь.
"Попробую!" Ему нужно было только набрать несколько паролей на клавиатуре, и нужные сведения возникнут на экране спустя несколько секунд. Но прежде чем «попробовать», Антонио еще минут десять пытал меня, расспрашивая о делах, которые я вел в последние месяцы, и было ли там что-то такое, что могло бы ("я всего лишь спрашиваю, не собираюсь лезть в твои секреты!") потребовать вмешательства полиции или подпадало бы под компетенцию корпуса карабинеров. Ничего, естественно, не почерпнув для себя и своей организации, Антонио перешел, наконец, к столу и набрал на клавиатуре нужные пароли. Сидя за журнальным столиком, я, естественно, не мог видеть, что появилось на экране, но взгляд Антонио неожиданно стал сосредоточенным, пальцы забегали по клавишам с быстротой пианиста, играющего "Революционный этюд" Шопена (я учил эту дурь в седьмом классе и до сих пор мои пальцы начинали дергаться, когда я вспоминал предэкзаменационные мучения), а принтер выплюнул два листа, которые Антонио перечитал и, похоже, задумался: передавать мне эту информацию или…
— Ну что? — спросил я. — Надеюсь, она не замешана в каком-нибудь убийстве?
Глядя на удрученное лицо Антонио, я вполне мог об этом подумать. Неужели Лугетти прав, и его жена действительно…
— Странно, — буркнул Антонио. — Нет, в убийствах она не замешана. Но она…
— Что? — спросил я нетерпеливо. — Не убийство, так грабеж?
— О чем ты говоришь, Джузеппе? — возмутился Антонио. — Почтенная женщина! Ладно, смотри сам… Только не думаю, что эта информация тебе что-нибудь скажет.
Он перекинул мне через стол два листка, и я пробежал взглядом распечатку.
Стандартные данные при заполнении полицейской анкеты, ничего для меня нового. Зачем на нее анкету заполняли? Что она все-таки… Нет, не привлекалась, даже свидетелем не проходила ни по одному делу. Тогда почему… Ага, вот, на второй странице. Исчезновение Джанджакомо Гатти. Дело открыто 2 февраля нынешнего года. В том самом месяце, когда супруги поругались, и Лючия покинула семейное гнездышко. Ну и что? После этого — не значит… Кто такой Гатти? Ни слова. Открыто дело об исчезновении. Если открыто, и если Лючия с этим делом связана, здесь должно быть сказано — каким образом. Возможно, она проходила как свидетель. Нет, выше написано… И больше — до конца страницы — о Гатти никаких упоминаний. Что все это…
— Что это значит? — спросил я. — Кто такой Гатти? И при чем здесь синьора Лугетти, как это оказалось в ее деле, если она не проходила ни свидетелем, ни…
— Послушай, Джузеппе, — нервно потирая кончики пальцев, произнес Антонио. Почему-то он не на меня смотрел и даже не на экран компьютера, а в какую-то точку на потолке, которая так же была связана с его мыслями, как Лючия Лугетти-Сингарелли с исчезнувшим синьором Гатти. — Я тебе скажу… Все равно ты ничего не раскопаешь, потому что, во-первых, там копать некуда, а во-вторых, наши уже копали, дело — полный пшик… Какое отношение к Гатти имеет твоя клиентка, я не знаю, может, имеет, может — нет. В досье это, как видишь, упомянуто, но есть ли тут какой-то смысл…
— Ты можешь не говорить загадками? — придав голосу усталый оттенок ("Как все это мне надоело, сейчас бы бутылочку пива…"), сказал я. — Если можешь что-то сказать, — говори. Не можешь — не стану настаивать…
— Не в этом проблема! — воскликнул Антонио и повернулся, наконец, ко мне всем корпусом. — От этого Джанджакомо Гатти только имя и осталось — причем, возможно, лишь в этом досье и нигде больше. Я могу проверить ради спортивного интереса, но не хочется опять влезать в эту тягомотину, она мне столько нервов попортила… И я не уверен, что если опять затребую информацию о синьоре Лугетти… Ладно, проведу эксперимент.