Страница 12 из 58
В августе 1975 года КНДР была официально принята в члены движения неприсоединения. (Южной Корее было отказано в членстве в ДН под предлогом того, что в РК находятся военные базы и вооруженные силы США.) Вступление Северной Кореи в движение неприсоединения являлось, как отмечалось выше, было попыткой Ким Ир Сена возглавить ДН, сделать его послушным оружием в своих планах по решению корейского вопроса на условиях Пхеньяна. Став членом ДН, КНДР осуществила существенные коррективы внешнеполитического курса, который был сфокусирован на «борьбе против империализма, доминационистских сил и в защиту самостоятельности».[34] Ким Ир Сен стремился к тому, чтобы не допустить, как он выражался, превращения неприсоединившихся стран в «сателлитов любых блоков», вмешательства внешних сил в движение неприсоединившихся стран.
Специальной темой для критики северокорейский лидер избрал «великие державы» («тэчук»), но без конкретного упоминания, кроме США, их агрессивных и захватнических происков, их стремления к расширению сфер господства. Ким Ир Сен выдвинул также требование о пересмотре «старого международного политического порядка», ревизии УставаООН.
Северокорейская дипломатия выступила активным сторонником создания «нового международного порядка», который, по ее мнению, должен включать следующие моменты: установление государствами суверенитета над своими природными ресурсами и важнейшими отраслями экономики, право на национализацию, преобразование несправедливой международной валютно-финансовой системы, ликвидация таможенных барьеров и ограничений на экспорт сырья.
Крен в сторону движения неприсоединения, усиление антиамериканской, антиимпериалистической риторики, отдаление от СССР не принесли Северной Корее желаемых результатов. Ким Ир Сену так и не удалось утвердиться в качестве «неоспоримого лидера» ДН и «третьего мира» в целом. Не удалось «продвинуть» через ДН и корейское урегулирование в интересах Пхеньяна. Более того, северокорейцы серьезно «подмочили» репутацию «принципиального» членства движения неприсоединения» рангунским инцидентом» (октябрь 1983 г.) — покушение на президента Южной Кореи Чон Ду Хвана, организованное спецслужбами КНДР во время визита президента РК в Бирму.
Потерпев неудачу в попытках подчинить ДН своему курсу, Ким Ир Сен в очередной раз решил сманеврировать. Пхеньян начинает зондаж на предмет улучшения отношений с Советским Союзом. При этом «вождь» учитывает начавшийся процесс нормализации советско-китайских связей. Однако эти изменения (улучшение отношений с СССР) не носили принципиального характера. В Пхеньяне по-прежнему подчеркивали «самостоятельность» внешней политики КНДР. На деле же эта «самостоятельность» выражалась в стремлении наладить диалог с США при советском посредничестве, в поддержке Ирана в войне против Ирака, в намерении «взорвать» изнутри южнокорейский режим и т. п. Кроме того, Северная Корея нуждалась в новых вливаниях в свою экономику, в модернизации вооружения и боевой техники для КНА.
Получить же все это в странах движения неприсоединения Пхеньян не мог. Естественно, последовала очередная корректировка внешнеполитического курса, вновь был сделан акцент на «укрепление братской дружбы и всестороннего сотрудничества с СССР». «Великий вождь» вновь заговорил о твердой приверженности КНДР идеям мира и разоружения, обеспечения международной безопасности.
В Северной Корее стали демонстрировать позитивную реакцию на мирные инициативы Советского Союза. Так, Пхеньян дал положительную оценку предложению социалистических стран заключить Договор о неприменении военной силы и поддержании отношений мира между государствами Варшавского Договора и НАТО (февраль 1983 г.). Северокорейская печать стала перепечатывать материалы советской прессы о переговорах в Вене по вопросам сокращения вооружений и вооруженных сил в Центральной Европе. Появились также публикации о советских инициативах по ограничению ракетно-ядерных вооружений. Однако эти материалы носили выборочный характер и зачастую было трудно определить о реальном отношении КНДР к тому или иному советскому предложению по разоружению.
В конце 70-х — начале 80-х годов кимирсеновское руководство активизировало также отношения с Китаем, политика которого характеризовалась в Пхеньяне как «последовательно социалистическая, отвечающая делу борьбы против империализма».[35] Возобновились контакты между двумя странами на высшем уровне. Ким Ир Сен в сентябре 1982 года нанес визит в Пекин, а в июне 1983 года КНР посетил его сын член Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретарь ЦК ТПК Ким Чен Ир.
Со своей стороны и Китай интенсифицировал делегационный обмен с КНДР. В мае 1983 года в Пхеньяне побывал министр иностранных дел У Сюецянь. Обе стороны обменялись заверениями в неизменности «традиционной боевой дружбы и тесного всестороннего сотрудничества между КНДР и КНР».[36] Однако нельзя было не видеть, что заверения в «братской дружбе» скрывали недовольство Ким Ир Сена китайской политикой. «Великий вождь» с большим подозрением относился к процессу сближения Китая и США, к китайскому одобрению американского военного присутствия в Северо-Восточной Азии, наращиванию контактов Пекина с Сеулом.
Не все нравилось Ким Ир Сену и во внутренней политике китайского руководства. Он не разделял кампанию по развенчанию культа личности Мао Цзэдуна и его политического курса, видя в этом потенциальную угрозу собственной персоне.
Несмотря на очевидность разногласий со своим идеологически близким соседом, пхеньянское руководство избегало открытой критики китайцев. Наоборот, в официальной печати подчеркивался тесный, дружественный характер северокорейско-китайских связей.
В отношении других азиатских стран руководство КНДР проводило «выборочную политику» с акцентом на проявление ими так называемой «самостоятельности». Северная Корея с одобрением отзывалась о строительстве «исламского общества» в Пакистане, об исламской революции в Иране. При этом подчеркивалось единство целей в борьбе за создание «новой, независимой Азии». В этом контексте Пхеньян высказывался в поддержку предложений государств АСЕАН «о нейтрализации ЮВА и превращении ее в зону мира и стабильности».
Одним из важных пунктов азиатского направления внешней политики КНДР в этот период являлся поиск союзников по противодействию не только американского, но и японского курса в азиатско-тихоокеанском регионе. Во время визита в Пхеньян в феврале 1983 года вице-президента Индонезии А. Малика было подчеркнуто, что «обе стороны пришли к единству мнений о том, что для сохранения мира в Восточной Азии необходимо выступать против наращивания военной мощи Японии».[37]
Активизируя связи со странами Азии, кимирсеновское руководство стремилось в первую очередь укрепить свои позиции в противоборстве с Южной Кореей, блокировать ее попытки усилить влияние в АТР в ущерб интересам КНДР. Однако эти усилия Пхеньяна реального эффекта не имели. Большинство азиатских государств сохраняли нейтралитет в межкорейском споре, выступали за налаживание диалога между Пхеньяном и Сеулом. Что же касается экономических связей КНДР и РК с государствами Азии, то они складывались явно не в пользу Северной Кореи.
Северокорейская дипломатия резко негативно выступала против формирования «тихоокеанского сообщества», расценивая его как разновидность японской политики создания «сферы сопроцветания великой Восточной Азии».
В отношении Западной Европы Ким Ир Сен проявлял определенную гибкость. В Пхеньяне опасались, что лобовая критика политического курса западноевропейских государств может негативно сказаться на состоянии торгово-экономических связей КНДР с этими странами. Кроме того, северокорейцы рассчитывали на возможность установления на каком-то этапе и дипломатических отношений с основными западноевропейскими странами.
34
Ким Ир Сен. Отчетный доклад VI съезду партии. Пхеньян, 1980. С. 104.
35
«Нодон синмун». 1982. 16 сент.
36
«Нодон синмун». 1983. 21 мая.
37
«Нодон Синмун». 1983. 4 февр.