Остров смерти

Всем телом Игорь резко откинулся назад, но это положения не облегчило. Попробовал так же резко присесть и податься вперед, но вытянутые ноги противника удерживали на дистанции. Туман в глазах не проходил, пришлось дать очередь вслепую. Вместо того, чтобы ослабнуть – цепочка стиснула горло еще сильней.

Теперь уже Ладейников не чувствовал в руке автомата. Ноги подкосились, и он забился в конвульсиях, поднимая фонтаны брызг, вспенивая черную воду. Если б не дым пожара, схватку неминуемо заметили бы спецназовцы. Но теперь оба врага продолжали бороться один на один.

Задыхаясь от горечи, забивающей легкое, Забродов ни на мгновение не ослаблял хватку. Браслеты впивались в щиколотки, а он все натягивал и натягивал цепочку. Руками он бы не смог придушить «хозяина острова» – нелепое ранение не оставило этого шанса. Но вот ноги были в порядке и обязаны были довести дело до конца.

Ладейников хрипел, бился о каменистое дно мелководья, пытался просунуть пальцы между цепочкой и лиловой, раздувшейся шеей. Его лицо со сломанным носом тоже раздулось, готовое вот-вот лопнуть. Уже ничего не напоминало того положительного героя, каким впервые предстал перед участниками конкурса этот молодой человек.

Еще несколько секунд – и все было кончено.

Отставному инструктору по прозвищу Ас не было нужды щупать пульс или прислушиваться к чужому дыханию. Полежав немного на спине, он перевел дух.

Ключи от наручников могли выпасть в воду, пока Ладейников дергался в конвульсиях. Перспектива совсем не радужная. Нет, вот они здесь, в кармане штанов.

Никогда Забродов не чувствовал удовлетворения перед телом поверженного врага. Освободившись от всех четырех браслетов, он сделал несколько растяжек. Наконец можно развести ноги в стороны. Давным-давно он не чувствовал такого резкого прилива сил. Несвобода в движениях стесняла не только физически, она давила и на душу, заставляя перегреваться вхолостую.

Забродов почувствовал себя помолодевшим на десяток лет. И тут вспомнил о привязанном к дереву Илье. Что-то криков его о помощи не было слышно. Боялся вызывать недовольство убийцы?

Или голос пропал – иногда это случается от страха. Его успели обнаружить, увести подальше от огня?

Место Илларион запомнил отлично. Он рванул навстречу пламени, которое радостно, с треском пожирало одно дерево за другим. Не успевало обглодать несколько мохнатых елей с пригнутыми книзу ветвями, а уже хваталось за стройную, идеально прямую сосну.

Там, где Ладейников оставил оператора, никого не было. Валялись остатки перерезанной ножом веревки. Нашли, значит. А кассета?

Разворошив ногой старую хвою, Илларион увидел ее. Пусть плавится, пусть горит. Если б преступника пришлось судить, она могла бы фигурировать на процессе. Теперь большого толку от нее нет. Обойдется Ладейников без посмертной рекламы, хватит и той, что уже была…

В это время раздался чей-то истошный крик.

Это Леша Барабанов орал с верхушки дерева. Она гнулась под его тяжестью и могла вот-вот переломиться. Видать, совсем ошалел мужик от огня, иначе побежал бы к берегу, к воде.

– Прыгай, мать твою! – послышался голос кого-то из спецназовцев.

Огонь в самом деле подбирался уже близко.

Освещенное оранжевым светом дерево застыло будто в трансе, не обращая внимания на ветер.

Готовилось вспыхнуть в любой момент.

Получив очередную порцию мата, Леша попытался слезть вниз – ухватился рукой за соседнюю ветку, переставил ногу. Но времени оставалось в обрез, он завопил и разжал пальцы.

Но он не разбился, потому как очень скоро послышался его голос, приободрившийся и окрепший.

Он теперь не вопил, а качал права, возмущенный происходящим до глубины души.

– Я, блин, сам, своими силами ушел! Пока вы там чесались на берегу! А что вы хорошего сделали кроме пожара? Поймали этого подонка? Где он, могу я на него взглянуть? Значит ни хера не поймали! Весь остров к черту спалили, а человек ушел!

Барак постепенно заполнялся дымом. Никто уже не имел сил возмущаться, что их бросили на произвол судьбы. Все кашляли, у всех слезились глаза. Вероника вспомнила, что большинство людей при пожарах гибнет не от огня, а от удушья.

Связанные попарно кое-как, подбирались к выходу, но не могли помочь Ольге и Струмилину, которых преступник привязал к деревянным опорам.

Первым высунулся Воробей, попробовал заорать во всю силу легких. Но только захлебнулся в невесть откуда взявшейся горькой мокроте. Выхаркнул ее на землю, тряхнул головой и смог наконец выкрикнуть:

– Помогите! СОС! Мать вашу, СОС!

Здесь, на открытом пространстве, дыма было ничуть не меньше. Единственная разница – он не клубился медленно и ядовито, а летел, сносимый ветром.

– На помощь! – подхватила Вероника.

Надо было давно кричать из последних сил, как только унюхали первые признаки дыма. Но кто мог знать, что он так скоро забьет все вокруг?

Что теперь делать, зубами перегрызать веревки друг у друга?

– Оленька, ты как?

Почему их бросили в бараке? Чтобы не бегали по острову и не попались под горячую руку?

Здесь ли вообще спецназовцы? Выстрелов больше не слышно, может, по реке пустились в погоню за Игорем? Где Света и Леша? Все ли с ними благополучно?

Удивительное дело: когда опасность подобралась совсем близко, Вероника окончательно перестала думать о себе. Переживания о тех, кого она узнала на острове, окончательно заслонили собственное "Я", будто чужие фотографии, наклеенные поверх собственной.

Только за Иллариона Вероника почему-то не волновалась. У кого бы из них хватило духа вернуться, когда повезло спастись? Убедить этого жуткого человека, увести за собой. Кто он, этот немолодой уже человек с такой характерной внешностью, вовсе не вызывающей сразу доверия в отличие от Игоревых ясных глаз?

Но рассуждать, делать выводы, Вероника больше не могла. Она только кричала, звала на помощь.

Вдруг широкоплечий человек с выпуклым лбом и ушами, плотно приросшими к лысой голове в самом деле нарисовался на белесом мутном фоне.

Может, это бред, предшествующий окончательной потере сознания?

Через секунду Вероника почувствовала, как ослабела веревка..

– Туда беги, к берегу, – показал Забродов и кинулся внутрь барака.

Спешить, она не будет. Вдруг кто-то не сумеет идти самостоятельно, у нее хватит сил подставить плечо, помочь.

Шатаясь, появилась Ольга. Упала на колени, снова приподнялась. Выполз очухавшийся кандидат наук. Вдруг показалась фигура спецназовца – где он раньше был? Зачем затвор передергивать?

– Лежать! Руки за голову! – скомандовал боец в камуфляже присевшему на корточки Забродову.

Тот даже не стал оглядываться и разгибаться.

Выбросил ногу назад, ударив чуть повыше ступни. Из-под спецназовца будто выдернули землю, как выдергивают ковровую дорожку – он опрокинулся на спину.

Забродов тут же намертво прижал подошвой к траве руку держащую автомат. Показал скупым движением, что может сейчас ударить сверху вниз.

– Тебе делать больше нечего? Тут люди скоро задохнутся, а вы охотой дурной занялись.

Свой я, черт бы вас побрал – объясните, наконец, командиру. Табличку мне на груди повесить или на лбу написать? Кто ему вообще такую наводку дал?

Боец молчал, собираясь с силами, чтобы провести контрприем.

– Да успокойся ты, не пыжься. Сам отпущу.

Убрав ногу, Забродов отступил от спецназовца и потянул к берегу Ольгу. Она словно начала потихоньку тлеть – во всяком случае волосы в прямом смысле слова дымились и при каждом мучительном выдохе, белесое облачко добавлялось к тому бесконечному шлейфу, который рвал на куски ветер.

– Стоять, – приказал вскочивший на ноги спецназовец.

– Не до тебя, – отмахнулся Забродов. – Женщинам бы лучше помог, чем в войну играть.

Спецназовец прилепился сзади, будто конвоировал Забродова к берегу. Илларион отчасти понимал парня – с какой стати тот обязан верить ему на слово. Командир обозначил врагов. Все остальное – от лукавого.